Екатерина ЩЕТКИНА
Тарас ПАНЬО
Марина ВОВНЯКОВА
Ваш апокалипсис на каждый день
В двери обычной киевской квартиры благая весть стучится приблизительно раз в неделю. Еще как минимум два-три выезда в центр города сопровождается встречами с ней же. Если есть время и охота остановиться и поболтать — не обольщайтесь: когда вас о чем-то спрашивают, это совсем не потому, что искренне интересуются вашим мнением. А потому, что хотят открыть вам глаза на истину, которой вы, по умолчанию, не обладаете. Пока. Но чем это нам грозит — нам, взрослым, самостоятельным, образованным?
Оказывается, ни возраст, ни образование ни от чего не спасают. Познание истины, поиск ее, стремление к божественному никак не зависят от количества дипломов. И общественное положение мамы-папы не удержит в рамках «традиционных ценностей» ребенка, которому эти ценности не кажутся слишком ценными. И тогда жизнь делает крутой поворот.
«Ушел в религию» — так несколько насмешливо говорят о знакомом. Был приличный парень, пиво, анекдоты, рыбалка… Откуда мог взяться этот глупый пионерский энтузиазм и фальшивая улыбка? Нам не нравится. Что это за религия такая, которая рыбалку запрещает? Нехорошая это религия...
Но все же, если бы все было так просто, вопрос о существовании (или все-таки несуществовании?) тоталитарных и деструктивных культов не возник бы. Потому что бывает кое-что пострашнее, чем превращение румяного гедониста в убогого отшельника. С завидной регулярностью нас поражают прилетающие из разных уголков мира сообщения о массовых самоубийствах, совершенных адептами какой-то секты. Мы ахаем и включаем телевизор погромче. Комментатор сыплет аналогичными случаями: Аум Сенрике, Народный храм, Орден храма Солнца — список длинный, эфирное время, как правило, короче. Мы выключаем телевизор и успокаиваемся. Все-таки это случается редко. И в основном «у них».
Что ж, официально деструктивных культов у нас действительно нет. Впрочем, это не значит, что их нет вообще. Если бы все организации были такими откровенными и последовательными в своей деструктивности, как те, которые попадают в поле зрения ТВ!
Но все гораздо сложнее. Когда люди, в том числе наши соседи, отказываются от имущества, от семьи, от лечения и, в конце концов, от жизни, отказывают в этом и еще во многом своим детям — все делается совершенно добровольно. Чуть не написалось «свободно». Возможно, и так. Это ведь их выбор.
Так может, их и правда нет — деструктивных культов? А есть только полная, безграничная свобода, которой каждый пользуется как может? Или все-таки есть кто-то, кто умеет пользоваться не только своей, но и чужой свободой по собственному усмотрению?
Владимир ПЕТУХОВ, председатель правления общественной организации «Союз защиты семьи и личности»
— Существуют ли вообще тоталитарные и деструктивные культы?
— Вопрос провокационный. Многие сейчас стараются это отрицать — по разным причинам, но в первую очередь по незнанию. Явление это описано, исследовано. Другое дело, что когда чего-то не знаешь, это не повод отрицать. Скажем, и радиации мы не видим, но не станем же на этом основании отрицать ее существование. Мы можем о ней судить хотя бы по последствиям ее воздействия. То же можно сказать в ответ на вопрос: существуют ли деструктивные и тоталитарные культы. Просто часто случается так, что журналисты, пишущие на эту тему, информирующие читателя, упрощают. И это упрощение играет на руку людям, которые пытаются эту тему размыть.
— А если без упрощений?
— Существуют определенные социально-психологические механизмы, которые управляют людьми. В основном неосознанные — стереотипы, например, которые владеют большим количеством людей. Как раз на этой основе возникают организации, создающие специально для влияния на этих людей. Это не обязательно культы или религиозные организации — это любые образования социального порядка. Такова закономерность нашей жизни: если есть где-то кто-то, способный на что-то «повестись», обязательно найдется тот, кто за это поведет. Это не так уж трудно. Ведь мы неподготовлены.
— Что значит неподготовлены? Мы должны были к чему-то готовиться?
— Возьмите нашу систему воспитания. Мы отдаем маленьких детей в детский сад и говорим, что в этом возрасте происходит социализация. То есть как раз в этот период происходит формирование отношения ребенка к миру. И кто же его формирует? Родители заняты — ходят на работу. Они утешают себя и ребенка тем, что, работая, обеспечивают, в частности, его будущее. Но ребенок живет не будущим — он учится и формируется сейчас. Мы сами выросли в таких условиях и считаем их нормальными. Но именно в этой ситуации вырастают люди, лишенные социальной компетентности. Потому что воспитатель в детском саду, на которого родители якобы возлагают функцию что-то формировать и воспитывать, не объяснит каждому, что именно происходит с ним и его окружением. Получается замкнутый круг: родители говорят «школа виновата», школа отвечает «сами недосмотрели». И этому нет конца. Но как бы там ни было, кто бы ни был виноват, мы вынуждены констатировать: люди наши не научены правильно взаимодействовать в обществе. И появляются рядом те, кто готов использовать нашу некомпетентность.
— И нет от этого спасения?
— Почему же. К счастью, если разобраться в ситуации, можно как околпачивать других, так и понять, как не стать околпаченным.
— Тем не менее часто можно услышать мнения экспертов-религиоведов, которые отрицают существование в Украине деструктивных или тоталитарных религиозных организаций.
— Они в чем эксперты — в религиоведении? А какое отношение религиовед имеет к социально-психологической компетентности человека? С тем, что с религией все в порядке, никто не спорит. Пожалуйста, удовлетворяйте свою внутреннюю духовную потребность как вам угодно — каждый рано или поздно приходит к этим исканиям, это свойственно человеку. Но ведь проблема тоталитарных культов не в этом. Она не в духовной сфере. «Деструктивный» — это понятие социальное. Оно не зависит от догмата или истории.
— На каком же основании социальный психолог делает вывод о деструктивности того или иного культа?
— У каждого человека есть определенные особенности, сформированные на основе некомпетентности во взаимодействии с внешним миром и непонимания себя самого.. Все знают, что границы нормы весьма размытые. Но есть определенные критерии, которые указывают на то, что происходящее с человеком входит в зону патологии. Эти симптомы есть в данной организации? Значит, она опасна. Мы называем ее тоталитарной или деструктивной.
— Так называемые традиционные ценности помогут нам уберечься от деструктивных влияний?
— Мы иногда думаем, что система ценностей незыблема, однако это не так. Ценности меняются. Сравните ценности средневековые и нынешние. Средневековая система ценностей основана на религии. Но когда сейчас говорят: давайте к этому вернемся, к этим «традиционным ценностям», и у нас все сразу станет прекрасно — это манипуляция чистой воды.
— Можно распознать деструктивную организацию, не обладая специфическими знаниями из области психологии — на потребительском, так сказать, уровне?
— Есть надежда, что с привитием навыков критического мышления, способности трезвой оценки ситуации, воспитании всего этого в определенном возрасте, какие-то изменения произойдут. Это очень нужно — именно сейчас. Потому что сейчас возможности изменения настроения, скрытой эксплуатации, скрытого влияния стали просто феноменальными в связи со становлением так называемого информационного общества. Секты средневековые и нынешние религиозные организации, пользующиеся всем арсеналом современных средств, — это совершенно разные вещи. И религиоведческий сравнительный анализ не даст вам зацепок.
— Какова структура деструктивных религиозных организаций?
— Организационно это может быть любая иерархическая модель. А психологически — есть много критериев. Как сказано в Библии, «по делам их узнаете их». Авторитарное управление лидером или группой. Некритическое восприятие истин. Внешняя и внутренняя доктрина — о чем религиоведы часто стыдливо умалчивают — то есть одна доктрина для непосвященных, а в другую вводят только после посвящения и определенных проверок. В сайентологии, например, это очень ярко. То же у мормонов, свидетелей Иеговы. Еще один элемент — вербовка, во время которой тебе не говорят об истинных целях организации. Как, скажем, муниты. Подходят и спрашивают, а вы хотите, чтобы Украина стала процветающей страной? И не признаются, что они — «Церковь объединения» Муна, а называют себя каким-нибудь «Молодежным объединением». То есть элементарная нечестность. Кроме того, использование манипулятивных технологий.
— Значит, манипуляции все-таки существуют?
— Конечно. А вы станете отрицать существование техник, основанных на слабостях человеческой натуры? Давление авторитетом, например. Применение определенных психотехнологий, нетрадиционных для данной местности. Скажем, действие медитации на западного жителя. Существует понятие психотип, сформированное под воздействием культурных устоев, характерных для места проживания. Поэтому любая психотехника, не характерная для данной культуры, может представлять угрозу для психики. Люди просто не подготовлены к столь мощному воздействию. И под их влиянием начинают проявляться патологические изменения. Дело в том, что процент психических заболеваний в популяции на самом деле довольно высокий — просто часто заболевания находятся в скрытом или непроявленном состоянии. Человек может всю жизнь прожить, прекрасно себя чувствовать и адекватно вести. Но если затронуть какие-то скрытые механизмы его сознания, применить какие-то психотехнологии без нужной квалификации — у него сорвет крышу. И дело, в конце концов, может дойти до психушки. Конечно, они туда попадают не с диагнозом «член такой-то секты», а с вполне определенным психическим расстройством. Но расстройство происходит в связи с нагрузкой, которая практикуется в той или иной религиозной организации.
— Но пока, кажется, не было случаев массового похода в психушку представителей определенной секты — это было бы заметно.
— Люди разные. Для кого-то нормально попоститься и помедитировать. А для кого-то это может оказаться смертельно — врач не прописал. А когда ты приходишь в организацию, там врача не спросят. Делаешь, что сказано. Если в нормальной организации, заметив, что с тобой что-то не так, постараются помочь, отвлечь от этого, то в деструктивном культе наоборот — им нужно побольше таких, отверженных миром, это особый знак отличия, избранности. И человек чувствует себя комфортно с какого-то момента именно среди адептов секты — ему только там теперь комфортно. Но это комфорт палаты №6.
— Религиозная организация — хороший бизнес? Затраты сил адекватны отдаче?
— Если ваша цель — удовлетворение личных амбиций, властолюбия — то отдачу почувствуете быстро. Если заработок — 20—30 прихожан, как правило, вполне достаточно, чтобы жить припеваючи и ни в чем не нуждаться. А на предмет того, как создать секту, есть достаточно пособий — читайте и работайте.
— А если не секту? Кажется, все, что вы говорите, применяют не только религиозные организации, они работают и в корпоративной культуре?
— По этому поводу уже столько диссертаций защищено! Многим хочется быстро заработать. Если ты сумеешь поставить людей в нужные рамки, они будут делать все, что тебе нужно. Это работает в любой организации — хоть религиозной, хоть светской. Прелесть в том, что это живые люди, поддающиеся любой форме эксплуатации — финансовой, трудовой, сексуальной — какой угодно. В чем опасность? В том, что размываются границы привычного, нормального внутри организации.
— Как же от этого защититься? И кто это должен делать?
— Самая действенная защита — знание законов манипуляции. Как она происходит? Где? Это и есть основа психологической безопасности. Об этом нужно говорить постоянно. Задать вопрос Министерству образования, Министерству здравоохранения — тем организациям, которые занимаются здоровьем общества. Если мы будем махать шашкой — все долой, под корень — ерунда получится. Запретами ничего не добьешься. Сколько не искореняли взяточников — все равно берут. Значит, надо идти другим путем: распространять информацию превентивного характера — как вами управляют, что можно этому противопоставить. Есть целые исследования по профилактике тоталитаризма.
— А на государственном уровне можно что-то противопоставить кроме просвещенческих программ?
— Вопрос регулирования в религиозной сфере — узкое место. Ведь это означает — принимать меры, то есть брать на себя ответственность. А никто не хочет. Удобно быть инфантильным. Вы только послушайте аргументы наших чиновников. Ну, убили 900 человек в Джонстауне — это же не у нас. Ну, «Белое братство» — это же давно было. Детский сад. Им не хочется регулировать законодательство, потому что не нужна лишняя ответственность.
— А может, это к лучшему — зачем нам лишнее регулирование?
— Конечно, если мы скажем всех ату, то сами превращаемся в тоталитарное государство. Но регулирующие механизмы необходимы. Совсем необязательно «все запрещать». Просто поставить перед фактом: если хотите получать деньги, например, регистрируйтесь и платите налог, как коммерческое предприятие. Если вы просто хотите верить и собираетесь для совместных богослужений — верьте себе — зачем вам регистрироваться? Но хотят же получить налоговые льготы, бесплатные коммунальные услуги, помещения. Это не имеет отношения к вере — это чистой воды товарно-денежные отношения. Люди в эти организации вкладывают иногда немалые средства — квартиры отписывают, с них постоянно требуют пожертвования! Хотя по сути пожертвование — дело добровольное. Эта подмена понятий накапливается. И когда кто-нибудь таки заставит платить, то лидеры начинают ныть, что их притесняют. Их не притесняют, а пытаются заставить играть по правилам.
— Но если что-то происходит незаконное в той или иной организации, может, надо просто идти в милицию?
— Нет смысла. Потому что не прописаны регуляторы влияния органов на ситуацию. Если муж бьет жену — можно найти управу, поскольку действует закон о насилии в семье. Но если там замешана религия — все, уже ничего не работает — нет законных регуляторов. Никто не хочет признавать, что есть среди религиозных лидеров люди, которые играют нечестно, и придумать, как их остановить на законных основаниях. Если гуру не только «гурит», но и к чему-то принуждает адептов — никакой стыдливости быть не должно, равно как блеяния о свободе совести. Государство должно защищать людей от эксплуатации — любой. Не надо никому ничего запрещать — чаще всего вполне достаточно заставить платить. Если это станет невыгодно, этим будут заниматься только маньяки и параноики. А их легче отследить. Всегда сложнее отследить умных мошенников, чем ненормальных — ненормальность так или иначе проявится.
— Вас часто обвиняют в нетолерантности?
— Мы-то как раз толерантные люди! В отличие от некоторых не кричим везде: вот эти спасенные и благословенные, а эти — лукавые и ими руководит зло. Мы наоборот пытаемся убедить всех: кто бы какую религию ни исповедовал, это нормальные люди. Просто кто-то из них попал в ненормальную ситуацию. Дело же, я повторяю, не в вере, не в выборе религии и бога — дело в том, что кто-то, эксплуатируя религиозные искания, обманывает этих людей.
Людмила ФИЛИПОВИЧ, исполнительный директор Центра религиозной информации и свободы
— По мнению религиоведа — в Украине существуют тоталитарные секты или деструктивные культы?
— Академическое религиоведение вообще не пользуется такими определениями как «секта». Есть хорошее название «религиозные организации». Именно оно фигурирует в законодательстве. К тому же я отказываюсь определять понятие культа с точки зрения деструкции. Если вы имеете в виду практики каких-то религиозных организаций — то, я считаю, они существуют. Если члены организации разрушают какие-то социальные связи, структуру личности, государство — это все является деструкцией, и деятельность такой религиозной организации будем называть деструктивной. Заметьте, я не говорю о «деструктивных организациях». Речь идет о частных случаях деструкции со стороны тех или иных представителей религиозных организаций. Никакую организацию нельзя целиком обвинить в том, что она деструктивна. И сразу — еще одно предостережение. Часто именно отношение «деструктивная» или «тоталитарная» употребляют именно по отношению к нетрадиционным религиозным течениям. Впрочем, бывает по-разному. Например, если человек идет в монастырь. Отказывается от прелестей светской жизни, дает обет безбрачия. Это деструктивно или конструктивно?
— Зависит от обстоятельств. Если он бросает жену или мужа с маленьким ребенком и отдает их совместно нажитое имущество монастырю — деструктивно.
— Да. Но такое случается и в традиционных конфессиях. Поэтому я повторяю: нет деструктивных религиозных организаций. Есть частные случаи деструктивного влияния на отдельного человека. Ни одна из религиозных организаций не создается с целью деструкции.
— То есть вы считаете, что религиозная организация не может считаться деструктивной ни при каких обстоятельствах, даже если она систематически практикует деструктивные практики?
— Давайте начнем с начала. Для чего вообще создается религиозная организация, какова ее природа? Ее цель — изменить человека. Для христианства это вырисовывается в идее спасения. Для кого-то в понятии прозрения или достижения нирваны. Из человека грешного появляется человек спасенный. Разумеется, у каждого свой путь. Но в любом случае человек должен меняться, становиться другим, чем был до того, как уверовал. Кому-то удается достичь изменений в рамках традиционных религий, а кому-то не удается — и тогда люди прибегают к нетрадиционным. Им не хватает тех регуляторов, которые предлагает традиционная церковь. Просто раз в неделю прийти в храм, отстоять литургии, принять причастие — для современного человека, возможно, недостаточно. Мы просто не всегда понимаем, какие кардинальные изменения происходят сейчас с людьми. Религия тоже должна меняться. Она не может законсервироваться и оставаться в той же форме, в которой возникла. Это нормально. Это и есть генеза. И я против того, чтобы понимать изменения личности именно опираясь на деконструкцию. Ведь религия скорее конструирует личность — делает ее моральной, выстраивает модель, идеальный образ, который человек своей жизнью пытается воплотить.
— А если эти, пусть даже положительные, изменения приводят к разрушению социальных связей — семьи в первую очередь?
— Это все отдельные ситуации, которые нельзя рассматривать абстрактно. Обычно в таких случаях отношения в браке и так исчерпаны, дальнейшая совместная жизнь невозможна, и она была бы прекращена и без ухода одного из супругов в РО.
— Взрослые найдут выход. А что делать, когда заложниками выбора родителей становятся дети? Когда родители лишают ребенка образования, здоровья или даже жизни, отказываясь, скажем, от переливания крови?
— Да, я знаю такие случаи. И это, безусловно, преступление. Но я хочу, чтобы мы, когда видим такие случаи, понимали — это присуще не только так называемым нетрадиционным религиозным организациям. Это происходит в жизни людей и независимо от их религиозного выбора.
— Однако, если мы соглашаемся, что в практике РО встречаются деструктивные элементы, это должно как-то регулироваться. Вместо этого, в каждом следующем законодательном предложении идея регулирования деятельности РО все больше размывается.
— Я больше скажу: и международное законодательство не предусматривает отдельных мер, направленных именно на борьбу с негативными проявлениями религиозности.
— Может быть, у них и так все хорошо?
— Нет. По крайней мере не так, как хотелось бы. Просто если принимать какое-то общее жесткое законодательство, могут пострадать невинные люди. Каждый случай нужно рассматривать отдельно. Да, бывают действительно ужасные ситуации — люди ведь разные. И против таких людей нужно принимать меры — например, лишать родительских прав. Но должно ли все это влиять на законодательство в области свободы совести вообще? Самый важный вопрос для нашего общества — кто должен стоять на страже и в случае необходимости принимать меры. Нормальное общество состоит из негосударственных институтов, добровольных объединений, которые могут и имеют право обращаться к правозащитным органам. У нас таких организаций нет. В свое время было создано «Спасение», боровшееся с «Белым братством». Но их активность свернулась после судебного процесса против организаторов этой религиозной группы. И взамен ничего не появилось. Наше общество, как и наше законодательство, пока не готово адекватно реагировать на угрозы отдельных религиозных практик.
— А как его подготовить?
— Во-первых, нужны специалисты. Люди, понимающие специфику религиозных организаций и религии вообще. Они должны понимать, что это не просто какая-то там НИО, руководствующаяся исключительно земным интересом. В чем-то — так, но в то же время это организация не от мира сего и ее конечная цель необъятна. Это невозможно прописать на уровне закона. Законодательство неспособно описать феномен религии.
Во-вторых, общество должно быть сознательным и понимать, что происходит в религиозной сфере. Вы же сами видите зависимость между уровнем сознания общества и той системой, которая в нем поддерживается. Уровень понимания религиозных вопросов нашим обществом — нулевой. Выйдите на улицу и спросите у людей. Пускай десять из них скажет вам, что они верующие православные, — из них, думаю, девять не смогут объяснить основ своего вероисповедания. Здесь огромное поле для просветительской деятельности со стороны религиозных организаций. И, без сомнения, со стороны светской науки и педагогики.
— То есть это такая мутная водичка, в которой очень удобно ловить рыбку?
— Да. Поэтому должно быть создано как можно больше разнообразных общественных организаций, стоящих на страже нашего духовного мира и покоя.
— А государство вообще ни о чем может не заботиться?
— Нет, это абсолютно не нужно. Мы все время апеллируем к государству и хотим, чтобы оно решило те проблемы, которые должно решать общество. Не забывайте — чем больше рычагов вы даете в руки государству, тем больше оно будет нами руководить.
— Но если организация, эксплуатирующая мое слабое место, начинает так или иначе разрушать мою жизнь или благосостояние, оно должно как-то наказываться.
— А как вы себе это представляете на практике? Например, в областной государственной администрации за эти вопросы отвечают обычно один-два человека. Они способны пропустить через себя все проблемы, возникающие на каждом шагу? Нет, я считаю, что в идеале этим должны заниматься общественные организации, защищающие наши права. В конце концов, если дело идет в суд, вмешивается государство. Но предварительную работу должно выполнить не государство, а люди, заинтересованные в этом. Я за гражданское общество, где граждане сами успешно решают свои проблемы. На Западе так и делают. А наш народ сидит на кухнях и пережевывает свои обиды с себе подобными убогими. Мы должны создать систему, которая сама будет организовываться и регулироваться.
— Какова роль в этом, на ваш взгляд, так называемых традиционных церквей? Ведь у них совершенно иные методы работы с паствой, чем в новейших РО.
— Вообще, православная и католическая церкви очень уважают свободу человека, полагаются на волю Бога — в соответствии с их доктриной, человек волен выбирать свой путь спасения. В новейших религиях этого нет. Единичные случаи, когда представители протестантских организаций свободно отпускают своих в другую организацию. Организация заинтересована в наличии движения внутри общины — поскольку трудно наладить работу, к каждому надо найти свой подход. Церковь становится частью семьи — приходит к вам домой. Этого почти не встретишь у католиков и православных — чтобы священник приходил домой, интересовался, кем работает муж женщины, как зовут ее ребенка. Священники даже не могут точно сказать, какое у них количество прихожан. А спросите протестантского пастора — он вам четко скажет.
— Вы считаете, это совместимо со свободой, которую вы отстаиваете?
— Православие и католицизм предоставляют значительно больше свободы человеку, не контролируют каждый его шаг. Но почему? Они так уважают свободу или просто равнодушны к человеку? Я хочу верить, что это не равнодушие. Но им есть чему поучиться у протестантов. И я должна заметить, что молодые священники уже отличаются от своих старших коллег. Вообще, по моему мнению, религии и церкви Украины находятся в ожидании больших перемен. И это будет связано именно с возрастным цензом священнослужителей. Со временем на смену людям, замешанным на советской системе, придут молодые, знающие основы экономики и работающие не по озарению, а по науке.
— В последнее время говорить об опасности, которая кроется в тех или иных религиозных практиках, стало опасно — все время рискуешь быть обвиненным в нетолерантности. Это оправданно? Или это просто сейчас мода такая?
— Нам не хватает культуры и знаний. Наше общество, к сожалению, абсолютно не христианское. Сколько бы процентов ни называло себя христианами, православными, если мы говорим о себе как о «христианском обществе», мы подмениваем понятия. Мы не любим друг друга. У нас не развиты эти чувства. У нас отсутствует идеология любви. Недавно я ездила в Днепропетровск, где у меня была встреча с представителями центра «Диалог» — именно эта организация занимается вопросами защиты от влияния деструктивных культов с православных позиций. Я смотрела на работающих там людей и пыталась понять, что ими руководит. Действительно ли они так проникаются судьбой людей, попавших в какую-то плохую, как они считают, организацию? Действительно ли пытаются реализовать свою христианскую обязанность помочь человеку, идущему ошибочным путем? Для них это пиар-акция. При том, что цель создания этого центра — благородная, он необходим в структуре православной церкви. Но с какими мотивами люди туда приходят? Они думают, что с помощью своей ненависти достигнут цели?
Я усматриваю проблему не в том, что религия отрывает женщину от мужчины или детей от родителей — это проблема социальная. Посмотрите на себя, проанализируйте, и вы увидите, что религия в данном случае только дала возможность понять, что вы не можете жить вместе. Опираясь на собственный опыт, не могу назвать ни одного случая, когда именно религия стала причиной разрыва. Разногласия существовали и до того, как кто-то ушел в РО. Какова реакция православной мамы, ребенок которой пошел в кришнаиты? Запретить, устроить домашний террор. А почему он пошел туда, а не в церковь с тобой? Может, у сына есть основания не уважать православие в твоем исполнении? Я помню случай, когда мама ребенка, попавшего в «Белое братство», сказала мне: вы потому такая спокойная, что ваши дети не пошли в секту. Я ей ответила: если бы мои дети пошли в секту, я бы пошла с ними. Потому что только так можно их вернуть. Пела бы вместе с ними мантры, медитировала и пыталась по крайней мере не терять с ними связь. Если бы я начала их обвинять, запрещать, устраивать истерики, то потеряла бы их окончательно. Религия только актуализирует, заостряет проблемы, уже существующие. Я хочу, чтобы мы все поняли: есть религия, а есть жизнь, которая принадлежит человеку с определенными религиозными представлениями, — это разные вещи.
Антоний, епископ Бориспольский, викарий Киевской Митрополии
— Какова позиция Православной Церкви в отношении деструктивных и тоталитарных религиозных организаций?
— Сегодня в Украинской Православной Церкви существуют различные реабилитационные центры, деятельность которых направлена на помощь жертвам деструктивных сект, при каждом епархиальном управлении существуют миссионерские отделы, проводятся конференции, форумы, лекции, печатается соответствующая литература. Все это направлено на профилактику. Важную роль в ограничении деятельности культов и сект играет сотрудничество Православной Церкви со СМИ. В учебных духовных заведениях мы готовим будущих специалистов по сектоведению. Одним из условий профилактики влияния деструктивных культов является ознакомление населения с основами традиционных религий. Введение в школьную программу предмета «Православная культура» или хотя бы «Христианская этика» имело бы положительное влияние в данном вопросе.
Опять же хотел бы обратиться к опыту Запада, где есть механизмы противодействия деятельности сект — просветительские программы, реабилитационные центры, государственные структуры, спецслужбы, занимающиеся именно этой проблемой, соответствующая законодательная база, тесное взаимодействие психологов и государственных органов с традиционными конфессиями в решении данной проблемы. У нас же народ не защищен ни законодательно, ни информационно, ни в других отношениях от опасности деструктивных культов. Еще в 1999 году наше государство подписалось под решением Совета Европы о господдержке центров, информирующих население о деструктивных сектах и оказывающих помощь жертвам сект. Однако на практике этот документ в Украине не реализуется.
— Как можно определить, что культ является деструктивным?
— Деструктивность или тоталитарность сект определяется не их верованиями, а методами деятельности. В нашем законодательстве отсутствует юридическое определение деструктивной секты. Украинские сектоведы, психологи и другие специалисты данной сферы пользуются определениями деструктивной секты, имеющимися в различной научной документации и западной правовой практике. На их основе сектоведами суммировано следующее определение признаков деструктивной секты:
— нанесение вреда здоровью граждан или угроза их жизни (например запрет переливания крови у «Свидетелей Иеговы»);
— использование в религиозной практике методов, причиняющих вред психическому или (и) физическому здоровью граждан (гипноз, зомбирование, кодирование и др.);
— разрушение семейных и социальных связей граждан;
— религиозная практика, нарушающая действующее законодательство или побуждающая граждан к противоправным или асоциальным действиям;
— подрыв основ общепринятой морали и нравственности;
— псевдорелигиозная практика, направленная на обязательное, а не по личному усмотрению, взыскание материальных средств и ценностей с граждан в пользу организации или ее руководства;
— использование в процессе вербовки (обращения) граждан мошенничества в виде сокрытия подлинной информации о вероучении (например «Уровни посвящения» и т.п.), истории, практике и руководстве религиозной организации, либо предоставления ложной информации, что является нарушением прав человека на информацию, необходимую для совершения свободного осознанного религиозного выбора;
— разжигание межрелигиозной розни и вражды, оскорбляющих человеческое достоинство верующих иных религий и конфессий;
— религиозная практика, способная повлечь дестабилизацию гражданского общества, подрыв национальной безопасности;
— использование в религиозной практике методов контроля сознания и свободной воли граждан в форме применения гипнотических и других подобных методик воздействия;
— религиозное воздействие на несовершеннолетних без ведома или вопреки воле их родителей или опекунов;
— использование статуса религиозной организации для прикрытия иных, не религиозных видов деятельности.
Наличие у религиозной организации или группы одного из данных признаков уже позволяет отнести ее к числу деструктивных сект.
— Какие секты в Украине вы можете назвать наиболее влиятельными и распространенными?
— В контексте нашего разговора слово «влиятельный» тождественно слову «опасный». Если говорить кратко, то надо назвать харизматов (неопятидесятники, самая известная организация «Посольство Божье»), «Свидетелей Иеговы», «Церковь сайентологии», «Общество сознания Кришны», «Белый лотос». Это наиболее опасные организации, если исходить из уровня причиняемого вреда для личности. Однако в Украине существует огромное количество сект, которые представляют меньшую опасность для личности, но при этом они более распространены и их опасность менее заметна. И проповедников можно встретить на каждом углу, но, в отличие от сатанистов или «белых братьев», они выглядят более благообразно, их организации зарегистрированы, и человеку труднее понять, что он имеет дело именно с деструктивной сектой.
— Как вести себя, если кто-то из близких попал в секту, которая вызывает подозрение? Куда в таком случае лучше обращаться?
— Главное — не идти на конфликт. Адепт секты не способен воспринимать разумную аргументацию и враждебно относится к любой критике в адрес организации, в которую вовлечен. Нужно сделать все возможное, чтобы не разорвать родственные связи, сохранить хорошие отношения, человеческий контакт, иначе помочь ему будет уже невозможно. Также я посоветовал бы родственникам пострадавшего фиксировать все данные о секте, собрать подробную информацию о том, кто в нее входит, данные лидеров и т.д.
С этой проблемой можно обратиться к любому православному священнику, который либо сам постарается помочь, либо направит вас к специалистам.
— Существуют ли какие-то реабилитационные программы для людей, вышедших из подобных организаций в структуре УПЦ?
— Человеку, который решил порвать с сектой, обязательно понадобится реабилитация. Здесь необходима и психологическая, и духовная, а порой и правовая, социальная или психиатрическая помощь. В православных реабилитационных центрах такая помощь оказывается.
Процесс реабилитации и адаптации жертв тоталитарных сект проходит очень трудно, медленно, болезненно. Те, кого удается вырвать из секты, чувствуют себя (особенно первое время) совершенно неприспособленными в обществе. Это и неудивительно, если учесть, что они были перепрограммированы для жизни именно в секте, а не в социуме. У них подавлена способность самостоятельно и критически мыслить, утрачена свобода воли, принятия решений, контроля над своей жизнью. В среднем человеку, нашедшему в себе силы порвать с сектой, для полного выздоровления требуется два года. Практика показывает, что сложнее оправиться от сайентологии, от последствий пребывания в «Богородичном центре», «Белом братстве».
Как бы ни была важна проблема реабилитации жертв тоталитарных сект, имеющая социальные, психологические и, к сожалению, медицинские (чаще всего психиатрические) аспекты, гораздо более важной представляется проблема профилактики. Как известно, всякую болезнь легче предотвратить, чем лечить.
Справка «ЗН»
Секта (от латинского sequi — двигаться за кем-то, подчиняться; по другим данными — от secare — отрезать, отделять ) — слово, изначально использовавшееся для обозначения отдельных богословских групп и школ, а также в полемической литературе еще в дохристианскую эпоху. Сектами также называли некоторые философские школы.
В христианской доктрине слово используется для обозначения тех, кто придерживается неправильной доктрины (ереси или же схизмы). Термин редко использовался в Средневековье, когда основное внимание уделяли именно доктринальным, а не организационным отличиям. Активно слово «секта» начали употреблять в период становления протестантизма. В странах с государственной религией — например, в Великобритании — сектами некоторое время называли остальные религиозные организации.
Сейчас, по мнению некоторых религиоведов, а также последователей большинства неорелигиозных движений, относительно которых и используют обычно этот термин, у слова «секта» негативная коннотация, и оно должно быть изъято из оборота.
Деструктивный культ — религиозная организация, преследующая цель сознательного убийства, доведения до самоубийства или причинение серьезного вреда здоровью своих адептов или посторонних людей. На английском такие организации также иногда называют doomsday cult — культ Судного дня, делая акцент на вере большинства из них в быстрый, необратимый и страшный конец света.
Известными деструктивными культами были Солнечный Храм и Аум-Сенрикё. В Украине к деструктивным культам некоторые исследователи относят Белое братство.
Также говорят о существовании деструктивных культов террористического или парамилитарного характера. Такими организациями считают «Тигров освобождения Тамил Элама», Движение Святого Духа, у которого много приверженцев среди угандийских повстанцев, и, по некоторым источникам, арабскую «Аль-Каиду».
Наряду с деструктивными культами существует также понятие тоталитарные культы. В них преобладает четкая пирамидальная иерархия с одним или несколькими лицами на верхушке такой структуры, наделенными практически неограниченной властью. Термин «тоталитарный культ» редко используют современные англоязычные исследователи, поскольку, по их мнению, такие культы следует также причислять к деструктивным.
Владимир ЛЮБЧИК, начальник отдела научно-экспертной работы Государственного комитета Украины по делам религий
— Регистрируются ли в отделах по делам религий новейшие религиозные организации?
— Да. Зарегистрирован ряд новейших религиозных движений. Даже «Белое братство» было зарегистрировано в 1991 году. В рамках миропоучительной доктрины, направленной апокалипсисом, не было причины отказать в регистрации. Вообще у нас религиозных движений различных направлений насчитывается около пяти десятков, они составляют 7% от общей религиозной сети.
— Впрочем, даже пример «Белого братства» свидетельствует, что не все доктринальное — безопасно и является таким на практике. Что делать, если соприкасаешься с опасным религиозным движением?
— Если вам уже исполнилось 18 лет — вы свободны в выборе любой религиозной, общественной, оздоровительной, просветительской организации и можете принимать участие в ее деятельности. У нас в Украине нет ни одного деструктивного формирования, действовующего официально.
* * *
На этом господин Любчик прекратил разговор с нашим корреспондентом. «Почитайте книги», — посоветовал он нам. Мы передаем этот совет нашим читателям. Но любопытство — страшная сила. И наученные опытом общения со столичным чиновником — человеком, судя по поведению, слишком поглощенным заботами, чтобы что-то объяснять, — мы обратились к сотрудникам отделов по делам религий областных госадминистраций — людям, которые вместе с представителями разнообразных религиозных организаций (согласны они или нет) должны официально зарегистрироваться. Правда, здесь мы снова столкнулись с неожиданностью: «Нам настоятельно не рекомендуют общаться с прессой», — отвечали собеседники. Но после уверений в полнейшей анонимности нам все-таки посчастливилось их разговорить. По понятным причинам мы не называем имен и должностей. Впрочем, это не сказалось на содержании нашего разговора.
— Чем должны руководствоваться в теории и чем руководствуются на практике представители отдела по делам религий, регистрируя религиозную организацию, относительно которой существует подозрение в возможном ее деструктивном характере?
— Проблема состоит в том, что наше законодательство, отвечающее за регистрацию религиозных организаций и регламентирующее их деятельность, абсолютно сырое. Фактически отсутствуют легальные экспертные процедуры, которые бы позволили выяснить, является ли та или иная религиозная организация деструктивной, тоталитарной или какой-либо еще.
Все усложняет то, что гиперлиберальный в некоторых аспектах закон о свободе совести, действующий сейчас, позволяет религиозным организациям действовать и без любой регистрации, никак не сообщая органам государственной власти о своем существовании. У нас есть случай, когда небольшая харизматическая община, численностью около сотни человек, более восьми лет существовала без регистрации. И только сейчас они пришли к нам из-за потребности в статусе юрлица, чтобы открыть счет в банке. Но практически отсутствуют процедуры, позволяющие дать экспертную оценку деятельности этой общины и сказать: да, они безопасны или нет, их нельзя регистрировать. В статье 14 закона о свободе совести, разумеется, написано, что когда у государственного органа возникает сомнение относительно того, стоит ли регистрировать ту или иную общину, то он может обратиться к специалистам, и срок регистрации продлится до трех месяцев. Имеется в виду обращение в центральное отделение Комитета по делам религий, который предоставит консультативную помощь, даст совет, проведет религиоведческую экспертизу, процедуру которой никто и никогда не прописывал. Поэтому на такую экспертизу никто никогда и не полагался. За всю историю нашего облуправления не было ни единого случая, когда требовали бы экспертизы деятельности какой-то религиозной организации — и, я подозреваю, такая ситуация не только в нашем управлении. А если бы кто-то ее сделал, то всегда можно было бы обжаловать законность такой экспертизы в суде — ведь не существует никаких принципов ее проведения.
Правда, есть документ под названием «Рекомендации Государственного комитета по делам религий относительно регистрации нерелигиозных организаций». Он состоит приблизительно из 40 пунктов-вопросов, то есть это что-то вроде опросника. Если мы сомневаемся в характере какой-то нерелигиозной организации, то рекомендуем ее представителями дать ответ на эти вопросы. И если ответы нас устраивают — мы регистрируем эту организацию. Если же они обнаглеют и будут открыто писать, что, например, собираются забирать у граждан их личное имущество, то мы скажем: «Ой, какие вы плохие, мы вас не будем регистрировать». Проблема с этим опросником состоит в том, что почему-то никто не хочет писать: да, мы будем делать это и это. На словах все белые и пушистые.
— А бывает так, что религиозные лидеры решают свои проблемы в обход отдела по делам религий?
— Конечно, бывает. Есть у нас, скажем, одна организация — очень сильная харизматическая составляющая, и внутри делается неизвестно что. В принципе, надо было бы отказать в регистрации. Но у них, как оказалось, родственные связи в высших эшелонах государственной власти. Нам пришло «волевое решение», которое пришлось выполнить — и точка. Они сейчас юрлицо. Хотя были неодиночные случаи, когда люди из этой организации теряли все свое имущество, уходили из семьи и т.д. А формально, по уставу — просто прекрасная организация.
— Как вы отбиваетесь обычно от «подозрительных» организаций?
— Закон не предоставляет реального инструментария, позволяющего отфильтровать даже явно деструктивные структуры, не декларирующие деструктивные цели. Поэтому приходится использовать определенные бюрократические нюансы, позволяющие такую регистрацию максимально затягивать. Есть, например, группа товарищей с настоящим тоталитарным лидером — хотят зарегистрироваться. Возможности им отказать, в соответствии с законом, нет — устав у них в норме, и «опросник из 40 пунктов» заполнили на «отлично». Но для регистрации нужен вывод органа местного самоуправления. И в наших силах сделать так, чтобы этот вывод был отрицательный. Очень часто удается выявить какие-то юридические нюансы, чтобы отказать в регистрации и отправить «нежелательных» на «следующий круг».
Так может продолжаться довольно долго. Есть у нас одна организация — рекордсмен, который регистрируется в течение трех лет. Такое затягивание является дополнительным способом выучить, в сотрудничестве с соответствующими органами, поведение организации. И если в течение длительного времени не будут замечены какие-то тревожные тенденции, то, в конце концов, мы их зарегистрируем.
Все это далеко не лучший выход из ситуации. Народные избранники не обеспечили нас действенными инструментами, и нам приходится заниматься крючкотворством и казуистикой, чтобы уберечь общество от опасности, которую несут в себе тоталитарные и деструктивные религиозные организации.
— А что делать с теми, кто и без регистрации неплохо живет?
— Мы пытаемся наблюдать за незарегистрированными религиозными организациями. Следим за их рекламными акциями, посещаем их собрания и службы. Очень помогают нам представители СБУ, тоже время от времени наблюдающие за развитием ситуации. Большинство таких организаций все же приходят за регистрацией — и мы уже знаем, с чем их встретить. Хотя даже если при таком мониторинге удается обнаружить факты правонарушений, то без заявлений потерпевших и при отсутствии тяжелых преступлений наши наблюдения не имеют и не могут иметь правовых последствий. То есть существует определенная граница, до которой мы терпим нарушения, и религиозные организации эту границу чувствуют и стараются не переходить.
Ответ на запрос редакции, предоставленный пресс-центром Службы безопасности Украины
Имеющиеся в Службе безопасности Украины данные свидетельствуют об усилении присутствия в религиозной сфере нашего государства ранее не характерных для подавляющего большинства населения вероучений, в т.ч. тех, которые, по данным зарубежных и отечественных религиоведов, имеют признаки тоталитарных и деструктивных культов.
Для них характерны следующие черты:
— обязательное наличие «персонифицированного бога» — то есть гуру, наставника или «посредника», пастора, на которого перенесены свойства божественного «первоисточника»;
— жесткая иерархия — не обязательно видимая невооруженным глазом. Жесткая дисциплина и четкая система субординации; безусловная подчиненность «младших» «старшим»;
— продвижение по иерархической лестнице внутри секты зависит от субъективных факторов и связано с промежуточными испытаниями (инициациями);
— философские и религиозные концепции не имеют значения. Они могут быть псевдохристианскими, языческими, восточными и т.д.;
— формирование сильной зависимости от организации и учителя, напоминающее наркотическую. В тоталитарную секту легко войти, но выйти оттуда сложно — хотя официального запрета не существует. Чаще всего адепт без помощи психотерапевта не может расстаться с организацией. Вероятное наличие у членов секты психологических проблем в виде так называемых «зависимых расстройств личности»;
— возможное (но не обязательное) применение психотропных веществ;
— нетерпимость, четкое распределение на «своих» и «чужих»; подчеркивание исключительности системы. От неофитов и тех, кого надлежит завербовать или использовать, все эти качества скрываются. Напоказ выставляются благотворительная деятельность, отказ от пагубных привычек и т.п.;
— активные, навязчивые, даже агрессивные методы вербовки. Схема работы обычно такая: первый этап — так называемая бомбардировка любовью, во время которого неофиту завышают самооценку и создают у него иллюзию «идеальной семьи», в которую якобы он попал. Таким образом происходит подготовка ко второму этапу — изменение мировоззрения. Наконец, третий и последний этап — манипулирование поведением адептов, сбор пожертвований, склонение к отказу от имущества в пользу секты.
Общим для подобных вероучений является:
— претензия на «харизматическое» лидерство (вдохновение свыше, то есть провозглашение божественности или особой мудрости, культ основателей и руководителей) и истину в последней инстанции;
— полная нетерпимость или пренебрежительное отношение к традиционным религиям и национально-духовным ценностям;
— внешняя благопристойность: все культовые новообразования провозглашают исключительно благородные цели;
— сокрытие истинных целей и последствий деятельности культа;
— наличие доктрин для внутреннего пользования и внешнего мира;
— жесткая изоляция своих адептов от доступа к другой информации;
— искаженное или извращенное толкование священных текстов и их приспособление к своим догмам. Такие культы регистрируются под видом общественных организаций только для обеспечения защиты своей деятельности со стороны действующего законодательства и Конституции Украины;
— использование техник контроля сознания для распространения среди адептов «культового менталитета», а именно:
а) убеждения, что «цели оправдывают средства»;
б) тоталитарного мировоззрения, в ходе которого групповые идеи доминируют над индивидуальными;
в) распространения разнообразных фобий (страхов);
г) прямой или скрытой зависимости от лидеров культа на психологической, физической или финансовой основе;
д) поддержки элитарной ментальности путем постоянной и неотъемлемой обязанности втягивания в секту новых членов; политического интереса лидеров, то есть желания иметь своих агентов во властных структурах; использование специальных словарей «ключевых слов» («культовый язык»), имеющих особое значение для членов культа. Лидеры сект понимают, что тот, кто контролирует язык человека, контролирует его мысли.
В тоталитарных сектах, нео- и нетрадиционных религиях слово лидера приравнивается к словам самого Бога, вследствие чего появляется нетерпимость к любой непокорности. Указанные структуры часто используют программы влияния на психику человека, устанавливают контроль за своими членами со стороны духовных руководителей, что приводит к искусственному ограничению общения с внешним миром. Как следствие, для членов секты собственная жизнь становится второстепенной, вероучение начинает доминировать над сознанием и в конце концов они превращаются в своеобразных зомби.
Типичной тоталитарной сектой считается «Международный институт души Атма», «Великое Белое братство». Лидеры «Белого братства» (другие названия — юсмалиане, юсмалетяне) в основу вероучения положили отдельные догматы йоги, буддизма, теософии, антропософии, доктрины розенкрейцеров и христианские ереси.
Деятельность организации жестко координировалась, а для поддержания дисциплины применялись наказания (запрет носить белую одежду, отлучение от проповеди и тому подобное). Руководители культа настраивали адептов против близких, называя их «приспешниками сатаны», пытались спровоцировать физические столкновение отцов «белых братьев» из различных городов стран СНГ и в 1993 году прибегли к силовому захвату Национального историко-культурного заповедника «София Киевская».
Адептами вероучения отрабатывалась линия поведения в тюрьмах, изоляторах временного содержания и психиатрических больницах. В отдельных случаях «братья» получали установки на самоуничтожение при попытке задержания правоохранительными органами.
По выводам специалистов, руководство «Белого братства» испытывало на своих подчиненных методы насильственного управления психикой и поведением, вследствие чего их полная реабилитация наблюдалась только после двух лет интенсивного лечения.
Имеют место попытки нелегального распространения в Украине центров опасной и наиболее активной в антиобщественных проявлениях идеологии сатанизма путем распространения произведений идеологов современного демонизма Ш.Лавея, А.Кроули, Б.Бартона.
Сатанисты — незарегистрированная и наиболее криминогенная разновидность деструктивных религиозных культов. Его адепты поклоняются злу, рассматривают христианские ценности как пороки, а пороки как ценности. Основа культа — принесение жертвы. Настоящая жертва для них — не убийство, а смертельные мучения живого существа. Ритуалы, во время которых активно используются наркотические и психотропные средства, осуществляются в «комнатах интеллектуального раскрепощения».
Одной из наиболее многочисленных групп, среди которых сатанисты вербуют неофитов (членов), являются наркоманы, хотя в вероучения втянуты представители различных слоев общества, возраста, рода занятий и образования.
Проявления сатанизма в последнее время фиксировались в Киеве, Донецке, Харькове, Крыму, Черновцах, Львовской, Полтавской и Николаевской областях. Контингент составляют лица школьного и среднего возраста, стремящиеся к острым ощущениям, утратившие жизненные ориентиры, имеющие отклонения в психике или отбывавшие наказание.
В 1998 году сатанисты в Киеве глумились над Аскольдовой могилой. В 1999 году на территории Николаевской, Одесской и Кировоградской областей обнаружены центры сатанистской организации под названием «Темные отцы», члены которой поклоняются «темным силам» Люцифера и не признают христианской морали и общественных устоев. Внутренняя организация секты построена на принципах непосредственного подчинения духовному наставнику — магистру, имеет четкую иерархическую структуру, ее деятельность осуществляется в условиях конспирации. Члены секты изготавливают культовую литературу, привлекают к вероучению новых лиц, устраивают культовые праздники, шабаши, поддерживают контакты с единоверцами за границей и тому подобное. В 2000 году в с. Александровка Коминтерновского района Одесской области они проникли в морг и отрубили головы четырем покойникам, в Черновцах проводили сатанистские «шабаши» и сексуальные оргии на местах погребений людей и совершили акт вандализма на еврейском кладбище. В Херсоне накануне Пасхи разрисовали сатанистскими символами и антихристианскими призывами детскую площадку в центральном городском парке. В 2001 году предупреждено глумление сатанистов над могилами в г.Волочиске Хмельницкой области, выявлены факты глумления над могилами, памятниками жертвам Голодомора и погибшим воинам на старом кладбище в г.Прилуках Черниговской области, а также угрозы физической расправы над христианами со стороны приверженцев экстремального музыкального стиля «Черный металл» (Киев).
Следует отметить, что в отличие от ряда стран Европы, Азии и СНГ, в Украине до сих пор отсутствует закон о защите граждан от вредного психологического влияния деструктивных культов, который регулировал бы процедуру обращения в суд и доказательство в ходе судебного процесса фактов негативного влияния на парафиян.
Кроме того, дополнительным фактором, способствующим распространению деструктивных тоталитарных культов в нашем государстве, является обусловленное пробелами в законодательстве отсутствие координации между правоохранительными органами в проведении деятельности, направленной на выявление, предупреждение и недопущение негативных проявлений в религиозной сфере. В частности, досудебное следствие по статье 161 УК Украины (нарушение прав граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности и отношения к религии) в соответствии со ст. 112 УПК Украины осуществляется органами прокуратуры, которые не имеют полномочий относительно осуществления оперативно-розыскной деятельности и не могут проводить профилактику указанных правонарушений, реагируя только на совершенное преступление.
В то же время к подследственности органов милиции отнесена ст. 181 УК Украины (посягательство на здоровье граждан под предлогом выполнения религиозных обрядов). Именно указанное правонарушение является характерным признаком деструктивной деятельности тоталитарных культов, но из-за отсутствия координации между ведомствами привлечение к ответственности за совокупность преступлений (ст.ст. 161 и 181), как правило, не практикуется, что дает возможность виновным в их совершении избежать соответствующего наказания.
Вместе с тем Служба безопасности Украины в рамках определенной действующим законодательством компетенции принимает меры по выявлению, предупреждению и недопущению совершения преступлений, отнесенных к ее подследственности, поскольку действия отдельных представителей религиозных и псевдорелигиозных организаций с признаками тоталитарных культов могут создать предпосылки к возникновению антиобщественных и антиконституционных проявлений.