Для кого нет Бога в Промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих.

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 2)

скачать все тома одним архивом

Судьбы Божии

Нет слепого случая! Бог управляет миром, и все, совершающееся на небе и в поднебесной, совершается по суду премудрого и всемогущего Бога, непостижимого в премудрости и всемогуществе Своем, непостижимого в управлении Своем.

Бог управляет миром: разумные твари Его да покоряются Ему, и слуги Его да созерцают благоговейно, да славословят в удивлении и недоумении превышающее разум их величественное управление Его!

Бог управляет миром. Слепотствующие грешники не видят этого управления. Они сочинили чуждый разума случай: отсутствие правильности во взгляде своем, тупости своего взгляда, взгляда омраченного, взгляда извращенного они не сознают; они приписывают управлению Божию отсутствие правильности и смысла; они хулят управление Божие и действие премудрое признают и называют действием безумным.

Господь Бог наш: по всей земли судьбы Его (Пс.104:7) — проповедует царственный пророк. Судьбы Господни истинны, оправданы вкупе (Пс.18:10). В них нет ничего несправедливого! В них нет ничего неразумного! Оправдываются они последствиями своими, своими духовными плодами; оправдываются они совершенством всесовершенного Источника своего.

Похвали, Иерусалиме, Господа! Хвали Бога твоего, Сионе! Яко укрепи вереи врат твоих, благослови сыны твоя в тебе (Пс.147:1,2). Способна восхвалить Бога похвалою богоугодною одна православная Церковь; одни истинные сыны ее, верные недру ее — ее догматическому и нравственному преданию, — способны наследовать благословение. Бог, возвещаяй слово Свое Иакову, оправдания и судьбы Своя Израилеви [Пс.147:8. Быт.32:28. Как Иаковом так и Израилем назван здесь народ Израильский по имени своего родоначальника, который при рождении наречен Иаковом, и переименован Израилем после того, как сподобился Боговидения. В духовном смысле Израилем называются христиане, достигшие значительного духовного преуспеяния.], открывает учение спасения всем членам православной Церкви; но таинство евангельской правды и таинство судеб Своих открывает, насколько оно может быть постигнуто, одним избранникам, сподобившимся увидеть чистым умом Бога в промысле и управлении Его. Не сотвори Бог тако всякому языку, и судьбы Своя не яви им (Пс.147:9).

Видение судеб Божиих — видение духовное. Возводится Божественною благодатию, в свое время, к этому видению ум христианина, подвизающегося правильно (Святой Исаак Сирский. Слово 56). Духовному видению ума сочувствует сердце духовным, святым ощущением, которым оно напаявается, как бы напитком сладостным и благовонным, изливающим в него и питание, и мужество, и веселие. Вглядываюсь в судьбы Твои, Господь мой: судьбы твоя — бездна многа (Пс.35:7). Глубину их не возможет исследовать ни ум человеческий, ни ум ангельский, подобно тому, как чувственное око наше не может усмотреть сводов неба, скрывающихся за прозрачною, беспредельною синевою его.

Правильное и точное исполнение воли Божией невозможно без познавания судеб Божиих. Что — заповеди Божии? Это — воля Божия, объявленная Богом человекам для руководства в действиях, зависящих от произвола их. Что — судьбы Божии? Это — действия или попущения воли Божией, на которые произвол человека не имеет никакого влияния. Очевидно, что для всецелого исполнения воли Божией человеком необходимо человеку встать в правильное отношение и к заповедям Божиим и к судьбам Божиим. Сохраних пути Господни, говорит истинный служитель Божий, яко вся судьбы Его предо мною, и оправдания Его не отступиша от мене (Пс.17:22,23). Судьбам Твоим, Господь мой, научи мя! (Пс.118:108) Исповемся Тебе в правости сердца, внегда научитимися судьбам правды Твоея (Пс.118:7).

Раздражи Господа грешный — произвольный служитель демонов: несть Бога пред ним, оскверняются пути его на всяко время, отъемлются судьбы Твоя, Господь наш, от лица его (Пс.9:25,26). Пренебрежение заповедями Божиими по необходимости присоединяется к отвержению управления Божия миром и промысла Божия о мире: пренебрежение заповедями Божиими вытекает из этого отвержения, как естественное последствие. Правителем вселенной, начальною причиною всего, совершающегося в обществе человеческом и с каждым человеком в частности, произвольный, намеренный грешник признает или человеческий разум или слепой, бессмысленный случай. Становится этот грешник, по самому образу мыслей, по настроению души, в отношение, враждебное Господу, враждебное святому Евангелию Его; попирает бесстрашно этот грешник все заповеди Божии, удовлетворяет бесстрашно всем порочным пожеланиям своим.

Для кого нет Бога в промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих. Кто увидел Бога в управлении Его миром, кто возблагоговел пред этим управлением, кто возблагоговел пред судьбами Божиими: тот только может пригвоздить плоти своя к страху Божию (Пс.118:120): распять волю и мудрование греховные и веществолюбивые на кресте евангельских заповедей. Чтобы увидеть Бога в промысле Его, нужна чистота ума, сердца и тела. Для стяжания чистоты нужна жизнь по заповедям Евангелия. Из видения судеб Божиих рождается в сугубом обилии матерь этого видения — жизнь благочестивая.

Управляет Бог вселенною; управляет Он и жизнью каждого человека во всей подробности ее. Такое управление, входящее в самые мелочные, ничтожнейшие, по-видимому, условия существования тварей, соответствует бесконечному совершенству свойств Божиих. Закон такого управления прочитывается в природе, прочитывается в общественной и частной жизни человеков, прочитывается в Священном Писании. Не две ли птицы, сказал Спаситель, ценятся единым ассарием, и ни едина от них падает на землю без Отца вашего. Вам же, присные и верные служители Божии, и власи главнии вси изочтены суть (Мф.10:29,30). Верю всесвятым словам! Не могу не верить им: они изображают с точностью совершенство Бога моего. От лица Твоего, Господь мой, судьба моя изыдет! (Пс.16:2) Весь принадлежу Тебе! Жизнь моя и смерть находятся ежечасно в руках Твоих! Во всех делах моих, во всех обстоятельствах моих Ты участвуешь: вспомоществуешь мне в благоугождении Тебе; долготерпишь мне при действиях моих своевольных, греховных, безумных. Постоянно направляет меня на путь Твой десница Твоя! Без содействия этой десницы давно-давно заблудился бы я безвыходно, погиб бы безвозвратно. Ты, единый способный судить человека, судишь меня и решаешь участь мою навеки по праведному суду Твоему, по неизреченной милости Твоей. Я — Твой и прежде бытия моего, и в бытии моем, и за пределом земного бытия или странствования моего!

Судьбы Божии — все, совершающееся во вселенной. Все совершающееся совершается вследствие суда и определения Божиих. Тайно от Бога и в независимости от Него не совершается и не может совершиться ничто. Одно совершается по воле Божией; другое совершается по попущению Божию; все совершающееся совершается по суду и определению Божиим. По этой причине судьбы Божии часто называются в Писании судом Божиим. Суд Божий всегда праведен: праведен еси, Господи, говорит пророк, и прави суды Твои (Пс.118:137).

Действием воли Божией сотворены миры видимый и невидимый, сотворен и искуплен человек, совершены и совершаются все события, общественные и частные, из которых светит, как солнце с неба, Божия благость, Божие всемогущество, Божия премудрость. По попущению Божию, по произволу тварей явилось зло со всеми последствиями его: по попущению Божию, по собственному произволению пали ангелы, пал человек, не приняли Бога и отступили от Бога человеки, искупленные вочеловечившимся Богом; по попущению Божию, по злому произволению ангелов отверженных и падших человеков растлилась земля преступлениями и нечестием этих ангелов и этих человеков. По попущению и суду Божию карают и будут карать вселенную различные скорби и бедствия, общественные и частные; по попущению и суду Божию постигнет отступников от Бога, врагов Божиих вечная мука в огненной, мрачной бездне адской, для которой они приготовили себя произвольно.

Воззрел апостол умом чистым, умом, озаренным лучами святой Истины, воззрел на недосягаемую высоту судеб Божиих и в священном ужасе от видения этих судеб воскликнул: о глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытани судове Его, и неисследовани путие Его. Кто бо разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть? (Рим.11:33)

Воскликнул это апостол, беседуя о страшном преступлении, о произвольном отвержении иудеями Искупителя, об отвержении исступленном, которое увенчалось злодейством чудовищным: убийством Искупителя. Говоря о преступлении человеков, вполне зависевшем от свободного произволения их, апостол выражается так, как бы преступление совершено было Богом. Затвори Бог всех иудеев в противление (Рим.11:32). Даде им Бог дух умиления (ожесточение, нечувствие, ослепление ума и сердца), очи не видети, и уши не слышати (Рим.11:8). Попущение Божие названо действием Божиим. Неограниченный по силе и власти как бы ограничил Себя, не изменив произволения человеческого, не остановив действий человеческих, вступивших в упорное сопротивление, в ожесточенное противодействие воле и действию Бога. Произволение тварей, все усилия их не возмогли бы воспротивиться всемогущей деснице Творца. Этого не сделано. Это — судьбы Божии (Рим.11:33). Постижение их невозможно, как превышающее разум разумных созданий. Исследование того, что не может быть постигнутым, — труд тщетный, чуждый смысла. Исследование судеб Божиих воспрещается Богом, как начинание, внушаемое слепотствующим высокоумием, как начинание, внушаемое ложным взглядом на предмет, как начинание, ведущее к неизбежному заблуждению, к богохульству, к душепогибели. Должно, по примеру апостола, видеть и созерцать судьбы Божии оком веры, оком духовного разума и, не дозволяя себе бесплодных суждений по началам человеческим, погружаться благоговейно в священное недоумение, в священный духовный мрак, который вместе и чудный свет, которым закрыт Бог от умственных взоров и человеческих и ангельских (Пс.17:12).

«Зло не имеет сущности, — сказали отцы, — оно является от нашего нерадения о добродетели и исчезает от нашего усердия к добродетели» (Прп. аввы Дорофея, поучение 9). Зло, будучи недостатком добра, может относиться только к ограниченным разумным тварям, в которых добро ограничено. Недостаток не имеет места в бесконечном, ни приступа к нему. Бог — бесконечен, и добро Его — бесконечно. Бесконечное, по свойству своему, не уменьшается при всевозможных численных вычитаниях из него и не увеличивается при всех таких приложениях к нему. Ни зло, ни добро тварей не имеет и не может иметь никакого влияния ни на Бога, ни на действия Его. Судьбы Божии стоят на высоте недоступной и неприкосновенной; они стоят на высоте, независящей от действий и демонских и человеческих. Действие Божие пребывает с своим собственным свойством и значением, несмотря на то, каково бы ни было действие и человеческое и демонское, соединенное по наружности в одно действие с действием Божиим.

Разительный образец такого действия представляет собою великое событие: страдание и смерть Богочеловека. С одной стороны, этим страданиям и этой смерти благоволил подчиниться вочеловечившийся Бог по всесвятой воле Своей: с другой стороны, первосвященники иудейские, водимые также своим собственным произволением, подвергли вочеловечившегося Бога унизительнейшему бесчестию, истязаниям лютым и смерти позорной. В злодеянии человеков участвовали демоны, как начальники злодеяния (Ин.13:2,27). Здесь действие Божие было соединено, по наружности, в одно действие с действием человеческим и демонским; но, в сущности, отличалось действие от действия всесовершенным различием. Вы Святаго и Праведнаго отвергостеся, сказал иудеям апостол Петр; вы Начальника жизни убисте; Бог же, яже предвозвести усты всех пророк Своих пострадати Христу, исполни тако (Деян.3:14,15,18). Эту же мысль выразили и все апостолы в молитве, которую они произнесли при вести об открывшемся гонении на Церковь в Иерусалиме. Они сказали в молитве своей: Владыко, Ты, Боже, сотворивый небо и землю и море и вся, яже в них: Иже Духом Святым усты отца нашего Давида, отрока Твоего, рекл еси: вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным! Предсташа царии земстии, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его. Собрашася бо воистинну во граде сем на святаго Отрока Твоего Иисуса, Егоже помазал еси, Ирод же и Понтийский Пилат, с языки и людьми Израилевыми, сотворити, елика рука Твоя и совет Твой преднарече быти (Деян.4:25-28).

Судьбы и действия Божии идут путем своим; действия человеческие и демонские идут также путем своим. Преступления и злодеяния не престают быть преступлениями и злодеяниями в отношении к деятелям своим, хотя бы совершающие зло с намерением злым вместе были лишь орудиями воли Божией. Последнее есть следствие неограниченной премудрости Божией, неограниченного могущества Божия, по причине которых твари, действуя по свободному произволению своему, вместе пребывают неисходно во власти Творца, не понимая того, исполняют волю Творца, не ведая того.

Судьбы Божии присутствуют и действуют в среде событий, совершаемых человеками и демонами, как тончайший дух среди вещества, не завися от вещества, не стесняясь веществом, действуя на вещество и не подвергаясь действию вещества. Судьбы Божии — всемогущее действие во вселенной всесовершенного Бога, единого, в точном смысле, Духа, наполняющего вселенную и все, что за пределами вселенной, необъемлемого вселенною. Не объемлет Бога мир вещественный, подверженный нашим чувствам; не объемлет Бога и мир духов, не подверженный нашим чувствам. Соответствуют Богу действия Его, судьбы Его: и они необъемлемы. Да безмолвствуют благоговейно пред ними и человеки и Ангелы! В отношении к Богу духи — то же вещество: отличаются они от Бога и по существу и свойствам, отличаются различием безмерным, отличаются настолько, насколько отличается и грубое вещество [«Ангелы, — говорит святой Иоанн Дамаскин, — называются безтелесными и невещественными в сравнении с нами. В сравнении же с Богом, единым несравнимым, все оказывается грубым и вещественным». Изложение Православной веры, книга 2, гл. 3, о Ангелах. Наука, в современном развитии ее, определяет со всею отчетливостью, что все ограниченное — по необходимости и вещественно.]. Таков закон для отношений бесконечного ко всему ограниченному и конечному. Как бы ни различались между собою предметы ограниченные, как бы ни возрастали или умалялись, различие их с бесконечным не изменяется и не может измениться никогда: всегда оно равно, потому что всегда бесконечно.

Горе миру от соблазн: нужда бо есть прийти соблазном. Обаче горе человеку тому, им же соблазн приходит (Мф.18:7). Это сказано Спасителем мира, Господом нашим Иисусом Христом. Это сказано о событиях, которые совершаются пред очами нашими и должны еще совершиться, в которых всесвятые судьбы Божии сливаются воедино с преступными и гибельными последствиями греховного, любострастного, враждебного Богу произволения человеческого.

Нужда приити соблазном: этими словами объявляется предопределение Божие, объявляются судьбы Божии, непостижимые для человека и недоступные для постижения его. Горе человеку тому, им же соблазн приходит: этим объявляется гнев Божий служителям, проповедникам, покровителям греха, сеятелям и распространителям греха в обществе человеческом, врагам и гонителям истинного богопознания и богослужения. Настроение и деятельность их уже осуждены Богом; уже произнесены громовые угрозы против этого настроения и этой деятельности; уже приготовлен в возмездие им вечный ад с его темницами, с его ужасными пытками и казнями. Но деятельность и настроение человеков, неприязненные и противодействующие Богу, попущены Богом. Таковы судьбы Божии. Зло, совершаемое тварями, не может нарушать в Боге — в Добре всесовершенном — нерушимого, неприкосновенного пребывания в неизменяемых свойствах и достоинстве Его, не может воспрепятствовать беспредельной премудрости Божией совершение всесвятой, всемогущей воли Ее.

Что такое — предопределение Божие? Это — образ выражения, употребляемый Священным Писанием, которым изображается величие Божие, превысшее всякого изображения. Понятие о предопределении много сходствует с понятием о судьбах: понятие с понятием сливаются часто. Объясним, по возможности нашей, предопределение Божие, о существовании которого свидетельствует Священное Писание (Рим. гл. 9), неправильным пониманием которого увлекаются многие в гибельную пропасть заблуждения.

Бог не подлежит времени [Св. Иоанн Дамаскин, Изложение Православной веры, Книга 2, гл. 3, о Ангелах.]: время не существует для Бога. Словом время выражается понятие, составившееся в разумных тварях от впечатления, произведенного в них переменами явлений в природе. Так определяется время наукою. И бысть вечер, и бысть утро, день един (Быт.1:5). Так представляется Писанием происхождение понятия о времени, вполне согласно с выводом положительной науки. Очевидно, что впечатления извне не могут действовать на Бога, иначе Он не был бы совершен и подвергался приложениям и умалениям, что несвойственно бесконечному. Вообще нет времени для Бога: нет для него и будущего времени. Имеющее совершиться предстоит уже совершившимся лицу Божию, и загробная участь каждого человека, долженствующая истечь, как естественное следствие, из земной, произвольной деятельности его, известна уже Богу, уже решена Богом. Несоделанное мое видесте очи Твои (Пс.138:16), всесовершенный Бог! Исповедал это вдохновенный пророк: исповедать это должен, по логичной необходимости, каждый человек.

«Я предопределен! Противиться предопределению, изменить или разрушить предопределение Божие не имею никакой возможности. Зачем же принуждать себя к неумолимо-строгой христианской добродетели? Зачем подвергать себя бесчисленным лишениям и жить, постоянно отрекаясь от жизни? Поживу как хочется и нравится! Поспешу к тому, к чему приманивает меня мечта моя, рисуя пред взорами моими очаровательные картины! Потешусь досыта всеми наслаждениями, хотя бы и греховными! С роскошью рассыпаны они по вселенной, и нестерпимое любопытство влечет вкусить и узнать их опытно! Если предопределено мне спастись, то, несмотря не всю порочность мою, Бог спасет меня. Если ж суждено мне погибнуть, то погибну, несмотря на все усилия мои стяжать спасение». Провозглашается такое суждение неведением таинств христианства! Провозглашается оно лжеименным разумом и плотским мудрованием. Произносится в нем страшное, непонимаемое ими богохульство! Несчастное, вполне ошибочное умствование признается и принимается многими за неопровержимую истину: на нем зиждется жительство своевольное, жительство беззаконное и развратное. На земном порочном жительстве зиждется жительство вечно-горестное, жительство вечно-бедственное, в стране загробной.

Ложное, душепагубное умствование о предопределении и судьбе возникло из смешения действий, свойственных единому Богу, с действиями человеческими. Одна погрешность влечет непременно к другой погрешности; влечет она ко многим погрешностям, если сделана в мысли начальной, исходной. Человек, смешав свое действие с действием Божиим, уже как бы естественно подчинил оба действия одному закону, одному суду, суду своего разума. Отсюда открылось для него необозримое поприще заблуждений. Поставив себя судиею действий Божиих, он по необходимости приписал Богу то же отношение к добру и злу, какое имеет к ним человек. Свойства Божии признал он тождественными с свойствами человеческими; мышление Божие подчинил он законам мышления человеческого: он постановил и некоторое различие, но различие не бесконечное, а какое-то свое, неопределенное, чуждое правильности и смысла.

От безначального начала Своего Бог довольствовался и довольствуется Своим единым Словом. Слово Бога есть вместе и мысль Его: Слово искони бе к Богу, и Бог бе Слово (Ин.1:1,2). Таково свойство беспредельного Ума. По беспредельному совершенству Своему Бог имеет одну и единственную Мысль, несмотря на то, что Мысль эта выражается в области разумных тварей бесчисленным множеством мыслей. Отделим от себя на бесконечное расстояние и существо Бога, и свойства Его, и действия Его: тогда суждение наше о судьбах и предопределении получит должную основательность. Предопределение участи человека вполне приличествует Богу по неограниченному совершенству ума Божия, по независимости Бога от времени. Предопределение, показывая человеку величие Божие и пребывая тайною, известною единому Богу, нисколько не стесняет свободной деятельности человеческой на всем поприще земной жизни, не имеет никакого влияния на эту деятельность, никакого соотношения к ней. Не имея никакого влияния на деятельность человека, предопределение Божие не имеет и не может иметь никакого влияния на последствия этой деятельности, на спасение и погибель человека. В руководители поведению нашему даны, с одной стороны, разум и свободное произволение, с другой — откровенное учение Божие. Откровенное учение Божие возвещает с удовлетворительнейшею подробностью волю Божию в средство спасения, возвещает благоволение Божие, чтоб спаслись все человеки, возвещает муку вечную за попрание воли Божией. Отсюда ясное следствие: спасение и погибель человека зависят единственно от произвола его, а не от неизвестного ему определения Божия.

Отчего один родится в богатстве и знатности, другой в нищете, в среде людей презираемых и угнетаемых, обреченных на всежизненный телесный труд в поте лица, лишенных средства к развитию умственному? Отчего иной умирает дряхлым старцем, иной в цвете юношеского или мужеского возраста, иной дитятею и даже краткодневным младенцем? Отчего один пользуется постоянно здравием и благополучием, другой томится в болезнях, передается скорбями скорбям, бедствиями бедствиям, как бы с рук на руки? Эти и этим подобные вопросы заняли однажды великого пустынножителя египетского Антония, и тщетно искал разрешения им пустынножитель в собственном разуме, осененном Божественною благодатию, способном углубляться в рассматривание тайн Божиих. Когда святый старец утомился размышлением бесплодным, последовал к нему с неба глас: «Антоний! Это — судьбы Божии. Исследование их душевредно. Себе внимай» (Патерик Скитский).

«Себе внимай», о человек! Вступи в труд и исследование существенно нужные для тебя, необходимые. Определи с точностью себя, твое отношение к Богу и ко всем частям громадного мироздания, тебе известного. Определи, что дано понимать тебе, что предоставлено одному созерцанию твоему и что скрыто от тебя. Определи степень, и границы твоей способности мышления и понимания. Эта способность, как способность существа ограниченного, естественно имеет и свою степень и свои пределы. Понятия человеческие, в их известных видах, наука называет полными и совершенными; но они всегда остаются относительными к человеческой способности мышления и понимания: они совершенны настолько, насколько совершенен человек. Достигни важного познания, что совершенное понимание чего-либо несвойственно и невозможно для ума ограниченного. Совершенное понимание принадлежит одному Уму совершенному. Без этого познания, познания верного и святого, правильность положения и правильность деятельности постоянно будут чуждыми для самого гения. Положение и деятельность разумеются здесь духовные, в которых каждый из нас обязан развиться развитием, назначенным и предписанным для разумной твари Создателем ее. Не говорится здесь о том срочном положении и о той срочной деятельности, в которые поставляемся на кратчайший срок во время земного странствования нашего, как члены человеческого общества.

Кажется: что ближе ко мне меня? Что мне известнее меня? Я постоянно с собою; по естественной необходимости я должен постоянно внимать себе; обращаю внимание на другие предметы, насколько нужно это для меня. Любовь ко мне самому поставлена мне законом Божиим в меру любви к ближнему. И я-то, берущийся узнавать далекое в глубинах земли и моря, в глубинах поднебесной и за сводами неба, прихожу в затруднение, в совершенное недоумение, не знаю, что отвечать мне, когда услышу вопрос: кто я, и что я? Кто — я? Существо ли? Но я подвержен необычайным изменениям со дня зачатия моего и до дня смерти. Существо, в полном смысле, не должно подлежать изменениям; оно должно проявлять постоянно одинаковую, всегда равную себе силу жизни. Нет во мне свидетельства жизни, которое бы всецело заключалось во мне самом; я подвергаюсь совершенному иссякновению жизненной силы в теле моем: я умираю. Не только бренное тело мое подчинено смерти; но и самая душа моя не имеет в себе условия жизни нерушимой: научает меня этому священное предание Церкви православной. Душе, равно и Ангелам, даровано бессмертие Богом: оно не их собственность, не их естественная принадлежность [Святой Иоанн Дамаскин, Изложение Православной веры, книга 2, гл. 3, о Ангелах.]. Тело, для поддержания жизни своей, нуждается в питании воздухом и произведениями земли; душа, чтоб поддержать и сохранить в себе бессмертие свое, нуждается в таинственном действии на себя Божественной десницы. Кто — я? Явление? Но я чувствую существование мое. Многие годы размышлял некто об ответе удовлетворительном на предложенный вопрос, размышлял, углубляясь в самовоззрение при свете светильника — Духа Божия. Многолетним размышлением он приведен к следующему относительному определению человека: «Человек — отблеск существа и заимствует от этого Существа характер существа» [Святой Иоанн Дамаскин, Изложение Православной веры, книга 4, гл. 13.]. Бог, единый Сый (Втор.6;4), отражается в жизни человека. Так изображает себя солнце в чистой дождевой капле. В дождевой капле мы видим солнце; но то, что видим в ней, не — солнце. Солнце — там, на высоте недосягаемой. Что — душа моя? Что — тело мое? Что — ум мой? Что — чувства сердца? Что — чувства тела? Что — силы души и тела? Что — жизнь? Вопросы неразрешенные, вопросы неразрешимые! В течение тысячелетий род человеческий приступал к обсуждению этих вопросов, усиливался разрешить их и отступал от них, убеждаясь в их неразрешимости. Что может быть знакомее нам нашего тела? Имея чувства, оно подвергается действию всех этих чувств: познание о теле должно быть самым удовлетворительным, как приобретаемое и разумом и чувствами. Оно — точно таково в отношении к познаниям о душе, о ее свойствах и силах, о предметах, не подверженных чувствам тела [Это относится к одним плотским людям, в которых душа не оживлена действием Божественной благодати. Оживленные этим действием имеют о душе более ясное понятие.]; вместе оно — познание, крайне недостаточное в отношении к условиям, при которых познание может быть признано полным и совершенным.

Чтоб узнать значение какого бы то ни было вещества, наука обязана разложить его на составные, неразлагаемые части, потом из составных частей воссоздать разложенное вещество. Полученные этим способом познания о веществе наука принимает за верные: предположения, доколе они не доказаны положительно, не допускаются в состав познаний, в сокровищницу науки, хотя произвол человеческий провозглашает об них и устно и печатно, как бы об истинах, насмехаясь над невежеством и легковерием человечества. Чтоб разложить удовлетворительно человеческое тело, необходимо совершить это тогда, когда тело еще живо. Нет возможности определить значение этой жизни иначе, как уловив ее и рассмотрев одну и саму по себе. Верность разложения должна быть доказана образованием из составных частей живого тела. Это — невозможно. Мы разлагаем одни трупы [Трупом называется тело человеческое в первых степенях разложения по оставлении его душой, но еще не разложившееся окончательно.], не зная, что оставляет жизнь в оставленном ею теле и что уносит с собою. Раскрывая трупы, мы знакомимся с устройством машины, сокрытой во внутренности тела, но машины, уже неспособной к движению и действованию, машины, уже лишенной своего существенного значения. Что ж знаем мы о нашем теле? Нечто, далеко отстоящее от познания полного и совершенного.

Сделаем запрос уму нашему, этому главному орудию для приобретения познаний, чтоб он дал существенное определение себе, что — он? Сила души? Но этим высказывается лишь понятие, явившееся в нас от впечатлений, произведенных действиями ума, — не определяется сущность ума. Точно то же должны мы сказать и о духе человеческом, то есть о тех возвышенных сердечных чувствах, которых лишены животные, о чувствах, которыми сердце человека отличается от сердца животных и которые составляют изящный избыток чувств в сердце человеческом пред сердцами животных. Дух — сила души. Каким образом соединены силы души с самою душою? Образ соединения непостижим, так как непостижим образ соединения тела с его чувствами, зрением, слухом и прочим разнообразным осязанием. Чувства тела оставляют тело в то время, когда оставляет его жизнь, уносятся из него отходящею душою. Значит, телесные чувства принадлежат собственно душе, и, когда она пребывает в теле, делаются как бы чувствами тела. Отсюда вытекает необходимое естественное последствие: способность души чувствовать то же, что чувствует тело; сродство души с телом не та совершенная противоположность, которая опрометчиво приписана некоторыми душе и сотворенным духам, которая доселе приписывается им невежеством [Декарт и его последователи признают душу субстанциею, совершенно противоположною телу, не имеющею с ним ничего общего, не имеющею никакого отношения к пространству и времени: мы признаем такою субстанциею единого Бога.]. Существует между тварями постепенность и происходящее из постепенности различие, как и между числами. Различие может быть очень значительным; но оно не уничтожает ни сродства, ни постепенности. В этой постепенности одно грубее по отношению к нам, другое тоньше; но все сотворенное, ограниченное, существующее в пространстве и времени не может быть чуждым вещественности, этой неотъемлемой принадлежности всего ограниченного. Невещественен — один Бог: Он отличается решительным различием от всех тварей; Он противоположен им по существу и свойствам так, как противоположно бесконечное числам, всем без исключения. Вот что знаем о нашей душе, об уме, о сердце! Что ж знаем мы? Нечто, самое ограниченное нечто.

Кто знает все это со всею удовлетворительностью? Един Бог! Он, по свойству бесконечного, имеет обо всем совершенное понятие, чуждое всякого недостатка, и доказал Он такое понятие доказательством совершенным: сотворением из ничего бесчисленных миров, видимых нами и невидимых, ведомых и неведомых. Свойственно бесконечному оживлять несуществующее в существование, чего не сильны сотворить никакие числа, как бы ни были они велики. Доказательство беспредельности Разума, управляющего вселенною, продолжает великолепно выражаться существованием всего существующего [Точное изложение Православной веры святого Иоанна Дамаскина, книга 4, глава 13.]. Малейшее количество законов творчества и существования, и то в некоторой степени, постигнуто человеками. Постигнуто ими и то, что всю природу объемлет превысшее человеческого постижения законодательство. Если нужен ум для постижения частицы законов, тем необходимее Он для составления их.

Человек! «Себе внимай», себя рассматривай! Из ясного, по возможности твоей, понимания себя яснее и правильнее будешь смотреть на все, что подлежит твоим взорам вне тебя. Каким образом, с какого повода вступил я в существование и явился на поприще земной жизни? Явился я на этом поприще невольно и бессознательно; причины вступления в бытие из небытия не знаю. Обдумываю, изыскиваю причину и не могу не сознаться, что должен по необходимости признать ее в определении неограниченной, неизвестной, непостижимой Воли, которой подчинен я безусловно. Явился я со способностями души и тела, как с принадлежностями: они даны мне, — не избраны мною. Явился я с разнообразными немощами, как бы запечатленный уже казнью; явился страдальцем и обреченным на страдания. Встал я в обстоятельства и обстановку, какие нашел или какие приготовлены мне — не знаю. На пути земного странствования очень редко могу поступить по произволу моему, исполнить мое желание: почти всегда влекусь насильно какою-то невидимою, всемогущею Рукою, каким-то потоком, которому не могу оказать никакого сопротивления. Почти постоянно встречается со мною одно неожиданное и непредвиденное. Увожусь из земной жизни наиболее внезапно, без всякого согласия моего на то, без всякого внимания к земным нуждам моим, к нуждам окружающих меня, для которых я, по суждению моему и их, необходим. Увожусь с земли навсегда, не зная, куда пойду! Увожусь в грозном одиночестве! В стране неведомой, в которую вступаю смертью, встретит меня одно новое, одно невиданное никогда. Чтоб вступить в неведомую страну, я должен оставить на земле все земное, должен скинуть с себя самое тело. Оттуда, из неведомой страны, не могу подать на землю никакой вести о себе: потому что нет возможности услышать весть оттуда кому бы то ни было, облеченному в оболочку земного, грубого вещества. Жизнь моя в этом видимом мире есть непрерывающаяся борьба со смертью; такова она от колыбели моей и до могилы моей. Могу умереть ежедневно и ежечасно, но дня и часа смерти — не ведаю. Известно мне, что умру; в этом нет и не может быть ни малейшего сомнения, но живу как бы бессмертный: потому что чувствую себя бессмертным. Предощущение смерти отнято у меня, — и я ни как бы не поверил, что человеку возможно умереть, если б не видел на всех человеках, что смерть есть неизбежный удел каждого человека. Верно изображается Евангелием немощь власти нашей над нами. «Сколько бы ты ни делал усилий, — говорит Евангелие человеку, — не можешь приложить возрасту твоему одного локтя (Мф.6:27) и белого волоса твоего сделать черным» (Мф.5:36).

«Почему делается это так? Нельзя не сознаться, что многое из сказанного здесь сказано с осязательною справедливостью. Страдальческое состояние человечества на земле, состояние, предлежащее взорам всех, должно иметь свою причину. Но как может быть виноватым потомство в согрешении праотца, отдаленного от потомства и уже чуждого потомству? Потомство карается: это — очевидно. Почему ж карается оно, невинное? Почему несет оно ужасную вечную казнь? Казнь переходит с поколения на поколение, ложится тяжеловесно на каждом поколении, стирает с лица земли каждое поколение, подвергнув прежде каждое поколение бесчисленным томлениям. Каждое поколение является на лице земли бессознательно, невольно, насильственно. Каждый человек вступает в земную жизнь без способности произвольно действовать способностями, которые в младенце должно скорее уподобить семенам, нежели произраетениям. Какое же участие потомства в грехе праотца, участие, достойное таких казней, когда не было и нет самой возможности для потомства принять участие в грехе ни тонким сердечным согласием, ниже малейшим уклонением ума? Где тут правосудие Божие? Где благость? Вижу одно, противное им». Так вопиет немощной человек, ослепленный греховным, вещественным жительством своим. Так вопиет он, — и призывает пред себя к допросу судьбы Божии.

Так вопиет неведение Бога! Так вопиет гордость человеческая! Так вопиет незнание человеком самого себя! Так вопиет ложное понятие о себе и о всей обстановке своей! Так вопиют они, — и никто не внемлет воплю. Посредством таких возгласов человеки, не понимая того, вынаруживают только объявший их недуг самомнения и самообольщения: посредством таких возгласов они обличают живущее в них сознание в себе способности и желание быть распорядителями вселенною, судьями и наставниками Бога в Его управлении миром, — и никто не дает им высоких заоблачных престолов, на которых прежде возмутившихся человеков захотели воссесть возмутившиеся ангелы. Безрассудное начинание погрязает, как в темной пропасти, в безрассудности своей, терзая жертвы, предавшиеся опрометчиво увлечению этим начинанием, терзая их муками бесплодными в цепях неразрешимых. События идут своею чредою, в домостроительстве вселенной не происходит никакой перемены, судьбы Божии пребывают непреложными. Ничтожество и самообольщение человеков доказывается им положительно и неопровержимо суровым опытом.

Точнейшее математическое соображение объясняет человеку со всею определенностью бесконечное отличие его от Бога и по существу и по свойствам, хотя для изображения того и другого употребляются одни и те же слова по причине скудости языка человеческого. Бесконечное управляется совсем иными законами, нежели все, что только может быть изображено числом по методу положительной науки, на которой зиждутся все другие науки, как зиждется на костях весь состав человека. Из этой аксиомы вытекает другая аксиома: действия бесконечного естественно недоступны для постижения всех каких бы то ни было разумных тварей, подвергающихся изображению числом. Число, на сколько бы ни возрастало оно, пребывает числом и отличается от бесконечного бесконечным различием, которым одинаково отличаются от бесконечного все числа. Стремление к постижению недоступного для постижения есть не что иное, как следствие ложного знания, составившегося из ложных понятий. Стремление это не может не действовать сообразно своему началу: оно должно повести к самым гибельным последствиям по свойству всех действий, исходящих из лжи. Откуда явилось это стремление? Очевидно: из гордостного, ошибочного мнения о себе, которое увлекает человека давать себе иное значение, нежели какое ему дано в необъятном мироздании.

Рассматриваю себя! И вот зрелище, изобразившееся предо мною при рассматривании себя! Вот как описан я неоспоримо, описан чертами верными, красками живыми, описан самыми опытами, самыми событиями из моей жизни! Какое заключение должен я вывести о себе из этой живописи? Заключение, что я отнюдь не самобытное и не самостоятельное существо, что я лишен самых основных, самых жизненных познаний о себе. Настоит нужда, настоит необходимость, чтоб иной объяснил мне меня удовлетворительнее, чтоб объявил мне мое назначение, чтоб указал мне деятельность правильную и тем предохранил меня от деятельности без смысла и без цели.

Эту настоятельную нужду, эту необходимость признал сам Бог. Признал Он ее и даровал человекам откровенное учение, которое возводит нас к познаниям, недоступным для собственного постижения нашего. В богооткровенном учении Бог открыл Себя человеку, насколько ограниченному человеку может быть объяснен и открыт неограниченный и необъяснимый Бог. В богооткровенном учении открыл Бог человеку значение и назначение человека, его отношение к Богу и к мирам, видимому и невидимому. Открыл Бог человеку познание о человеке, насколько это познание доступно уму человека. Полное и совершенное познание человека, как и всякой другой твари, имеет один, способный к полному и совершенному познанию всего: всесовершенный Бог.

Божественное откровенное учение, будучи сличено с познаниями, доставляемыми человеку точным рассматриванием себя, подтверждается этими познаниями и подтверждает их. Познания, подтверждаясь одни другими, предстоят пред человечеством в ярком свете неопровержимой истины.

Божественное откровенное учение возвещает мне, опыты жизни доказывают мне, что я — создание Божие. Я — создание Бога моего! Я — раб Бога моего, раб, вполне подчиненный власти Бога, объемлемый, содержимый властью Его, властью неограниченною, самодержавною в точном смысле слова. Власть не совещавается ни с кем, власть не дает о предположениях и действиях своих никому никакого отчета: никто ни из человеков, ни из Ангелов неспособен ни дать совета, ни выслушать, ни понять отчета. Искони бе к Богу Слово Его (Ин.1:2).

Я раб Бога моего, несмотря на то, что мне даны свободная воля и разум для управления волею. Воля моя свободна почти только в одном избрании добра и зла: в прочих отношениях она ограждена отовсюду. Могу пожелать! Но пожелание мое, встречаясь с противоположною волею других человеков, с противоположным направлением непреодолимых обстоятельств, остается по большей части неисполненным. Могу пожелать многого; но собственная немощь моя соделывает бесплодным многое множество пожеланий моих.

Когда пожелание останется неисполненным, особливо когда пожелание представляется и благоразумным, и полезным, и нужным: тогда сердце поражается печалью. Соответственно значению пожелания, печаль может усиливаться, нередко переходить в уныние и даже отчаяние. Что успокаивает в лютые времена душевного бедствия, когда всякая помощь человеческая или бессильна, или невозможна? Успокаивает одно сознание себя рабом и созданием Божиим; одно это сознание имеет такую силу. Едва скажет человек молитвенно Богу от всего сердца своего да совершается надо мною, Господь мой, воля Твоя, как и утихает волнение сердечное. От слов этих, произнесенных искренно, самые тяжкие скорби лишаются преобладания над человеком.

Что значит это? Это значит, что человек, исповедав себя рабом и созданием Божиим, предавшись всецело воле Божией, немедленно вступает всем существом своим в область святой Истины. Истина доставляет правильное настроение духу, жизни. Взошедший в область Истины, подчинившийся Истине получает нравственную и духовную свободу, получает нравственное и духовное счастье. Эта свобода и это счастье не зависят от человеков и обстоятельств.

Аще вы пребудете во словеси Моем, сказал Спаситель иудеям, воистинну ученицы Мои будете и уразумеете Истину, и Истина свободит вы... Всяк творяй грех, раб есть греха. Аще Сын Божий, Который есть Само-истина, свободит вы, воистинну свободни будете (Ин.8:31-36; 14:6). Служение греху, лжи, суете есть в полном смысле рабство, хотя бы оно представлялось по наружности блестящею свободою. Рабство это — рабство вечное. Только тот совершенно и истинно свободен, кто — истинный раб Бога своего.

Еще глубже погружаюсь в рассматривание себя, и новое зрелище открывается предо мною. Усматриваю решительное расстройство моей собственной воли, непокорность ее разуму, а в разуме усматриваю утрату способности руководить волей правильно, утрату способности действовать правильно. При рассеянной жизни мало замечается это состояние; но в уединении, когда уединение освещено светом Евангелия, состояние расстройства сил душевных является в обширной, мрачной, ужасной картине. И служит оно свидетельством предо мною, что я — существо падшее. Я — раб Бога моего, но раб, прогневавший Бога, раб отверженный, раб, караемый рукою Божиею. Таким объявляет мне меня и Божественное Откровение.

Мое состояние есть состояние, общее всем человекам. Человечество — разряд существ, томящихся в разнообразном бедствии, казнимых. Не может быть иначе! Доказательствами этого я обставлен и извне и внутри меня. Если б я не был изгнанником на земле, подобно всем братиям моим, человекам, если б земная жизнь моя не была наказанием: то зачем всей жизни этой быть поприщем непрестанного труда, непрестанного столкновения, ненасытного стремления, никогда и ничем не удовлетворяемого? Зачем земной жизни быть путем одного страдания, иногда действующего сильнее, иногда слабее, иногда ощущаемого, иногда заглушаемого упоением земными попечениями и наслаждениями? Зачем быть болезням и всем другим несчастиям, частным и общественным? Зачем быть в обществе человеческом ссорам, обидам, убийствам? Зачем быть всему разнообразному злу, неусыпно ратующему против добра, угнетающему и гонящему добро, почти всегда торжествующему над добром? Зачем каждый человек внутри себя отравлен страстями, мучится ими несравненно более, нежели скорбями извне? Зачем быть смерти, пожирающей нещадно всех? Что за явление — поколения, сменяемые одно другим, возникающие из небытия, вступающие в жизнь на краткий срок, опять погружающиеся навсегда в неизвестность?

Что за явление — деятельность каждого поколения на земле, как бы вечного на ней? Что за явление — эта деятельность, постоянно противоречащая самой себе, постоянно зиждущая с усилением, зиждущая на потоках крови человеческой, как бы на цементе, — постоянно разрушающая свою работу с таким же усилием, с таким же кровопролитием?.. Земля — юдоль изгнания, юдоль непрерывающегося беспорядка и смятения, юдоль срочного страдальческого пребывания существ, утративших свое первобытное достоинство и жилище, утративших здравый смысл. Бесчисленными образами страдания страдают человеки в этой юдоли мрачной и глубокой! Страдают они и под гнетом нищеты и в обилии богатства; страдают и в убогих хижинах и в великолепных царских чертогах; страдают от бедствий извне и от того страшного расстройства, которым поражено естество каждого человека внутри его, которым поражены и душа и тело его, которым извращен, ослеплен ум его.

Так гадательствую о себе! К таким неоспоримым, осязательным заключениям приводят меня опыты моей жизни и все, совершившееся и совершающееся над всем человечеством. Таким изображает меня и Божественное Откровение, изображает с большею определенностью, отворяя мне врата в область познаний по дару Бога моего, врата заключенные, к которым я мог только достичь, пред которыми мог только встать действием собственного умствования моего. Поведается Божественным откровением, что первый человек создан Богом из ничего, создан в красоте духовного изящества, создан бессмертным, чуждым зла. Поведание это не может не быть справедливым: чувствую себя бессмертным, и зло чуждо мне; ненавижу его, мучусь им, увлекаюсь им, как льстецом и как тираном. Сотворенный на земле первый человек взят в отделение неба, называемое раем. Здесь, среди не нарушаемого ничем блаженства, он отравил себя самопроизвольно вкушением зла; в себе и с собою он отравил и погубил все потомство свое. Адам, — так назывался этот человек, — поражен смертью, то есть грехом, безвозвратно расстроившим естество человека, соделавшим его неспособным к блаженству. Убитый этою смертью, но не лишенный бытия, при чем смерть тем ужаснее как ощущаемая, он низвергнут на землю в оковах: в грубой, многоболезненной плоти, претворившейся в такую из тела бесстрастного, святого, духовного. Земля проклята за преступление человека: она, утратив свое первобытное состояние (Быт.2:5,6), преобразилась в состояние, какое должна иметь обитель изгнанников с неба за попрание на небе заповеди Божией. Враждебное настроение к нам всей видимой природы встречаем на каждом шагу! На каждом шагу встречаем ее укоризну, ее порицание, ее несогласие на наше поведение! Пред человеком, отвергшим покорность Богу, отвергла покорность тварь бездушная и одушевленная! Она была покорна человеку, доколе он пребывал покорным Богу! Теперь она повинуется человеку насильно, упорствует, часто нарушает повиновение, часто сокрушает своего повелителя, жестоко и неожиданно возмутившись против него. Закон размножения человеческого рода, установленный Творцом вслед за сотворением, не отменен; но он начал действовать под влиянием падения; он изменился, извратился. Родители подверглись враждебным отношениям между собою, несмотря на плотской союз свой (Быт.3:16); они подверглись болезням рождения и трудам воспитания (Быт.3:16-19); чада, зачинаясь в недре растления и в грехе (Пс.50:7), вступают в бытие жертвами смерти. Пребывание на поверхности земной, среди разнообразных и многочисленных томлений, дано каждому человеку срочное. По миновании срока, определяемого непостижимым Богом, каждый человек должен нисходить в вечную темницу, в ад, образуемый обширною внутренностью земной планеты. Что такое — человечество, исполненное гордостного мечтания о себе, обезумленное этою суетною и ложною мечтою? Человечество сор, непотребный для неба, выметенный с неба, повергнутый сперва к устию пропасти, потом повергаемый постепенно, по мере своего размножения, в самую пропасть. Пропасть именуется бездною: такова она в отношении к человекам. Нет выхода из нее: вереи ея и заклепи вечнии (Иона 2:7), говорит Писание.

Внимаю поведанию Божественного Откровения и признаю его истинным. Невозможно не признать его справедливым! Бесконечный Бог есть добро всесовершенное; человек отличается от Него бесконечным различием по существу, а по свойствам и направлению встал в положение противодействия Богу. Если же человек, столько ничтожный пред Богом, вместе и противник Богу, то какое значение должен он иметь пред святынею и величием Божества? Значение презренной нечистоты и скверны, по свидетельству Писания (Апок.22:11,15). Он должен быть изгнан от лица Божия, как бы сокрыт от взоров Божиих.

Божественное Откровение научает человека, что он создание Божие и раб Божий, раб преступный, создание отверженное, пресмыкающееся и гибнущее в падении своем (Быт.2:7,22; 3:11,12; Пс.143, 125, 99, 13, 16, 37 и проч.). Отравленный общением с начальником и родителем зла, с исступленным и упорным врагом Бога, с ангелом падшим, лишенный естественной свободы подчинением этому всезлобному духу, человек извратил свое естественное отношение к Богу, соделался, подобно ангелу падшему, врагом Божиим (Рим.5:10). Одни из человеков удовлетворялись этим состоянием, не понимая и не предполагая состояния иного, находя наслаждение в служении греху; другие, наставляемые Богом и остатком своего благого произволения, вступили в усиленную борьбу с грехом, но не могли очистить естество от противоестественной примеси, от зла, не могли расторгнуть оков рабства и свергнуть иго греха и смерти. Восстановить естество мог только Творец естества. Томилось человечество в страшном рабстве более пяти тысяч лет, по непостижимому суду Божию; томилось оно в рабстве, обильно наполняло темницы ада, получив от Бога обетование освобождения в самый час впадения в рабство. Един день пред Господом яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един (2Пет.3:8). Обетование произнесено вместе с изречением наказания за преступление. Удостоено человечество этого обетования, потому что причиною падения было обольщение и увлечение, а не замысл намеренный и обдуманный. По истечении пяти тысячелетий низшел на землю к изгнанникам, в страну изгнания их, Искупитель — вочеловечившийся Бог. Он посетил и преддверие нашей темницы — поверхность земли, и самую темницу — ад. Он даровал спасение всем человекам, предоставив свободному произволению их или принять спасение, или отвергнуть его. Он освободил всех уверовавших в Него: заключенных в подземной бездне, Он возвел на небо, а странствующих на земной поверхности ввел в общение с Богом, расторгнув их общение с сатаною. Богочеловек, восприяв на Себя все последствия падения человеческого, кроме греха, восприял и образ земной жизни, соответствующий падшему и отверженному, караемому правосудием Божиим, сознающему свое падение, исповедующему правосудие Божие благодушным терпением всех попущений. Он явил в деятельности Своей образец для деятельности каждого человека на поприще земной жизни его.

Две отличительные черты представляет взорам нашим Евангелие в деятельности Спасителя: точнейшее исполнение воли Божией в делах, зависящих от произвола, и совершенную покорность воле Божией в судьбах Божиих. Снидох с небесе, сказал Господь, не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца (Ин.6:38). Чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея? (Ин.18:11) Точнейшее исполнение воли Божией и покорность судьбам Божиим Богочеловек выражал всею жизнью Своею. Великую добродетель, начало всех добродетелей, утраченную Адамом на небе, добродетель послушания Богу принес Богочеловек с неба на землю к человекам, томившимся в погибели, причиненной преслушанием Бога. В особенности явилась эта добродетель во всем величии при восприятии Господом лютых страданий. Он, во образе Божии сый, не преставая быть Богом, Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся яко же человек, смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:6-8). По причине такой всесовершенной покорности Богу, Господь был единственным истинным Рабом Божиим по человеческой природе Своей [По объяснению блаженного Феофилакта Болгарского 17-го стиха 14-й главы Евангелия от Луки.]. Он был всесовершенным Рабом Бога, не уклонившимся никогда от исполнения воли Божией и от покорности этой воле. Ни один из праведных человеков не выполнил этой священнейшей обязанности человека пред Богом удовлетворительно и неупустительно.

Собранию иудеев Господь объявил: не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца (Ин.5:30). Пред исшествием на живоносные для рода человеческого страдания и крестную смерть Господь явил в Себе немощь падшего человека пред карающими его судьбами Божиими. Он начал скорбеть и тужить (Мф.26:37). Томление души Своей Он благоволил открыть избранным ученикам: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф.26:38), сказал Он им. Потом обратился к молитве, этому верному пристанищу в напастях и искушениях. Он пал на лице Своем (Мф.26:39), и возведен был по человечеству в такой усиленный подвиг, что бысть пот Его яко капли крове, каплющия на землю (Лк.22:44). Несмотря на такое напряженное состояние, в которое приведено было человеческое естество Богочеловека, молитва Его выражала вместе и присутствие в Нем воли человеческой, и полную покорность в Нем воли человеческой воле Божией. Молитва Богочеловека, произнесенная Им пред исшествием на страдания, есть духовное, драгоценное наследие для всего племени христианского: способна она пролить утешение в душу, томящуюся под бременем самых тяжких скорбей. Отче Мой, говорил Господь в молитве Своей, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не яко же Аз хощу, ноякоже Ты (Мф.26:39); обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лк.22:42). Чашею назвал Господь судьбы Божии. Чаша эта преподается Богом человеку во спасение его.

Крестную смерть и предшествовавшие ей наругания, терзания, пытки Богочеловек благоволил принять на Себя произвольно. Как Сын Божий и Бог, имеющий одну волю с Отцом и Духом, Он возложил казнь на Себя, на неповинного во грехе, на Сына человеческого и вместе Сына Божия, для искупления виновного во грехах человечества. Покусившемуся употребить средство человеческое в защиту Его, в противодействие судьбам Божиим, Он сказал: возврати меч Твой в место его. Или мнится ти, яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представит Ми вящше, неже дванадесяте легеона ангел? Како убо сбудутся Писания, в которых изображено определение Божие, яко тако подобает быти? [Мф.26:52-54. Многочисленнейшая армия римлян, владык вселенной, простиралась до двенадцати легионов. Очевидно, что здесь намерение Слова Божия состояло в том, чтоб выразить понятие о таком воинстве, которое многочисленнее и сильнее всякого человеческого войска.] Такое же понятие о действии непреложных судеб Божиих Господь выразил пред Пилатом. Гордый римлянин, оскорбленный молчанием Господа, сказал: мне ли не глаголеши? Не веси ли, яко власть имам распяти Тя, и власть имам пустити Тя? Господь отвечал ему: не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано свыше (Ин.19:10,11). Действуют судьбы Божии, действует власть Божия: ты — не понимающее себя орудие. Но орудие одарено разумом и свободною волею: в этом оно убеждено, высказывает это с наглостью и тщеславием. Оно действовало без всякого понимания судеб Божиих, действовало свободно и произвольно: действие его объявляется грехом, имеющим свой вес и меру на суде Божием (Ин.19:11).

Сопротивление судьбам Божиим причисляется к начинаниям сатанинским. Когда Господь предвозвестил ученикам о предстоявших Ему страданиях и насильственной смерти, — поем Его Петр, начат пререцати Ему, глаголя: милосерд Ты, Господи, не имать быти Тебе сие. Он же, обращься, рече Петрови: иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая (Мф.16:22,23). Петр был подвигнут, по-видимому, добрым чувством; но он подействовал из образа мыслей и из добра, принадлежащих падшему человеческому естеству. Враждебны воле Божией и всесвятому добру, исходящему от Бога, разум и добро падшего человеческого естества; порицаются и осуждаются ими судьбы Божии. Разум и воля человеческие, в слепоте своей, готовы противостать и противодействовать судьбам и определениям Божиим, не понимая того, что такое начинание есть начинание нелепое, есть борьба ограниченнейшей, ничтожной твари со всемогущим и всесовершенным Богом.

Несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи в Своей власти (Деян.1:7), сказал Господь апостолам, когда они вопросили Его о времени, в которое должно образоваться царство израильское. Этот ответ Господа есть ответ на все вопросы любопытства и гордости человеческой о судьбах Божиих. Несть ваше, о человеки, разумети то, еже Бог положи во Своей власти! Вам свойственно понимание, соответственное уму вашему: несвойственно вам понимать мысль Ума беспредельного.

Ваша деятельность, человеки, должна всецело заключаться в исполнении воли Божией. Образец этой деятельности показан, правила этой деятельности преподаны человечеству совершенным человеком, Богом, принявшим на Себя человечество. Движимые силою правильнейшей веры в Бога, последуйте тщательно заповедям Евангелия и покоряйтесь благоговейно судьбам Божиим. Что приводит к нарушению, к попранию заповедей Христовых, к противодействию судьбам Божиим, к противодействию тщетными усилиями, ропотом, хулою, отчаянием? Забвение о вечности, забвение о смерти, забвение того, что мы — кратковременные странники на земле, отвержение мысли, что мы на ней — изгнанники, стремление удовлетворять похотениям и страстям, желание наслаждаться наслаждением плотским и греховным, пагубный обман и обольщение себя, под обаянием которых человек безумно злоупотребляет властью над собою и своим произволением, принося себя всецело в жертву земной суетности, убивая себя для блаженства, возвращенного страдальческим подвигом Искупителя, готовя себе в аде вечный гроб, гроб и для тела, и для души.

Сие мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (Флп.2:5-8), увещает христиан апостол Павел, указывая на покорность Богочеловека судьбам Божиим, на покорность беспрекословную, простершуюся до принятия на Себя той казни, которой подверглись одни уголовные преступники из варварских народов, от которой были свободны преступники из граждан Рима. Гордость всяку отложше и удобообстоятельный (удобно запинающий нас) грех, терпением да течем на предлежащий нам подвиг, взирающе на начальника веры и совершителя Иисуса, Иже вместо предлежащия Ему радости, претерпе крест, о срамоте нерадив (не обратив внимания на нанесенное Ему бесчестие)... Помыслите убо таковое Прострадавшаго от грешник на Себе прекословие (поругание), да не стужаете, душами вашими ослабляеми (Евр.12:1-3). Иисус, да освятит люди Своею кровию, вне врат пострадати изволил. Темже убо да исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще (Евр.13:12,13). Исхождением вне стана и отложением всякой гордости именуется отречение от миролюбия. Апостол напоминает Божественное утешение, произнесенное Богом к тем избранникам Его, которых Он усыновил Себе и которых, в доказательство усыновления, посещает скорбями: сыне Мой! Не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабей, от Него обличаем, егоже бо любит Господь, наказует, биет же всякого сына, егоже приемлет (Евр.12:5,6).

Христос пострада по нас, говорит святой апостол Петр, нам оставль образ, да последуем стопам Его (1Пет.2:21). Аще добро творяще и страждуще, терпите, сие угодно пред Богом: на сие бо и звани бысте (1Пет.2:20,21). Таковы судьбы Божии! Таково определение Божие! Таково призвание истинных христиан на все время земного странствования их! Возлюбленные Богу и небу христиане! Не удивляйтесь, как бы приключению странному, несвойственному, совершающемуся вне порядка, тому огненному искушению, которое посылается вам для испытания (1Пет.4:12). Радуйтесь при нашествии искушений! Как здесь, на земле, вы соделываетесь причастниками Христовых страданий: так в будущей жизни вы соделаетесь общниками славы Его и торжества (1Пет.6:13). Дом Божий подлежит суду Божию, нуждается в этом суде (1Пет.4:17). Домом Божиим называется и вся Церковь Христова, и каждый христианин. Требует этот дом посещения Божия и очищения, как подвергающийся непрестанному осквернению и повреждению. И при великой помощи от скорбей, смиряющих дух человека, столько наклонный к превозношению, затруднительно, очень затруднительно спасение. Праведник едва спасется! (1Пет.4:18) Если так, то что ожидает противящихся Божию Евангелию? (1Пет.4:17) Нечестивый и грешный где явится? (1Пет.4:18) Смиренномудрие стяжите, потому что Бог гордым противится, смиренным же дает благодать (1Пет.5:5). Вы ощутите пришествие благодати по чудному спокойствию и утешению, которое пролиется в сердца ваши, когда вы исповедуете суд Божий о вас праведным, а себя достойными наказания, нуждающимися в нем. При нашествии искушений не предавайтесь печали, безнадежию, унынию, ропоту, этим проявлениям гордости и неверия: напротив того, оживляемые и окрыляемые верою, смиритесь под крепкую руку Божию, да вы вознесет в свое время, всю печаль вашу, то есть все попечение и всю заботливость возвергше на Него, яко Той печется о вас (1Пет.5:6,7). Страждущие! Знайте, что вы страдаете по воле Божией; будьте убеждены, что без воли Божией, без попущения Божия не прикоснулась бы к вам никакая скорбь. Воззрел милостиво на вас Господь, возблаговолил о вас, признал ваши сердце и жительство благоугодными Себе и потому простер к вам руку помощи в судьбах Своих. Он послал или попустил вам скорби в очищение ваше, в охранение, в средство к достижению совершенства. Страждущий по воле Божией! При нашествии скорбей предавайте себя всецело воле и милости Божией и с особенною тщательностью прилежите исполнению заповедей Божиих (1Пет.4:19). Время скорби есть то блаженное время, в которое Бог зиждет душу возлюбленного избранника Своего из среды человеков. Установлен Богом тесный и прискорбный путь из земной жизни к небу: заповедано шествие по этому пути под крестом; путем этим, под бременем креста Своего, прошел Вождь христианского племени, вочеловечившийся Бог. Крест — терпение в Господе всех огорчений и напастей, которые будут попущены промыслом Божиим. Таков суд Божий. На чем он основан? На том, что человек на земле — преступник в ссылочном месте. Этому преступнику дан краткий срок земной жизни единственно для того, чтоб он усмотрел свое состояние падения и отвержения, сознал необходимость спасения, стяжал спасение при посредстве Искупителя человеков, Господа нашего Иисуса Христа. Преступник, исповедавший себя преступником, ищущий помилования, должен самою жизнью выразить исповедь в греховности. Исповедь не может быть признана искреннею, когда она не засвидетельствована соответствующим поведением. Преступник обязан доказать истину обращения своего к Богу исполнением воли Божией и покорностью этой воле: он обязан принесть пред Бога, правосудного и в милости, терпение наказательных попущений Божиих, принесть смиренное терпение, как фимиам благовонный, как благоприятную жертву, как достоверное свидетельство веры. Все святые, все без исключения, причастились пути скорбному (Евр.12:8). Все они протекали поприще земной жизни по колючему тернию, питаясь опресноками разнообразного лишения, окропляясь горьким иссопом, напаяваясь постоянно чашею различных испытаний. Это было необходимым для их спасения и совершенства: скорби служили им вместе и средством образования духовного, и врачевством, и наказанием. Поврежденная природа ни в одном человеке не осталась без свойственного ей плодоприношения в большей или меньшей степени; поврежденная природа наша постоянно нуждается, как в противоядии, в скорбях: ими погашается в ней сочувствие к греховному яду страстей, в особенности к гордости (2Кор.12:7), к страсти самой ядовитой и пагубной между страстями; ими выводится служитель Божий из напыщенного, неправильного мнения о себе в смиренномудрие и духовный разум. Напыщенное мнение о себе по необходимости должно отнимать правильность и достоинство у жительства, представляющегося по наружности удовлетворительным [С особенною ясностью видно это из Книги Иова. Праведник сперва исчислял свои добродетели и представил их в прекрасной, живописной картине; когда же он очистился и усовершился скорбями, тогда изменилось в нем понятие о себе: он увидел себя как бы исчезнувшим пред величием Божества, признал себя землею и пеплом.]. Разумех, Господи, исповедуется Богу святой пророк Его, яко правда судьбы Твоя, и воистину смирил мя еси (Пс.118:75,71,30). Судьбы Твоя — благи (Пс.118:75,71,30), несмотря на строгий наружный образ их. Последствия их благотворны, живоносен и усладителен плод их. Благо мне, яко смирил мя еси, яко да научуся оправданием Твоим (Пс.118:75,71,30). Путь истины изволих и судьбы Твоя не забых (Пс.118:75,71,30), от судеб Твоих не уклонихся (Пс.118:102,52,43,175,105), потому что без покорности им благоугождение Тебе — невозможно. В тяжких искушениях и напастях, не находя ниоткуда помощи, помянух судьбы Твоя от века, и утешихся (Пс.118:102,52,43,175,165). На судьбы Твоя уповах! (Пс.118:102,52,43,175,105) Судьбы Твоя помогут мне! (Пс.118:102,52,43,175,105) Седмерицею днем, то есть непрестанно хвалих Тя о судьбах правды Твоея (Пс.118:102,52,43,175,105): действие человека, соответствующее действию Бога в непостижимых судьбах Его, есть непрестанное или по возможности частое славословие Бога. Славословием Бога прогоняются помыслы неверия, малодушия, ропота, хулы, отчаяния, — вводятся помыслы святые, Божественные. Говорит апостол: Судими же от Господа, наказуемся, да не с миром осудимся (1Кор.11:32). Аминь.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (письма к мирянам)

Письмо 225

Скорби от Господа для исправления нашего

Человек – как трава, и много ли надо, чтоб подкосить его? Одна минута может решительно сокрушить его здоровье и повергнуть тело или в могилу, или на одр мучительной и продолжительной болезни. Евангелие научает нас, что никакая скорбь не может нас постичь без воли Божией, – научает нас, благодарить Бога за все, по мановению Его, приходящия нам скорби. С одра болезни приносите благодарение Богу, как приносил его с кучи гноя покрытый смрадными струпами Иов. Благодарением притупляется лютость болезни! Благодарением приносится болящему духовное утешение! Наставленное и услажденное благодарением сердце обновляется силою живой веры. Озаренный внезапно светом веры, ум начинает созерцать дивный Промысл Божий, неусыпно бдящий над всею тварию. Такое созерцание приводит в духовный восторг; душа начинает обильно благодарить, славословить Бога, начинает восхвалять Его Святый Промысл, предавать себя Его святой воле. Одр болезни бывает часто местом Богопознания и самопознания. Страдания тела бывают часто причиною духовных наслаждений, и одр болезни орошается слезами покаяния и слезами радости о Боге. Во время болезни сперва надо себя принудить к благодарению Бога, когда же душа вкусит сладость и покой, доставляемыя благодарением, – сама спешит в него, как бы в пристанище. Спешит она туда от тяжких волн ропота, малодушия, печали.

“Многими скорбями подобает вам внити в Царствие Божие”. Кого возлюбит Господь, тому посылает скорби, и оне умерщвляют сердце избранника Божия к миру, приучают его витать близ Бога. Во всех скорбях, в числе прочих и в болезни, следующия врачества приносят душевную пользу и отраду: преданность воле Божией, благодарение Богу, укорение себя и признание достойным наказания Божия, воспоминание, что все святые совершили путь земной жизни в непрестанных и лютых страданиях, что скорби – чаша Христова. Не причастившийся этой чаши не способен наследовать вечное блаженство.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (письма к мирянам)

Письмо 226

Краткость человеческой жизни. - Единственно полезное занятие на земле - познание Христа

В уединении приходят странныя мысли! “Ухо безмолвника услышит дивное”, – сказал некоторый святый пустынножитель. И в моем ничтожном уединении встречаюсь с мыслями, сильно действующими на ум живою истиною.

Недавно я размышлял о краткости земной жизни человеческой. Внезапно жизнь представилась мне так краткою, что и остальное время моей земной жизни представилось мне уже прошедшим. Буду еще жить – и что увижу новаго на земле? – Ничего: те же добродетели и те же страсти, которыя до сих пор являлись предо мною в разнообразных костюмах и действиях, будут являться и впредь; точно также добродетель будет тихо пробираться между людьми, не примечаемая, гонимая ими; точно также порок прикрываясь безчисленными личинами, будет обманывать людей и господствовать в среде их. Двухлетняя жизнь и столетняя жизнь одинаково малы, ничтожны пред вечностию. Обыкновенно людям только будущее время представляется продолжительным; прошедшее кажется им так коротким, мгновенным, как бы сон минувшей ночи. Уединение, соединенное с вниканием в себя, соделывает и будущее время коротким. Коротко прошедшее, коротко будущее! Что же земная жизнь? – Путь к вечности, которым надо воспользоваться, но на котором не надо заглядываться в стороны. Этот путь надо совершать умом и сердцем, – не числом дней и годов. Ум, озаряясь учением истины, может сохранить сердце в мире, кротости, благости, терпении, короче, в свойствах Новаго человека. Для этого и пустыня, и безмолвие, и монастыри! для этого и душеназидательная беседа, и духовный совет! для этого чтение святых Отцов! для этого молитвы! Все христиане обязаны так жить, хотя так живут очень редкие. Если не можете вполне так жить, живите так отчасти; недостатки можно врачевать самоосуждением и покаянием. Видя в себе недостатки, не должно унывать; напротив того, должно трудиться в смирении. Прекрасно сказал преподобный Исаия отшельник: “Слава святых подобна сиянию звезд, из которых одна светит очень ярко, другая тускнее, иная – едва приметно; но эти звезды все – на одном небе”.

Сколько земля на поверхности своей сменила поколений! – и оне как будто никогда не были на ней. Давно ли слышались между нами многия громкия имена? – а теперь оне забыты. Давно ли наше поколение вступило на поприще гражданской жизни? – а теперь уже вступает на это поприще новое поколение и теснит нас из обширнаго круга деятельности в скромный уголок состаревшихся, отживших. Поколения человеческия на земле точно листья на дереве! ныне одни, – вскоре другие! губит их и зной и мороз, и самое время, разносит их ветер, стаптывают путники.

Гляжу из уединения моего на шумящий и мятущийся мир, говорю сам себе и друзьям моим: одно занятие может быть признано занятием истинно-полезным во время кратковременной земной жизни, – доколе наша чреда зеленеет – познание Христа, Который и податель вечной блаженной жизни и путь к этой жизни. Христос присутствует в Евангелии, Евангелие – тот вертоград, в котором может найти Христа Мария, – верная душа, пребывающая в покаянии... за городом, – вне любви к миру. Там гроб Христов! там плачут Его любимые – плачут пред Ним и о себе.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (письма к мирянам)

242 (336, 67)

Поздравление. - Путь жизни. - Утешение в скорбях

Приношу вам усерднейшее поздравление с днем вашего Ангела! С этим поздравлением соединяю сердечное желание, чтоб святый Ангел-Хранитель ваш сохранил земную жизнь вашу в мире и благополучии, руководя вас по этому пути к блаженной вечности. Точно: земная жизнь наша – путь. Только измеряется путь этот не разстояниями, а временем. Как на обыкновенном пути переменяются предметы, безпрестанно заменяются одни другими, так на пути земной жизни сменяют друг друга события. И неизвестно человеку, какое событие ожидает его в каждый наступающий новый день. Бог, попускающий скорби человеку, среди их же посылает и утешение. Я уверен, что это утешение приносит вашему сердцу от Престола Божия святый Ангел-Хранитель ваш: потому что истинное утешение может низойти от одного Бога. Земныя развлечения только заглушают скорбь, не истребляют ее: они умолкли, и снова скорбь, отдохнувшая и как бы укрепленная отдохновением, начинает действовать с большею силою. – Напротив того, утешение от Бога уничтожает печаль сердечную, в ея корне – в мрачных помыслах безнадежия. Оно приносит человеку благие и смиренные помыслы покорности Богу, помыслы, полные живой веры и кроткой сладостной надежды. Пред взорами ума открывается неизмеримая вечность, а жизнь земная начинает казаться кратким странствованием, ея счастие и несчастие начинают казаться маловажными и ничтожными, потому что все неровности земной жизни сглаживаются, уравниваются созерцанием вечности.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 1)

Крест свой и Крест Христов

Господь сказал ученикам Своим: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мф.16:24).

Что значит крест свой? Почему этот крест свой, то есть отдельный каждого человека, вместе называется и Крестом Христовым?

Крест свой: скорби и страдания земной жизни, которые у каждого человека — свои.

Крест свой: пост, бдение и другие благочестивые подвиги, которыми смиряется плоть и покоряется духу. Эти подвиги должны быть сообразны силам каждого, и у каждого они — свои.

Крест свой: греховные недуги, или страсти, которые у каждого человека — свои! С одними из них мы родимся, другими заражаемся на пути земной жизни.

Крест Христов —учение Христово (Пс.118:38,120).

Суетен и бесплоден крест свой, как бы он ни был тяжек, если чрез последование Христу он не преобразится в Крест Христов.

Крест свой делается для ученика Христова Крестом Христовым: потому что ученик Христов твердо убежден, что над ним неусыпно бдит Христос, что Христос попускает ему скорби, как необходимое и неминуемое условие христианства, что никакая скорбь не приблизилась бы к нему, если б не была попущена Христом, что скорбями христианин усваивается Христу, соделывается причастником Его участи на земле, а потому и на небе.

Крест свой делается для ученика Христова Крестом Христовым: потому что истинный ученик Христов почитает исполнение заповедей Христовых единственной целью своей жизни. Эти всесвятые заповеди соделываются для него крестом, на котором он постоянно распинает своего ветхого человека со страстьми и похотьми его (Гал.5:24).

Отсюда ясно — почему для принятия креста предварительно нужно отвергнуться себя даже до погубления души своей.

Так сильно и обильно усвоился грех падшему естеству нашему, что Слово Божие не останавливается называть его душою падшего человека.

Чтоб восприять на рамена крест, должно прежде отказать телу в его прихотливых пожеланиях, доставляя ему одно необходимое для существования; должно признать свою правду лютейшею неправдою пред Богом, свой разум — совершенным неразумием и, наконец, предавшись Богу со всею силою веры, предавшись непрестанному изучению Евангелия, отречься от воли своей.

Совершивший такое отречение от себя способен к принятию креста своего. С покорностью Богу, призывая Божию помощь для укрепления своей немощи, он смотрит без боязни и смущения на приближающуюся скорбь, уготовляется великодушно и мужественно перенести ее, уповает, что посредством ее он соделается причастником страданий Христовых, достигнет таинственного исповедания Христа не только умом и сердцем, но и самым делом, самой жизнью.

Крест дотоле тягостен, доколе он пребывает крестом своим. Когда же он преобразится в Крест Христов, то получает необыкновенную легкость: иго Мое благо, и бремя Мое легко есть, сказал Господь (Мф.11:30).

Крест возлагается на рамена учеником Христовым, когда ученик Христов признает себя достойным скорбей, ниспосланных ему Божественным промыслом.

Ученик Христов тогда несет правильно крест свой, когда признает, что именно ниспосланные ему скорби, а не другие, необходимы для его образования о Христе и спасения.

Терпеливое несение креста своего есть истинное зрение и сознание греха своего. В этом сознании нет никакого самообольщения. Но признающий себя грешником и вместе с тем ропщущий и вопиющий с креста своего доказывает тем, что он поверхностным сознанием греха лишь льстит себе, обманывает себя.

Терпеливое несение креста своего есть истинное покаяние.

Распятый на кресте! Исповедайся Господу в праведности судеб Его. Обвинением себя оправдай суд Божий и получишь отпущение грехов твоих.

Распятый на кресте! Познай Христа — и отверзутся тебе врата рая.

С креста твоего славословь Господа, отвергая от себя всякий помысл жалобы и ропота, отвергая его, как преступление и богохульство.

С креста твоего благодари Господа за бесценный дар, за крест твой, — за драгоценную участь, за участь подражать Христу страданиями твоими.

С креста богословствуй: потому что крест есть истинное и единственное училище, хранилище и престол истинного богословия. Вне креста нет живого познания Христа.

Не ищи христианского совершенства в добродетелях человеческих. Там нет его: оно сокровенно в Кресте Христовом (Преподобный Марк Подвижник. Слово о духовном законе, гл.31).

Крест твой изменяется в Крест Христов, когда ученик Христов несет его с деятельным сознанием своей греховности, нуждающейся в казни, — когда несет его с благодарением Христу, с славословием Христа. От славословия и благодарения является в страдальце духовное утешение; благодарение и славословие делаются обильнейшим источником непостижимой, нетлен- ной радости, которая благодатно кипит в сердце, изливается на душу, изливается на самое тело.

Крест Христов, только по наружности своей, для плотских очей, есть поприще жестокое. Для ученика и последователя Христова он — поприще высшего духовного наслаждения. Так велико это наслаждение, что скорбь вполне заглушается наслаждением и последователь Христов среди лютейших томлений ощущает одно наслаждение (Последование дванадесяти псалмов, молитва святого Евстратия).

Говорила юная Мавра юному супругу своему Тимофею, который терпел страшные муки и приглашал ее принять участие в мученичестве: «Боюсь, брат мой, чтоб мне не устрашиться, когда я увижу страшные муки и разгневанного игемона, чтобы не изнемочь мне в терпении по молодости лет моих». Ей отвечал мученик: «Уповай на Господа нашего Иисуса Христа, и будут для тебя муки елеем, изливаемым на тело твое, и духом росы в костях твоих, облегчающим все болезни твои» (Четьи-Минеи, 3 мая).

Крест — сила и слава всех от века святых.

Крест — целитель страстей, губитель демонов.

Смертоносен крест для тех, которые креста своего не преобразили в Крест Христов, которые с креста своего ропщут на Божественный промысл, хулят его, предаются безнадежию и отчаянию. Не сознающиеся и не кающиеся грешники на кресте своем умирают вечной смертью, лишаясь нетерпением истинной жизни, жизни в Боге. Они снимаются с креста своего только для того, чтоб снизойти душами в вечный гроб: в темницы ада.

Крест Христос возносит от земли распятого на нем ученика Христова. Ученик Христов, распятый на кресте своем, мудрствует горняя, умом и сердцем жительствует на небе и созерцает таинства Духа во Христе Иисусе, Господе нашем.

Аще кто хощет по Мне ити, сказал Господь, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет. Аминь.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 1)

Чаша Христова

Просили у Господа два возлюбленные Его ученика престолов славы, — Он даровал им Чашу Свою (Мф.20:23).

Чаша Христова — страдания.

Чаша Христова доставляет на земле причастникам своим участие в благодатном Царстве Христовом, приготовляет для них на небе престолы вечной славы.

Все мы безответны пред Чашею Христовой; никто не может жаловаться на нее, отказываться от нее: потому что Заповедавший вкушение ее Сам прежде всех испил ее.

Древо познания добра и зла! Убило ты в раю родоначальников наших, обольстив их прелестями чувственного наслаждения и прелестями разума. Христос, Искупитель погибших, принес на землю, к падшим и изгнанникам, Свою спасительную Чашу. Горечью этой Чаши истребляется в сердце преступное, убийственное наслаждение греховное; смирением, обильно из нее точащимся, умерщвляется гордый плотский разум; пьющему ее с верою и терпением возвращается живот вечный, отнятый и отнимаемый у нас вкушением плода запрещенного.

Чашу Христову, чашу спасения прииму! (Пс.115:4)

Принимается Чаша, когда христианин переносит скорби земные со смиренномудрием, заимствуемым из Евангелия.

Святой Петр устремился с обнаженным мечом на защиту Богочеловека, окруженного злодеями: но кротчайший Господь Иисус сказал Петру: вонзи нож в ножницу, чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея? (Ин.18:11)

И ты, когда окружат тебя напасти, говори в утешение и укрепление души твоей: чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?

Горька Чаша; при одном взоре на нее теряются все человеческие соображения. Замени соображения верою и выпей мужественно горькую Чашу: ее подает тебе Отец всеблагий и премудрый.

Не фарисеи, не Каиафа, не Иуда приготовили ее, не Пилат и его воины подают ее! Чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?

Злоумышляют фарисеи, предает Иуда, Пилат повелевает беззаконное убийство, совершают его воины игемона. Все они приготовили себе верную погибель злодеяниями своими; ты не приготовь себе погибели, столько же верной, памятозлобием, желанием и мечтанием мести, негодованием на врагов твоих.

Отец Небесный всемогущ, всевидящ: Он видит твои скорби, — и если бы находил, что нужно и полезно отвратить от тебя Чашу, то сделал бы это непременно.

«Господь, — свидетельствуют и Писание, и Церковная История, — во многих случаях попускал скорби возлюбленным Своим и во многих случаях отклонял скорби от возлюбленных Своих, сообразно непостижимым судьбам Своим».

Когда явится пред тобою Чаша, — не гляди на человеков, которые подают ее тебе; возведи взоры твои к Небу и скажи: Чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?

Чашу спасения прииму. Не могу отвергнуть Чаши — залога небесных, вечных благ. Наставляет меня терпению апостол Христов: многими скорбьми, говорит он, подобает нам внити в Царствие Божие (Деян.14:22). Неужели мне отвергнуть Чашу — средство к достижению, к развитию в себе этого царства! Приму Чашу — дар Божий.

Чаша Христова — дар Божий. Вам даровася, писал великий Павел филиппийцам, еже о Христе, не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп.1:29).

Ты принимаешь Чашу, по-видимому, из рук человеческих. Что тебе за дело, праведно ли поступают эти человеки, или беззаконно? Твое дело — поступить праведно, по обязанности последователя Иисусова: с благодарением Богу, с живой верой принять Чашу, и мужественно, до дна выпить ее.

Принимая Чашу из рук человеческих, вспомни, что она — Чаша не только Невинного, но и Всесвятого. Вспомнив это, повтори о себе и о подобных тебе страдальцах-грешниках, слова блаженного и благоразумного грешника, которые он произнес, будучи распят одесную распятого Богочеловека: «мы... достойная по делом наю восприемлева... Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Си» (Лк.23:41,42).

Потом, обратясь к людям, скажи им (если же они не в состоянии понять и принять слов твоих, то, не пометая честных жемчужин смирения под ноги не могущих оценить их, скажи мыслью и сердцем): «Благословенны вы, орудия правды и милости Божией, благословенны отныне и до века!»

Этим только исполнишь заповедь Евангелия, которая говорит: Любите враги ваши, благословите, кленущия вы (Мф.5:44).

Помолись о них Господу, чтоб за нанесенные тебе оскорбления и обиды было воздано им временными и вечными наградами, чтобы совершенное над тобою было вменено совершавшим, на суде Христовом, в добродетель.

Хотя бы сердце твое и не хотело поступать так, принуждай его, потому что одни насилующие свое сердце к исполнению евангельских заповедей могут наследовать Небо (см.: Мф.11:12).

Если не хочешь так поступать, то не хочешь быть последователем Господа Иисуса Христа. Тщательно вникни в себя и осмотрись: не нашел ли ты другого учителя, не подчинился ли ему? Учитель ненависти — диавол.

Ужасное преступление — обижать, притеснять ближних; ужаснейшее преступление — убийство. Но кто ненавидит своего гонителя, клеветника, предателя, убийцу, памятозлобствует на них, мстит им, того грех очень близок к их греху. Всуе себе и другим представляется он праведником. Всяк ненавидяй брата своего, человекоубийца есть (1Ин.3:15), возвестил возлюбленный ученик Христов.

Живая вера в Христа наставляет принимать Чашу Христову, а Чаша Христова вливает в сердца причастников своих надежду на Христа; надежда на Христа подает сердцу крепость и утешение.

Какая мука, какая адская мука — жаловаться, роптать на предопределенную свыше Чашу.

Грешны пред Богом ропот, нетерпеливость, малодушие, особливо же отчаяние — уродливые чада преступного неверия.

Грешен ропот на ближних, когда они — орудия наших страданий: тем грешнее он, когда Чаша нисходит к нам прямо с Неба, от десницы Божией.

Кто пьет Чашу с благодарением Богу, с благословением ближних, тот достиг в священный покой, в благодатный мир Христов, отселе уже наслаждается в духовном раю Божием.

Ничего не значат сами по себе временные страдания: мы даем им значение нашей привязанностью к земле и всему тленному, нашей холодностью к Христу и вечности.

Ты терпишь горечь и отвратительный вкус лекарственных смешений; терпишь мучительное резание и жжение членов; терпишь продолжительное томление голодом, продолжительное заключение в комнате; терпишь все это для возвращения потерянного здоровья телу, которое, исцелившись, опять непременно заболит, непременно умрет и истлеет. Потерпи же горечь Чаши Христовой, доставляющей исцеление и вечное блаженство бессмертной душе твоей.

Если Чаша кажется тебе невыносимой, смертоносной — этим она обличает тебя: называясь Христовым, ты не Христов.

Для истинных последователей Христовых Чаша Христова — чаша радостей. Так, святые апостолы, после того, как были биты пред собранием старцев иудейских, идяху, радующеся от лица собора, яко за имя Господа Иисуса сподобишася безчестие прияти (Деян.5:41).

Услышал праведный Иов горькие вести. Весть за вестью приходили ударять в его твердое сердце. Последней из вестей была тягчайшая: сражение всех сынов и всех дщерей его насильственной, внезапной, лютой смертью. От сильной печали растерзал ризы праведный Иов, посыпал пеплом главу, — от действия жившей в нем покорной веры пал на землю, поклонился Господу и сказал: наг изыдох от чрева матери моея, наг и отъиду тамо: Господь даде, Господь и отъят. Яко Господеви изволися, тако и быстъ: буди имя Господне благословенно во веки! (Иов.1:21)

Вверься в простоте сердца Тому, у Кого и власы главы твоей сочтены: Он знает, какого размера должна быть подана тебе целительная Чаша.

Смотри часто на Иисуса: Он — пред убийцами Своими как безгласный агнец пред стригущим его; Он предан смерти, как безответное овча на заколение. Не своди с Него очей — и растворятся твои страдания небесной, духовной сладостью; язвами Иисуса исцелятся язвы твоего сердца.

«Остановитесь!» — сказал Господь хотевшим защитить Его в саду Гефсиманском, а пришедшему связать Его исцелил отрезанное ухо (Лк.22:51).

Или мнится ти, возразил Господь покусившемуся отвратить от Него Чашу оружием, яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представить Ми вящше неже дванадесяте легеона ангел? (Мф.26:53)

Во время напастей не ищи помощи человеческой; не трать драгоценного времени, не истощай сил души твоей на искание этой бессильной помощи. Ожидай помощи от Бога: по Его мановению, в свое время, придут люди и помогут тебе.

Молчал Господь пред Пилатом и Иродом, не произнес никакого оправдания. И ты подражай этому святому и мудрому молчанию, когда видишь, что судят тебя враги твои с намерением осудить непременно, судят только для того, чтобы личиною суда прикрыть свою злонамеренность.

Предшествуемая ли и предваряемая постепенно скопляющимися тучами, или внезапно, носимая свирепым вихрем, явится пред тобою Чаша, говори о ней Богу: «Да будет воля Твоя».

Ты ученик, последователь и слуга Иисуса. Иисус сказал: аще кто Мне служит, Мне да последствует, и идеже есть Аз, ту и слуга Мой будет. А Иисус провел земную жизнь в страданиях: Он был гоним от рождения до гроба; злоба, от самых пелен Его, уготовляла Ему смерть насильственную. Достигнув цели, она не насытилась: самую память Его она усиливалась искоренить с лица земли.

По стези временных страданий прошли в блаженную вечность вслед за Господом все избранники Его. Невозможно нам, пребывая в плотских наслаждениях, пребывать вместе с тем в состоянии духовном. Потому-то Господь непрестанно преподает возлюбленным Своим Чашу Свою, ею поддерживает в них мертвость для мира и способность жить жизнью Духа. Сказал преподобный Исаак Сирский: «Познается человек, о котором особенно печется Бог, по непрестанно посылаемым Ему печалям» (Слово 35).

Моли Бога, чтобы отклонил от тебя всякую напасть, всякое искушение. Не должно дерзостно бросаться в пучину скорбей: в этом самонадеянность гордая. Но когда скорби придут сами собою, — не убойся их, не подумай, что они пришли случайно, по стечению обстоятельств. Нет, они попущены непостижимым промыслом Божиим. Полный веры и рождаемых ею мужества и великодушия, плыви бесстрашно среди мрака и воющей бури к тихому пристанищу вечности: тебя невидимо руководит Сам Иисус.

Благочестивым глубоким размышлением изучи молитву Господа, которую Он приносил Отцу в саду Гефсиманском в многотрудные часы, предшествовавшие Его страданиям и крестной смерти. Этой молитвой встречай и побеждай всякую скорбь. Отче Мой, молился Спаситель, аще возможно есть, да мимо идет от Мене Чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф.26:39).

Молись Богу об удалении от тебя напасти, и вместе отрекайся своей воли, как воли греховной, воли слепой; предавай себя, свою душу и тело, свои обстоятельства и настоящие, и будущие, предай близких сердцу ближних твоих воле Божией, всесвятой и премудрой.

Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна (Мф.26:41). Когда окружат скорби, нужно учащать молитвы, чтобы привлечь к себе особенную благодать Божию. Только при помощи особенной благодати можем попирать все временные бедствия.

Получив свыше дар терпения, внимательно бодрствуй над собою, чтоб сохранить, удержать при себе благодать Божию. Не то грех неприметно вкрадется в душу или тело и отгонит от нас благодать Божию.

Если же по небрежению и рассеянности впустишь в себя грех, особливо тот, к которому так склонна немощная плоть наша, который оскверняет и тело, и душу, то благодать отступит от тебя, оставит тебя одиноким, обнаженным. Тогда скорбь, попущенная для твоего спасения и усовершения, сурово наступит на тебя, сотрет тебя печалью, унынием, отчаянием, как содержащего дар Божий без должного благоговения к дару. Поспеши искренним и решительным покаянием возвратить сердцу чистоту, а чистотою дар терпения: потому что он, как дар Духа Святаго, почивает в одних чистых.

Святые мученики воспевали радостную песнь среди печи разжженной, ходя по гвоздям, по острию мечей, сидя в котлах кипящей воды или масла. Так и твое сердце, привлекши к себе молитвою благодатное утешение, храня его при себе бдительностью над собою, будет воспевать, среди несчастий и бед лютых, радостную песнь хвалы и благодарения Богу.

Ум, очищенный Чашей Христовою, соделывается зрителем духовных видений: он начинает видеть всеобъемлющий, невидимый для плотских умов Промысл Божий, видеть закон тления во всем тленном, видеть близкую всем, необъятную вечность, видеть Бога в великих делах Его — в создании и воссоздании мира. Жизнь земная представляется ему скоро оканчивающимся странствованием, события ее — сновидениями, блага ее — кратковременным обольщением очей, кратковременным, пагубным обольщением ума и сердца.

Какой плод временных скорбей, приносимый ими для вечности? Когда святому апостолу Иоанну было показано Небо, один из небожителей спросил его, указывая на бесчисленное собрание светоносных белоризцев, праздновавших пред престолом Божиим свое спасение и блаженство: сии облеченнии в ризы белыя, кто суть, и откуду приидоша? — И рех ему, говорит Иоанн Богослов: Господи, ты еси. Тогда сказал Богослову небожитель: сии суть, иже приидоша от скорби великия и испраша ризы своя, и убелиша ризы своя в Крови Агнца. Сего ради суть пред престолом Божиим и служат Ему день и нощь в церкви Его: и Седяй на престоле вселится в них: не взалчут ктому, ниже вжаждут, не имать же пасти на них солнце, ниже всяк зной: яко Агнец, Иже посреде престола, упасет я и наставит их на животныя источники вод, и отъимет Бог всяку слезу от очию их (Апок.7:13-17).

Отчуждение от Бога, вечная мука в аду, вечное общение с диаволами и диаволоподобными людьми, пламень, хлад, мрак геенны — вот что достойно называться скорбью! Это точно — скорбь великая, ужасная, нестерпимая.

К великой вечной скорби приводят земные наслаждения.

От этой скорби предохраняет, спасает Чаша Христова, когда пьющий ее пьет с благодарением Богу, со славословием всеблагого Бога, подающего человеку в горькой Чаше скорбей временных беспредельную, вечную Свою милость.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 1)

Слава Богу!

Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! За все, что вижу в себе, во всех, во всем — слава Богу!

Что же вижу я в себе? — Вижу грех, грех непрестанный: вижу непрестанное нарушение святейших заповедей Бога, Создателя и Искупителя моего. И Бог мой видит грехи мои, видит их все, видит бесчисленность их. Когда я, человек, существо ограниченное, немощью подобное траве и цвету полевому, чище взгляну на грехи мои, то они наводят на меня ужас и количеством, и качеством своим. Каковы же они пред очами Бога, всесвятого, всесовершенного?

И доселе долготерпеливо взирает Бог на мои преткновения! Доселе не предает меня пагубе, давно заслуженной и призываемой! Не расступается под мною земля, не поглощает преступника, ее тяготящего! Небо не низвергает своего пламени, не попаляет им нарушителя велений небесных! Не выступают воды из своих хранилищ, не устремляются на грешника, грешащего явно пред всею тварью, не похищают, не погребают его в глубинах темных пропастей! Ад удерживается: не отдается ему жертва, которой он требует справедливо, на которую имеет неоспоримое право!

Благоговейно и со страхом смотрю на Бога, смотрящего на грехи мои, видящего их яснее, нежели как видит их совесть моя. Его чудное долготерпение приводит меня в удивление, в недоумение: благодарю, славословлю эту непостижимую Благость. Теряются во мне мысли; весь объемлюсь благодарением и славословием: благодарение и славословие вполне обладают мною, налагают благоговейное молчание на ум и сердце. Чувствовать, мыслить, произносить языком могу только одно: слава Богу!

Куда еще несешься, мысль моя? Смотри неуклонно на грехи мои, возбуждай во мне рыдание о них: мне нужно очищение горьким плачем, омовение слезами непрерывающимися. Не внемлет, летит — неудержимая — становится на необъятной высоте! Ее полет подобен бегу молнии, когда молния касается в одно мгновение двух оконечностей небосклона. И встала мысль на высоте духовного созерцания, оттуда смотрит на необычайное, обширнейшее зрелище, на картину живописнейшую, поразительнейшую. Пред нею — весь мир, все времена от сотворения до окончания мира, все события мира, и бывшие, и настоящие, и будущие; пред ней судьбы каждого человека в многодробной их частности; над временами, общественными событиями и частными судьбами зрится Бог, Творец всех тварей и беспредельный их Владыка, все видящий, всем управляющий, всему предопределяющий свои цели, дающий свое назначение.

Бог допускает человека быть зрителем Своего управления. Но причины судеб, начала велений Божиих, ведомы единому Богу: кто уразуме ум Господень, или кто советник Ему бысть? (Рим.11:34) И то, что допускается человек быть зрителем Бога в Его промысле, в Его управлении тварью, в судьбах Его, есть величайшее благо для человека, источающее для человека обильную душевную пользу.

Зрение Творца и Господа всех видимых и невидимых созданий облекает зрителя силою вышеестественною: с этим зрением соединено признание неограниченной власти всемогущего Царя твари над тварью. Власы главы нашей, власы столько ничтожные по немощному мнению человеков, изочтены у этой неограниченной, всеобъемлющей Премудрости и хранятся Ею (см.: Мф.10:30; Лк.21:18). Тем более без мановения Ее не может совершиться никакого приключения, никакого переворота в жизни человеческой. Христианин, смотрящий неуклонно на промысл Божий, сохраняет среди лютейших злоключений постоянное мужество и непоколебимую твердость. Он говорит со святым псалмопевцем и пророком: Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс.15:8). Господь мне помощник: не убоюся никаких бед, не предамся унынию, не погружусь в глубокое море печали. За все — слава Богу!

Зрением промысла Божия внушается беспредельная покорность Богу. Окружат ли раба Божия отовсюду различные и многосплетенные скорби? Так утешает он свое уязвленное сердце: «Все это видит Бог. Если б по причинам, Ему, премудрому, известным, скорби были мне не полезны и не нужны, то Он, всемогущий, отвратил бы их. Но Он не отвращает их: есть же Его всесвятая воля на то, чтоб они угнетали меня. Драгоценна для меня эта воля, драгоценнее жизни! Лучше умереть созданию, нежели отвергнуть волю Создателя! В этой воле — истинная жизнь! Кто умирает для исполнения воли Божией, тот вступает в большее развитие жизни. За все — слава Богу!

От зрения промысла Божия образуются в душе глубокая кротость и неизменная любовь к ближнему, которых никакие ветры взволновать, возмутить не могут. Для такой души нет оскорблений, нет обид, нет злодеяний: вся тварь действует по повелению или попущению Творца; тварь — только слепое орудие. В такой душе раздается голос смирения, обвиняющий ее в бесчисленных согрешениях, оправдывающий ближних, как орудия правосудного промысла. Отрадно раздается этот голос среди страданий. Приносит спокойствие, утешение; он тихо вещает: «Я приемлю достойное по делам моим. Лучше мне пострадать в кратковременной жизни, нежели вечно страдать в вечных муках ада. Грехи мои не могут быть ненаказанными, того требует правосудие Божие. В том, что они наказываются в краткой земной жизни, вижу неизреченное Божие милосердие». Слава Богу!

Зрение промысла Божия хранит, растит веру в Бога. Видящий невидимую всемогущую Руку — правительницу мира, пребывает несмущенным при страшных бурях, мятущих житейское море: он верует, что быт гражданский, кормило Церкви, судьбы каждого человека держатся всемогущей и премудрой десницей Бога. Смотря на свирепые волны, на грозные бури, на мрачные тучи, он удовлетворяет и умиряет себя мыслью, что совершающееся видит Бог. Человеку — слабому созданию прилична тихая, смиренная покорность, одно благоговейное познание, созерцание судеб Божиих. Да направляется все по предначертанным ему путям, к определенных Свыше целям! За все — слава Богу!

Пред видением Божественного промысла не устаивают не только временные скорби, но и те, которые ожидают человека при вступлении его в вечность, за рубежом гроба. Их притупляет, уничтожает благодатное утешение, всегда нисходящее в душу, отрекшуюся от себя для покорности Богу. При самоотвержении, при преданности воле Божией, самая смерть не страшна: верный раб Христов предает свою душу и вечную участь в руки Христа, предает с твердой верою во Христа, с надеждой непоколебимою на Его благость и силу. Когда душа разлучится с телом, и дерзостно, нагло приступят к ней ангелы отверженные, она своим самоотвержением поразит, обратит в бегство ангелов мрачных и злобных. «Возьмите, возьмите меня, — мужественно скажет она им, — ввергните в бездну ада, если есть на то воля Бога моего, если последовало от Него такое на меня определение: легче лишиться сладостей рая, легче сносить пламень ада, нежели нарушить волю, определение великого Бога. Ему я отдалась, и отдаюсь! Он, а не вы, Судья моих немощей и согрешений! — Вы, и при безумном непокорстве вашем, только исполнители Его определений». Содрогнутся, придут в недоумение слуги миродержца, увидев самоотвержение мужественное, кроткую, полную преданность воле Божией! Отвергнув это блаженное повиновение, они сделались из Ангелов святых и благих темными и всезлобными демонами. Они отступят со стыдом, а душа невозбранно направит свое шествие туда, где ее сокровище — Бог (Пр. Иоанн Карпафийский, гл.25, Добротолюбие, ч. 4). Там будет она зреть лицом к лицу зримого здесь верою в промысле Его и вечно возглашать слава Богу.

Слава Богу! Могущественная слава! Во время скорбных обстоятельств, когда обступят, окружат сердце помыслы сомнения, малодушия, неудовольствия, ропота, должно принудить себя к частому, неспешному, внимательному повторению слов: слава Богу! Кто с простотою сердца поверит предлагаемому здесь совету и, при встретившейся нужде, испытает его самым делом, тот узрит чудную силу славословия Бога; тот возрадуется о приобретении столь полезного, нового знания, возрадуется о приобретении оружия против мысленных врагов, так сильного и удобного. От одного шума этих слов, произносимых при скоплении мрачных помыслов печали и уныния, от одного шума этих слов, произносимых с понуждением, как бы одними устами, как бы только на воздух, содрогаются, обращаются в бегство князи воздушные; развеваются, как прах от сильного ветра, все помышления мрачные; отступают тягость и скука от души; к ней приходят и в ней водворяется легкость, спокойствие, мир, утешение, радость. Слава Богу! Слава Богу! Торжественные слова! Слова — провозглашение победы! Слова — веселье для всех верных рабов Бога, страх и поражение для всех врагов Его, сокрушение оружия их. Это оружие — грех; это оружие — плотский разум, падшая человеческая премудрость. Она возникла из падения, имеет начальной причиной своей грех, отвержена Богом, постоянно враждует на Бога, постоянно отвергается Богом. К уязвленному скорбью напрасно соберутся все премудрые земли; напрасно будут целить его врачевствами красноречия, философии; тщетен труд самого недугующего, если он захочет распутать много плетенную сеть скорби усилиями собственного разума. Очень часто, почти всегда разум совершенно теряется в этой сети многоплетенной! Часто видит он себя опутанным, заключенным со всех сторон! Часто избавление, самое утешение кажутся уже невозможными! И гибнут многие под невыносимым гнетом лютой печали, гибнут от смертной язвы, язвы скорбной, не нашедши на земле никакого средства, довольно сильного, чтоб уврачевать эту язву. Земная премудрость представала со всеми средствами своими: все оказались бессильными, ничтожными. Пренебреги, возлюбленнейший брат, отверженною Богом! Отложи к стороне все оружия твоего разума! Прими оружие, которое подается тебе буйством проповеди Христовой. Премудрость человеческая насмешливо улыбнется, увидя оружие, предлагаемое верою; падший разум, по своему свойству вражды на Бога, не замедлит представить умнейшие возражения, полные образованного скептицизма и иронии. Не обрати на них, на отверженных Богом, на врагов Божиих, никакого внимания. В скорби твоей начни произносить от души, повторять вне всякого размышления — слова: слава Богу! Увидишь знамение, увидишь чудо: эти слова прогонят скорбь, призовут в сердце утешение, совершат то, чего не могли совершить разум разумных и премудрость премудрых земли. Посрамятся, посрамятся этот разум, эта премудрость, а ты, избавленный, исцеленный, верующий живою верою, доказанной тебе в тебе самом, будешь воссылать слава Богу!

Слава Богу! Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братьями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основной камень, в основной догмат беседы, всегда полагал слова: за все слава Богу! По привычке своей, сохраненной Церковной историей для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой (Histoire du Christianisme par Fleury. Liv. 21, chap. 19.), всегда начинал речь свою со слов: за все слава Богу!

Братия! Приучимся и мы к частому славословию Бога; будем прибегать к этому оружию при скорбях наших; непрестанным славословием Бога отразим, сотрем наших невидимых супостатов, особливо тех из них, которые стараются низложить нас печалью, малодушием, ропотом, отчаянием. Будем очищать себя слезами, молитвой, чтением Священного Писания и писаний отеческих, чтоб соделаться зрителями промысла Божия, все видящего, всем владеющего, всем управляющего, все направляющего по неисследимым судьбам Своим к целям, известным единому Богу. Соделавшись зрителями Божественного управления, будем в благоговении, нерушимом сердечном мире, в полной покорности и твердой вере, удивляться величию непостижимого Бога, воссылать Ему славу ныне и в век века.

Достойно и праведно — созданию непрестанно славословить Тебя, Бога Создателя, извлекшего нас в бытие из ничтожества, по единой, бесконечной, непостижимой Твоей благости, украсившего нас красотою, славою Твоего образа и подобия, введшего нас в блаженство и наслаждение рая, для которых окончания не было назначено.

Чем воздали мы Благодетелю? Что принесла в благодарность Создателю персть, оживленная Им?

Мы согласились с врагом Твоим, с ангелом, возмутившимся против Бога, с начальником зла. Мы вняли словам хулы на Благодетеля: Создателя нашего, всесовершенную Благость, мы решились подозревать в зависти.

Увы, какое омрачение! Увы, какое падение ума! С высоты богозрения и богословия, мгновенно род наш, в праотце нашем, ниспадает в пропасть вечной смерти...

Первоначально пал сатана; светлый Ангел соделался темным демоном; не имев тела, он согрешил умом и словом. Вместо того, чтоб в непорочном веселье, с прочими святыми Ангелами, славословить Бога — Благодетеля, он возлюбил богохульство. Едва зачал мысль мрачную, смертоносную, едва осуществил ее пагубным словом, подобным злейшему яду, как потемнел, изменился, низвергся с несказанной быстротой из высокого Едема на землю. О быстроте его падения свидетельствует предвечное Слово: Видех, говорит Оно, сатану яко молнию с небесе спадша (Лк.10:18).

Столько же быстрым было и падение человека, последовавшего ангелу падшему, начавшего свое падение с принятия мысли темной, богохульной, за которой последовало нарушение заповеди Божией. Это нарушение уже было предварено прикрытым презрением, отвержением Бога.

Увы, какое ослепление! Какое страшное согрешение! Какое страшное падение! Пред этим согрешением, пред этим падением ничтожны наказания: изгнание из рая, снискание насущного хлеба в поте лица, болезнь чадорождения, возвращение в землю, из которой Творцом взято наше тело.

Но Ты, что творишь, Благость безмерная? Чем Ты воздаешь за воздаяние наше, которым мы воздали Тебе за первые Твои благодеяния? Чем воздаешь за преслушание Тебя, за неверие к Тебе, за принятие ужасной хулы на Тебя — на Тебя, Который — Само-Благость, Само-Совершенство?

Ты воздаешь новыми благодеяниями, большими первых. Одним из Божественных Лиц Твоих приемлешь человечество; приемлешь, кроме греха, все немощи наши, которые прилепились к естеству человеческому после падения его. Ты являешься очам нашим, прикрыв невыносимую славу Божества человеческой плотью; будучи Словом Божиим, вещаешь нам слово Божие в звуках слова человеческого. Сила Твоя — сила Бога. Кротость Твоя — кротость агнца. Имя Твое — имя человека. Это всесвятое Имя вращает небом и землею. Как утешительно и величественно звучит имя Твое! Оно, когда входит в слух, когда выходит из уст, входит и выходит, как бесценное сокровище, бесценное перло! Иисус Христос! Ты — и Господь человеков, и человек. Как чудно, изящно соединил Ты Божество с человечеством! Как чудно Ты действуешь! Ты — и Бог, и человек! Ты — и Владыка, и раб! (Лк.14:17; объяснение блаженного Феофилакта) Ты — и Жрец, и Жертва! Ты — и Спаситель, и грядущий нелицеприятный Судия вселенной! И целишь Ты все недуги! И посещаешь, приемлешь грешников! И воскрешаешь мертвых! И повелеваешь водам моря, ветрам неба! И чудно вырастают хлебы в руках Твоих, дают тысячекратный урожай, — посеваются, жнутся, пекутся, преломляются в одно и то же время, в одно мгновение! И алчешь Ты, чтоб нас избавить от глада! И жаждешь Ты, чтоб удалилась наша жажда! И путешествуешь по стране нашего изгнания с утруждением Себя, чтоб возвратить нам утраченное нами, спокойное, исполненное сладостей, небесное естество! И проливаешь пот Твой в саду Гефсиманском, чтоб мы перестали проливать пот наш в снискании хлеба для чрева, научились проливать его в молитвах для достойного причащения хлеба небесного. Произращенное нам проклятою землею терние Ты приял на главу Твою; Ты увенчал, изъязвил тернием пресвятую главу Твою! Лишились мы райского древа жизни и плода его, сообщавшего бессмертие вкушавшим; Ты, распростершись на древе крестном, соделался для нас плодом, дарующим жизнь вечную причастникам Своим. И плод жизни, и древо жизни явились на земле, в стране нашего изгнания. Этот плод и это древо превосходнее райских; те сообщали бессмертие, а эти сообщают бессмертие и Божество. Твоими страданиями Ты излил сладость в наши страдания. Мы отвергаем земные наслаждения, избираем в жребий свой страдания, лишь бы только соделаться причастниками Твоей сладости! Она, как предвкушение жизни вечной, сладостнее и драгоценнее временной жизни! Ты уснул сном смертным, который не мог удержать Тебя в вечном усыплении, Тебя — Бога! Ты восстал и даровал нам возбуждение от этого сна, от лютого сна смертного, даровал блаженное и славное воскресение! Ты вознес обновленное естество наше на небо, посадил его одесную предвечного, Тебе совечного, Отца Твоего! Ты соделал Отца Твоего и нашим Отцом! Ты открыл нам путь к небу! Ты уготовал нам на небе обители! Ты руководишь к ним, приемлешь, упокоеваешь, утешаешь в них всех утружденных странников земных, веровавших в Тебя, призывавших святое имя Твое, творивших святые заповеди Твои, православно и благочестно служивших Тебе, несших крест Твой и пивших чашу Твою мужественно, с благодарением Тебе, со славословием Тебя!

Слава Тебе, Создатель несуществовавших! Слава Тебе, Искупитель и Спаситель падших и погибших! Слава Тебе, Бог и Господь наш! Даруй нам и на земле, и на небе славословить, благословлять, восхвалять благость Твою! Даруй нам откровенным лицом зреть страшную, неприступную, великолепную Славу Твою, вечно зреть Ее, поклоняться Ей и блаженствовать в Ней. Аминь.

1846 года. Сергиева пустынь.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 2)

Слово о страхе Божием и о любви Божией

Служение человека Богу, законоположенное Богом, ясно и просто. Но мы сделались так сложны и лукавы, так чужды духовного разума, что нуждаемся в тщательнейшем руководстве и наставлении для правильного и благоугодного служения Богу. Весьма часто мы приступаем к служению Богу при посредстве такого способа, который противен установлению Божию, воспрещен Богом, который приносит душам нашим не пользу, а вред. Так некоторые, прочитав в Священном Писании, что любовь есть возвышеннейшая из добродетелей (1Кор.13:13), что она — Бог (1Ин.4:8), начинают и усиливаются тотчас развивать в сердце своем чувство любви, им растворять молитвы свои, богомыслие, все действия свои.

Бог отвращается от этой жертвы нечистой. Он требует от человека любви, но любви истинной, духовной, святой, а не мечтательной, плотской, оскверненной гордостью и сладострастием. Бога невозможно иначе любить, как сердцем очищенным и освященным Божественною благодатию. Любовь к Богу есть дар Божий: она изливается в души истинных рабов Божиих действием Святаго Духа (Рим.5:5). Напротив того, та любовь, которая принадлежит к числу наших естественных свойств, находится в греховном повреждении, объемлющем весь род человеческий, все существо каждого человека, все свойства каждого человека. Тщетно будем стремиться к служению Богу, к соединению с Богом этою любовью! Он свят и почивает в одних святых. Он независим: бесплодны усилия человека приять в себя Бога, когда нет еще благоволения Божия обитать в человеке, хотя человек — богозданный храм, сотворенный с тою целью, чтоб обитал в нем Бог (1Кор.3:16). Этот храм находится в горестном запустении: прежде освящения он нуждается в обновлении.

Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу уже есть самообольщение. Оно немедленно устраняет от правильного служения Богу, немедленно вводит в разнообразное заблуждение, оканчивается повреждением и гибелью души. Мы будем доказывать это Священным Писанием и писаниями святых отцов; будем говорить, что шествие ко Христу начинается и совершается под водительством страха Божия; наконец, покажем, что любовь Божия есть тот блаженный покой в Боге, в который входят совершившие невидимый путь к Богу.

Ветхий Завет, — в нем истина изображена тенями, и события со внешним человеком служат образом того, что в Новом Завете совершается во внутреннем человеке, — повествует о страшной казни, которой подверглись Надав и Авиуд, два сына Аароновы, жрецы народа израильского. «Каждый из них, — сказано в книге Левит, — взял свою кадильницу, вложил в нее фимиам, принес пред Господа огнь чуждый, которого Господь не повелел приносить. Только освященный огнь, хранившийся в Скинии Свидения, мог быть употребляем при священнослужении израильтян. И исшел огнь от Господа, и попалил их, и они умерли пред Господом» (Лев.10:1,2). Чуждый огнь в кадильнице жреца израильского изображает любовь падшего естества, отчуждившегося от Бога во всех своих свойствах. Казнью жреца дерзостного изображается умерщвление души, безрассудно и преступно приносящей в жертву Богу вожделение нечистое. Поражается такая душа смертью, погибает в самообольщении своем, в пламени страстей своих. Напротив того, священный огнь, который один употреблялся в священнодействиях, означает собою благодатную любовь.

Огнь для богослужения взимается не из падшего естества, — из Скинии Божией. «Огнь, снисшедши в сердце, — говорит святой Иоанн Лествичник, — восстановляет молитву. Когда же она восстанет и вознесется на небо, тогда совершается сошествие огня в горницу души» [Слово 28, гл. 45, по переводу Паисия Нямецкого.]. Се! вси вы, — говорит пророк, — которые ходите, то есть руководствуетесь в жизни вашей светом огня вашего, и пламенем падшего естества, его же разжегосте, вместо того чтобы угасить его, — все вы погибнете в огне и пламене адском. Неправильным и преступным действием в себе самих вы огнь разжигаете и укрепляете для себя пламень геенны [Ис.50:11, по объяснению преподобного Варсонофия Великого, Ответ 158.].

Тому же научает и Новый Завет притчею о вшедшем на брак в одеянии небрачном, хотя вшедший и был из числа званных. Сказал царь слугам, указывая на недостойного: Связавше ему руце и нозе, возмите его, и вверзите во тму кромешнюю (Мф.22:13). Связанием рук и ног означается отъятие всякой возможности к преуспеянию духовному. Точно: приходит в это состояние принявший ложное направление, устремившийся прямо из состояния греховности, и еще в этом состоянии, к любви, которая совершает соединение человека с Богом, но человека, уже предочищенного покаянием. Ввержением во тьму кромешную означается ниспадение ума и сердца в заблуждение и самообольщение. При заблуждении и самообольщении каждая мысль, каждое чувство вполне мрачны, вполне враждебны Богу. Слуги, власти которых предается несчастный, — демоны: хотя они и заражены безумною ненавистью к Богу, но вместе пребывают Его слугами по Его неограниченным всемогуществу и премудрости; они овладевают только теми человеками, которые за произвольное их поведение предаются власти демонов. Предается этой власти вступивший в направление, воспрещенное Богом, как увлеченный самомнением, как произвольно отвергший повиновение Богу. Превознесена и прославлена святая любовь в Священном Писании. Апостол Павел, исчислив в первом Послании к коринфянам дары Святаго Духа, упомянув о дарах чудотворения, пророчества, рассуждения духов, знания разных языков, сказал: Ревнуйте же дарований больших: и еще по превосхождению путь вам показую (1Кор.12:31). Что же может быть выше пророка, чудотворца, говорящего на иностранных языках по дару Святаго Духа, а не по обычному изучению человеческому? Аще языки человеческими и ангельскими глаголю, — отвечает великий Павел, — любве же не имам, бых яко медь звенящи, или кимвал звяцаяй. И аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, и аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничто же есмь. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть... Любы николиже отпадает, аще же пророчествия упразднятся, аще ли языцы умолкнут, аще разум испразднится. От части бо разумеваем, и от части пророчествуем: егда же приидет совершенное, тогда, еже от части, упразднится (1Кор.13:1-3,8-10). Что — это совершенное? Любовь есть соуз (совокупность) совершенства (Кол.3:14). Должно достигнуть совершенства во всех добродетелях, чтоб вступить в совершенство всех совершенств, в слияние их, в любовь. Всяк любяй от Бога рожден есть и знает Бога (1Ин.4:7). Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает (1Ин.4:16). О сем разумеем, яко в Нем пребываем, и Той в нас, яко от Духа Своего дал есть нам (1Ин.4:13). Единый истинный признак достижения любви, данный нам самим Святым Духом, есть явное присутствие в нас Святаго Духа. Тот, кто не соделался храмом Святаго Духа, да не льстит себе, да не обманывает себя: он не может быть обителью любви, он чужд ее. Изливается в сердца наши любовь вместе с Духом Святым. Она — Его свойство. В кого нисходит Святый Дух, в том является Его свойство — любовь (Рим.5:5). «Кто стяжет любовь: тот, вместе с этим облекается в Самого Бога», — сказал святой Исаак Сирский (Слово 48).

Может быть, на это возразят: «Мы христиане; мы обновлены святым крещением, которым исцеляются все недуги падшего естества, восстановляются образ и подобие Божии в первоначальном изяществе их, насаждается в человека Святый Дух, уничтожается повреждение свойств, а потому и любви». Так! Но благодатное состояние обновления и пакибытия, доставляемое святым крещением, нуждается в поддержании жительством по евангельским заповедям. Аще заповеди Моя соблюдете, сказал Господь, пребудете в любви Моей. Будете во Мне и Аз в вас. Яко же розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе: тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, яко же розга, и изсышет, и собирают ю, и во огнь влагают, и сгорает (Ин.15:10,4,6). Не поддерживающий приобретений, дарованных святым крещением, жизнью по заповедям, утрачивает приобретенное. «Неизреченная и страшная слава, — говорит святой Иоанн Златоуст, — доставляемая крещением, пребывает в нас один или два дня; потом мы ее погашаем, наводя на нее бурю житейских попечений и закрывая лучи густыми облаками» [Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 5. Добротолюбие, ч. 2.]. Ожив в пакибытие крещением, мы снова умерщвляем себя жизнью по плоти, жизнью для греха, для земных наслаждений и приобретений. Святой апостол Павел сказал: Должны есмы не плоти, еже по плоти жити. Сущий же во плоти Богу угодити не могут. Мудрование бо плотское смерть есть (Рим.8:12,8,7,6). Благодать крещения остается без действия, как светлое солнце, закрытое тучами, как драгоценный талант, закопанный в землю. Грех начинает действовать в нас со всею силою или и еще сильнее нежели до принятия крещения, сообразно тому, в какой степени мы предаемся греховности. Но данное нам сокровище духовное не отнимается от нас окончательно до самой смерти, и мы можем раскрыть его снова во всей силе и славе покаянием (Каллиста и Игнатия, гл. 6). Раскаяние в греховной жизни, печаль о грехах произвольных и невольных, борьба с греховными навыками, усилие победить их и печаль о насильном побеждении ими, принуждение себя к исполнению всех евангельских заповедей — вот наша доля. Нам предлежит испросить прощение у Бога, примириться с Ним, верностью к Нему загладить неверность, дружество со грехом заменить ненавистью ко греху. Примирившимся свойственна святая любовь. Не столько мы ищем ее, сколько Бог ищет, чтоб мы сделались способными принять ее и приняли ее. Обличив в заблуждении того, кто был удовлетворен собою по своим самомнению и слепоте, призвав его к ревностному покаянию, Господь произнес следующее утешение и обетование: Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною. Побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем, яко же и Аз победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его (Апок.3:20,21). Это говорит всесвятая Любовь. Ощущение любви, которое приписывает себе грешник, непрестающий утопать во грехах, которое приписывает он себе неестественно и гордо, есть не что иное, как одна обманчивая, принужденная игра чувств, безотчетливое создание мечтательности и самомнения. Всяк согрешаяй не виде Его, ни позна Его (1Ин.3:6) — Бога, Который есть Любовь.

Обратимся к гражданам пустынь, вертепов, пропастей земных, к тем из человеков, ихже не бе достоин весь мир, к преподобным инокам, которые занимались высочайшею из наук, наукою, принесенною Господом с неба. Эта наука — познание Бога и, при посредстве истинного, опытного богопознания, познание человека. Безуспешно трудились и трудятся над приобретением этого познания мудрецы мира сего при свете собственного разума, омраченного падением. Здесь нужен свет Христов! Единственно при сиянии этого света человек может увидеть Бога, увидеть себя. Озаряемые Христовым светом, преподобные пустынножители трудились на селе сердца своего, обрели на нем драгоценный бисер — любовь к Богу. В Боговдохновенных писаниях своих они предостерегают нас от тех бедствий, которые обыкновенно последуют за преждевременным исканием любви. С особенною ясностью рассуждает об этом предмете святой Исаак Сирский. Из сочинений его мы выписываем несколько свидетельств и душеполезнейших наставлений.

«Премудрый Господь, — говорит великий Наставник монашествующих, — благоволит, чтоб мы снедали в поте лица хлеб духовный. Установил Он это не от злобы, но чтоб не произошло несварения и мы не умерли. Каждая добродетель есть матерь следующей за нею. Если оставишь матерь, рождающую добродетели, и устремишься к взысканию дщерей, прежде стяжания матери их, то добродетели эти соделываются ехиднами для души. Если не отвергнешь их от себя, — скоро умрешь» (Слово 72). Духовный разум естественно последует за деланием добродетелей. Тому и другому предшествуют страх и любовь. Опять страх предшествует любви. Всякий, бесстыдно утверждающий, что можно приобрести последующее, «не упражняясь предварительно в предшествующем, без сомнения, положил первое основание погибели для души своей. Господом установлен такой путь, что последнее рождается от первого» (Слово 5). В 55-м Слове, которое служит ответом на послание преподобного Симеона Чудотворца, святый Исаак говорит: «Ты написал в послании твоем, что душа твоя возлюбила возлюбить Бога, но что ты не достиг того, чтоб любить, хоть и имеешь великое желание любить. К этому присовокупляешь, что отшельничество в пустыне вожделенно тебе, что чистота сердца началась в тебе, и что память Божия очень воспламеняется в сердце твоем, разжигает его. Если это истинно: то оно велико. Но мне не хотелось бы, чтоб оно было написано тобою: потому что тут нет никакого порядка. Если же ты поведал для вопроса: то порядок вопроса — иной. Говорящий, что душа его не имеет еще дерзновения в молитве, потому что не победила страстей, как смеет сказать, что душа его возлюбила возлюбить Бога? Нет способа возбудиться в душе Божественной любви, в след которой ты таинственно шествуешь в отшельничестве, если душа не победила страстей. Ты же сказал, что душа твоя не победила страстей, а возлюбила возлюбить Бога: в этом нет порядка. Говорящий, что страстей не победил, а возлюбил Бога любить, — не знаю, что и говорит. Возразишь: я не сказал люблю, но люблю возлюбить. И это не имеет места, если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать обыкновенное слово, то не ты один говоришь, но и каждый говорит, что желает любить Бога; говорят это не только христиане, но и неправо поклоняющиеся Богу. Это слово говорится обыкновенно каждым. Но при таких словах движется только язык, между тем как душа не ощущает того, что говорится. Многие больные не знают даже того, что они больны. Злоба есть болезнь души, и прелесть — утрата истины. Весьма многие, зараженные этими недугами, провозглашают свое здравие и многими бывают похваляемы. Если душа не уврачуется от злобы и не стяжет естественного здравия, в котором она создана, если не возродится в здравие Духом, то человеку невозможно пожелать чего-либо вышеестественного, свойственного Духу, потому что душа, доколе находится в недуге по причине страстей, дотоле не способна ощущать ощущением своим духовное и не умеет желать его, но желает только от слышания и чтения Писаний».

«Деяние креста — сугубо, сообразно составу естества, разделяемому на две части. Одно состоит в претерпении скорбей телом, совершается действием душевной силы ревности и называется собственно деяние. Другое же приобретается тонким деланием ума, непрестанным помышлением о Боге и пребыванием в молитве, что совершается силою желания, и называется видение. Первое, то есть деяние, очищает страстную часть души силою ревности; второе же очищает мысленную часть души действием душевной любви или вожделением душевным. Каждый, прежде совершенного обучения в первой части, переходящий ко второй, увлекаясь ее сладостью, чтоб не сказать от лености, подвергается гневу за то, что, не умертвив прежде уды свои, яже не земли (Кол.3:5), то есть не уврачевав немощи помыслов терпеливым пребыванием в делании крестного поношения, дерзнул возмечтать в уме своем славу креста. Сие-то значит сказанное древними Святыми: «Если ум захочет взойти на крест, прежде нежели исцелятся чувства от немощи, то постигает его гнев Божий. Восхождение на крест тогда навлекает гнев, когда совершается не первою частью терпения скорбей или распятием плоти, но стремлением к видению, второю частью, имеющею место по исцелении души. Такового ум осквернен постыдными страстями и устремляется к мечтам и помыслам самомнения. Ему заграждается путь запрещением, потому что он не очистил сперва скорбями ум, не покорил плотских похотений, но от слуха и буквы устремился прямо вперед, в путь, исполненный мрака, будучи сам слеп. И те, у которых зрение здраво, которые исполнены света и стяжали наставников, исполненных благодати, и те бедствуют и днем и ночью; очи их исполнены слез; в молитве и плаче они трудятся день и ночь по причине опасностей путешествия, по причине стремнин более страшных, встречающихся им, по причине образов истины, оказывающихся перемешанными с обманчивыми призраками ее. «Божие, — говорят отцы, — приходит само собою, когда ты не ожидаешь его. Так! Но если место чисто, а не осквернено» (Слово 2).

Желающий приступить к Богу для служения Ему должен предаться руководству страха Божия.

Чувство священного страха, чувство глубочайшего благоговения к Богу указывается нам, с одной стороны, необъятным величием Существа Божия, с другой — нашею крайнею ограниченностью, нашею немощью, нашим состоянием греховности, падения. Страх предписывается нам и Священным Писанием, которое начало заменять для нас голос совести и естественного закона, когда они омрачились, стали издавать неясные, по большей части лживые звуки, — которое вполне заменило их, когда явилось Евангелие. Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Пс.2:11), научает нас Святый Дух; покорным Его велению Он говорит: Приидите, чада, послушайте Мене, страху Господню научу вас (Пс.33:12); возвещает обетование даровать страх Божий тем, которые истинно вознамерятся усвоиться Богу: Страх Мой дам в сердце их, ко еже не отступите им от Мене (Иер.32:40). Начало великой науки — деятельного богопознания — страх Божий. Эта наука называется в Священном Писании премудростью. Начало премудрости страх Господень, разум же благ всем творящим и: хвала его пребывает в век века (Пс.110610; Притч.1:7). Венец мудрости страх Господень, восцветаяй мир и здравие исцеления. Страх Господень слава и похвала, и веселие, и венец радости. Страх Господень дар от Господа, и на стезях любления поставляет (Сир.1:1,18,11,13). Страхом Господним научаемся уклоняться от грехов: Страх Господень источник жизни, творит же уклонятися от сети смертныя. Страх Господень ненавидит неправды, досаждения же и гордыни, и пути лукавых. В страхе Господни буди весь день (Притч.14:27;8:13;23:17). Страхом Господним наставляемся на путь заповедей Божиих: Блажен муж бояйся Господа, в заповедях Его восхощет зело: сильно на земли будет семя Его (Пс.111:1,2). Блажени еси боящиися Господа, ходящии в путех Его (Пс.127:1). Ополчится Ангел Господень окрест всех боящихся Его, и избавит их. Бойтеся Господа вси святии Его, яко несть лишения боящимся Его (Пс.33:8,10).

Напрасно же исполненные самомнения и самообольщения мечтатели гнушаются страхом Божиим, как принадлежностью презренных рабов, когда к страху призывает нас Бог, возвещает, что Сам Он будет нашим учителем страха, что подаст нам духовный дар страха Божия. Не низко для человека, ничтожной твари падшей, отверженной, погибшей, усвоившей себе вражду к Богу, перейти из состояния вражды и погибели к состоянию рабства и спасения. Уже это рабство — великое приобретение! Уже это рабство — великая свобода! Страх законополагается нам, как средство существенно нужное, необходимое для нас. Страх очищает человека, предуготовляет для любви: мы бываем рабами для того, чтобы законно соделаться чадами. По мере очищения покаянием начинаем ощущать присутствие Божие; от ощущения присутствия Божия является святое ощущение страха. Опыт открывает высоту чувствования. Высоко и вожделенно ощущение страха Божия! При действии его часто ум притупляет свои очи, престает произносить слова, плодить мысли: благоговейным молчанием, превысшим слова, выражает сознание своего ничтожества и невыразимую молитву, рождающуюся из этого сознания. Превосходно описывает такое состояние святой Исаак Сирский: «Смиренномудрый, когда приближится к молитве или сподобится ее, то не осмеливается и помолиться Богу или попросить чего. Он не знает, о чем бы помолиться; он молчит всеми помышлениями своими, ожидая только милости и той воли, которая изречется о нем от того Величия, Которому он поклоняется. Лице его преклонено на землю, а внутреннее видение сердца вознесено к превознесенным вратам во Святая Святых. Там Тот, Которого селение — мрак, притупляющий очи Серафимов, Чья доброта побуждает легионы к ликостоянию их, возлагая молчание на все чины их. Дерзновение его простирается только до следующих слов, только об этом он осмеливается помолиться: Господи, по воле Твоей да будет со мною» (Слово 49). Страх Божий есть дар Божий. Как дар, он испрашивается молитвою. Желал сподобиться этого дара святой пророк Давид, и потому умолял Бога: Постави рабу Твоему слово Твое в страх, пригвозди страху Твоему плоти моя (Пс.118:38,102), то есть мои плотские пожелания. Страх Господень есть один из семи даров Святаго Духа, которые святой пророк Исаия исчисляет так: Дух премудрости и разума, Дух ведения и благочестия, Дух совета и крепости, Дух страха Божия (Ис.11:2).

Господь наш Иисус Христос, принесший пришествием Своим на землю мир от Бога и благоволение Божие человекам, соделавшийся Отцом будущего века и Родоначальником святого племени спасающихся, призывающий чад Своих в любовь и соединение с Собою, предлагает, однако, во врачевание поврежденной природы нашей между прочими средствами страх. Предающемуся порывам гнева и ненависти Он угрожает геенною огненною; попирающему совесть угрожает темницею; увлекающемуся нечистыми вожделениями угрожает вечною мукою (Мф.5:22,25-26,29). Непрощающему от искренности сердца ближним согрешения их возвещает, что и его грехи не будут прощены (Мф.6:15). Сребролюбцу и сластолюбцу напоминает смерть, могущую восхитить их в то время, как они не ожидают ее (Лк.12:16-20). Возвышен подвиг мученичества: и внушается он, и питается любовью. Но Спаситель мира в наставлении, которое Он преподал мученикам, поощряет их к мужеству, воспомоществует в подвиге страхом. Не убойтеся, говорит Он, от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче Могущаго и душу и тело погубити в геенне (Мф.10:28). Ей глаголю вам, Того убойтеся (Лк.12:5).

Всем вообще последователям Своим Господь заповедал спасительный страх Божий, выражающийся в постоянных трезвении и бдительности над собою. Да будут чресла ваша препоясана, сказал Он, и светильницы горящии: и вы подобни человеком, чающим Господа своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и толкнувшу, абие отверзут Ему. Блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдящих (Лк.12:35-37). Всем глаголю: бдите (Мк.13:37).

Величественно изображено в Евангелии от Матфея (Мф. гл. 25) второе, славное пришествие Господа, нелицеприятный и страшный суд Его над племенами и народами. Эта необыкновенная картина, представленная с необыкновенною простотою и ясностью, невольно оживляется пред взорами ума, поражает сердце страхом. Созерцая эту картину, можно изобразить состояние, в которое она приводит душу, словами Иова: Ужас мя срете и трепет, и зело кости моя стрясе; устрашишася же власи мои и плоти (Иов.4:14). При наступлении суда для изгнанников с неба страна изгнания и клятвы — земля запылает, а небо свиется, как свивается одежда (2Пет.3:10; Апок.6:14). Мертвецы всех времен и народов, возбужденные животворящею трубою — Словом Божиим — восстанут из гробов и составят из себя необозримое и неисчислимое собрание (1Сол.4:16Ин.5:28). Полки и воинства святых Ангелов придут на страшное зрелище; на великое служение. И ангелы отверженные предстанут на суд. Сын Божий воссядет на престоле славы, славы страшной по необъятному величию ее. Все разумные создания потрясутся от страха, увидев Создателя своего, вызвавшего их в бытие из ничтожества единым всемогущим Словом. Они будут предстоять пред Тем Словом, для Которого нет невозможного исполнения. Они будут предстоять пред Тою Жизнью, при Которой, вне Ее, не может быть иной жизни. Справедливо сказали отцы, что в это грозное время вся тварь, если б она не была удержана всемогуществом Божиим и предоставлена самой себе, обратилась бы в ничтожество (Преподобный Нил Сорский. Слово 7). Праведники, увидев лицом к лицу Правду совершенную, сочтут свою правду не имеющею никакого значения, а грешники оправданием, чуждым евангельского разума, осудят себя. Решится участь всех на вечность. Прежде наступления этого суда Божественный апостол сознается, что он не может оправдаться, хотя и не знает за собою никакого греха, потому что Судия его — Бог (1Кор.4:4). Все святые, во время земного странствования своего, часто приходят воспоминанием и размышлением благочестивым на страшный суд Христов, — благовременным, спасительным страхом ограждают себя от страха, который возбудится в погибших отчаянием; благовременным осуждением себя они стараются благовременно снискать оправдание, плачем отвратить плач. Братия! Нужно, необходимо нам, немощным и грешным, частое воспоминание второго пришествия и страшного суда Христова: такое воспоминание есть благонадежнейшее приуготовление. Страшен тот суд, который ожидает всех человеков после общего воскресения; страшен и тот суд, который ожидает каждого человека после его смерти. Последствия того и другого суда или вожделенны, или бедственны. Если земные суды, на которых дело идет об одном тленном и временном, возбуждают нашу заботливость: тем более должен озабочивать нас суд Божий. С какою другою целью Господь возвестил нам о нем так ясно, как не с целью возбудить в нас душеспасительный страх, могущий предохранить нас от греховной, беспечной жизни, в которой — условие нашей погибели? Преподобный Илия, египетский инок, безмолвствовавший в фиваидской пустыне, говаривал: «Меня устрашают три времени: время исшествия души из тела, время суда Божия и время изречения, какое последует о мне от Бога» (Преподобный Нил Сорский. Слово 7).

Нужно ли предупреждать, что учение всех святых отцов Православной Церкви о страхе Божием согласно сучением Священного Писания, когда учение Священного Писания служит источником для учения отцов, когда обоих этих учений источник один — Святый Дух? «Страх Божий есть начало добродетели, — говорит святой Исаак Сирский. — Утверждают, что он — порождение веры и насевается в сердце, когда ум устранится от попечений мира сего для собрания скитающихся помышлений своих из рассеянности в непрестанное изучение будущего возустроения... Умудрись положить в основание путешествия твоего страх Божий и в немногие дни окажешься при вратах Царствия, не понуждавшись в продолжительном пути» (Слово 1). Между наставлениями преподобного Пимена Великого читаем следующее: «Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же, сколько в дыхании. Три главные делания инока: бояться Бога, молиться Богу и делать добро ближнему. Когда пчелы будут прогнаны дымом из улья, тогда взимается сладостный труд их: так и плотское наслаждение изгоняет страх Божий из души и губит все благое дело ее. Начало и конец духовного пути — страх Господень. Писание говорит: Начало премудрости страх Господень (Пс.110:10). И опять, когда Авраам устроил алтарь, Господь сказал ему: Ныне познах, яко боишися ты Бога» (Быт.22:12). На вопрос брата, кто говорит: причастник Аз есмь всем боящимся Тебе (Пс.113663), Великий отвечал: «Дух Святый говорит это о Себе». Также он передавал изречение святого Антония Великого о преподобном Памве, что при посредстве страха Божия Памва соделал себя обителью Святаго Духа (Алфавитный Патерик). «Начало нашего спасения, — говорит преподобный Кассиан Римлянин, — есть страх Господень. Им доставляется и начало обращения, и очищение от страстей, и хранение добродетелей в тех, которые наставляются на путь совершенства. Он, когда проникнет в сердце человеческое, рождает в нем презрение ко всему вещественному, забвение родственников и ненависть к самому миру» [Cassianus lib. 4. De instititutis, renuntiantiam, cap. 39.]. В этом же Слове, объясняя заповедание Господа: Иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин (Мф.10:38), преподобный Кассиан рассуждает так: «Крест наш есть страх Господень. Как распятый уже не может обращать или двигать членов по желанию души своей, так и мы должны направлять воли и желания наши не сообразно тому, что нам приятно и увеселяет нас в настоящее время, но сообразно Закону Господа, к чему он повелевает. Как пригвожденный к древу крестному уже не любуется настоящим, не помышляет о своих пристрастиях; он не развлекается заботами и попечениями о завтрашнем дне; в нем не действует никакое пожелание к приобретению имущества; он не воспламеняется никакою гордостью, никакою сварливостью; не скорбит о настоящих бесчестиях, о прошедших уже не помнит; хотя он еще дышит в теле, но считает себя по всем отношениям уже умершим, устремляя сердечные взоры туда, куда он не сомневается переселиться: так и нам должно быть распятыми страхом Господним ко всему этому, то есть нам должно быть мертвыми не только к плотским страстям, но и к самым началам их, иметь очи души устремленными туда, куда переселения ежеминутно должны надеяться. Таким образом мы можем стяжать умерщвление всех наших похотений и плотских пристрастий» [Cassianus lib. 4. De instititutis, renuntiantiam, cap. 35.]. Легко можно усмотреть, что описываемое здесь преподобным Кассианом распятие на кресте страха Божия есть называемое Исааком Сирским деяние, состоящее, по выражению апостола, в распятии плоти со страстми и похотми (Гал.5:24), составляющее первую половину духовного пути, ведущего христианина к предназначенному ему совершенству.

Священное Писание, научающее нас, что страх Господень чист, пребываяй в век века (Пс.18:10), говорит также, что страха несть в любви, но совершенна любы вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви (1Ин.4:18). Это, представляющееся при поверхностном взгляде, разногласие святые отцы объясняют так: «Два — страха: один вводительный, другой — совершенный; один свойствен начинающим, так сказать, благочествовать, другой составляет принадлежность совершенных святых, достигших в меру любви. Например: кто исполняет волю Божию из-за страха мук, тот, как мы сказали, еще новоначальный: он еще не делает добра для самого добра, но по страху наказания. Другой же исполняет волю Божию из-за самой любви к Богу, любя собственно волю Божию, исполняет ее, чтоб благоугодить Богу. Таковый знает, что — существенное добро! Таковый познал, что значит быть с Богом! Таковый имеет истинную любовь, которую Святый называет совершенною (1Ин.4:18). Эта любовь приводит его в совершенный страх: потому, что таковый страшится и соблюдает верность воле Божией не из-за страха казней, не для того, чтоб избегнуть (вечной) муки, но потому что, как мы сказали, вкусив самой сладости пребывания с Богом, боится отпасть, боится лишиться ее. Этим страхом совершенным, действующим по причине любви, изгоняется вводительный страх. «Поэтому и сказано: Совершенная любы вон изгоняет страх. Однако невозможно достигнуть совершенного страха иначе, как только страхом вводительным» [Преподобный авва Дорофей. Поучение 4 о страхе Божием.]. Самое величие Божие наводит святой, благоговейный страх на те разумные создания Божии, которые, по причине чистоты и святости своей, удостоились ближайшего предстояния Богу. Бог прославляем в совете святых, велий и страшен есть над всеми открестными Его (Пс.88).

Неужели же нам, потому что мы грешники, вовсе не любить Бога? Нет! Будем любить Его, но так, как Он заповедал любить Себя; будем всеусильно стремиться к достижению святой любви, но тем путем, который указан нам Самим Богом. Не будем предаваться увлечениям обманчивым и льстивым самомнениям! Не будем возбуждать в сердце пламени сладострастия и тщеславия, столько мерзостных пред Богом, столько пагубных для нас! Бог повелевает любить Себя следующим образом. Будите в любви Моей, говорит Он. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей: яко же Аз заповеди Отца Моего соблюдох, и пребываю в Его любви (Ин.15:9,10). Сам Сын Божий, вочеловечившись, показал образ этого жительства и подвига, смирив Себе и послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:8). Отвергнем гордость, приписывающую нам достоинства; облобызаем смирение, открывающее нам наши падение и греховность. Любовь ко Христу докажем послушанием Христу; любовь к Отцу Богу докажем послушанием Сыну Богу, Который от Себя не глаголал к нам, но возвестил нам то, что заповедал возвестить Отец, Которого заповедь есть живот вечный (Ин.12:49,50). Имеяй заповеди Моя, сказал Господь, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет. Не любяй Мя, словес Моих не соблюдает (Ин.16:21,23,24). Исполнение заповедей Спасителя — единственный признак любви к Богу, принимаемый Спасителем. «По этой причине все, благоугодившие Богу благоугодили не иначе, как оставив свою правду, поврежденную грехопадением и устремясь к исканию правды Божией, изложенной в учении и заповеданиях Евангелия. В правде Божией они обрели любовь, сокровенную от падшего естества. И Господь, заповедав многое о любви, повелел прежде искать правды Божией, зная, что она — мать любви» (Прп. Макарий Великий. Беседа 37, гл. 2,3). Если желаем стяжать любовь к Богу, возлюбим евангельские заповеди; продадим наши похотения и пристрастия; купим ценою отречения от себя село — сердце наше, которое без этой купли не может принадлежать нам; возделаем его заповедями и найдем сокровенное на нем небесное сокровище — любовь (Мф.13:44).

Что же ожидает нас на этом селе? Нас ожидают труды и болезни; нас ожидает супостат, который не легко уступит нам победу над собою: нас ожидает, для противодействия нам, живущий в нас грех. Живет он в уме, живет в сердце, живет в теле. Нужен усильный подвиг, чтоб склонить гордый и слепой ум в послушание заповедям Христовым. Когда ум подчинится Христу, — наступает новый подвиг: соглашение испорченного, упорного сердца с учением Христовым, покорение сердца Христову учению, которому оно враждебно. Наконец, если ум и сердце придут в состояние повиновения Христу, должно быть привлечено в него и брение, предназначенное для неба, тело. Каждый шаг в невидимой борьбе нашей ознаменован подвигом, ознаменован страданием, окроплен потом усильного насилия над собою. То побеждаем, то побеждаемся; то является надежда на расторжение плена, то снова видим, что цепи наши крепки, нисколько не ослаблены теми средствами, которыми мы думали ослабить их. Нас низлагают и немощь естественная, и немощь произволения, и омрачение разума, произведенное прежнею греховною жизнью, и расстройство сердца, стяжавшего порочные навыки, и влечения тела, вкусившего наслаждений скотоподобных, заразившегося вожделением их; нас наветуют падшие духи, желая удержать в порабощении. Вот тот тесный и прискорбный путь, устланный тернием, по которому ведет грешника к примирению с Богом молитвенный плач пред Богом, споспешествуемый делами покаяния, делами смирения, исполнением евангельских заповедей, внушаемый страхом Божиим.

Союз страха Божия с Божественною любовью превосходно изображен духоносными отцами Исааком Сирским и Симеоном Новым Богословом. Благолепными словами их украшаем наше убогое Слово. «Покаяние, — говорит святой Исаак, — дано человекам благодатию на благодать. Покаяние есть второе возрождение нас от Бога. Мы ожидаем, что при посредстве покаяния нам будет даровано то, чего залог прияли верою. Покаяние есть дверь милости, отверстая усильно ищущим его. Этою дверью входим в Божию милость; кроме этого входа не обретем милости: еси бо, по слову Божественного Писания, согрешиша, оправдаеми туне благодатию Его (Рим.3:23,24). Покаяние есть вторая благодать и рождается в сердце от веры и страха. Страх есть отеческий жезл, управляющий нами, доколе не достигнем духовного рая благ; когда достигнем туда, он оставляет нас и возвращается. Рай есть любовь Божия, в которой — наслаждение всех блаженств, где блаженный Павел напитался пищею превышеестественною. Вкусив там от древа жизни, он воззвал: Ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1Кор.2:9). Вкушение от этого древа возбранено было Адаму по кову, устроенному диаволом. Древо жизни есть любовь Божия, от которой отпал Адам, и уже не встречала его радость, но работал он и трудился на земле терний. Лишившиеся любви Божией если и правильно шествуют, но едят хлеб пота в делах своих, который повелено есть первозданному по отпадении его. Доколе не обретем любви, дотоле делание наше на земле терний; сеем и жнем посреди терний. Хотя бы сеятва наша была сеятвою правды, однако ежечасно бываем уязвляемы тернием и, сколько бы ни трудились для правды, живем в поте лица нашего. Когда же обретем любовь, тогда питаемся небесным хлебом, укрепляемся без дел и труда. Христос есть хлеб, сшедый с небесе, и даяй живот миру (Ин.6:51,33). Это — пища Ангелов. Обретший любовь, Христа вкушает на каждый день и час. Кто снесть от хлеба сего, говорит Он, его же Аз дам, жив будет во веки (Ин.6:51). Блажен ядущий хлеб любви, который есть Иисус. А что имеющий пищею любовь, имеет пищею Христа, над всеми Бога, о том свидетельствует Иоанн, который говорит: Бог Любы есть (1Ин.4:8). Затем, живущий в любви наслаждается жизнью, источающеюся из Бога, и, находясь в сем мире, уже здесь дышит воздухом воскресения. Этим воздухом наслаждаются праведные по воскресении. Любовь есть то Царство, таинственное вкушение которого Господь обещал апостолам. Сказанное: да ясте и пиете на трапезе Моей во Царствии Моем (Лк.22:30), что означает, как не любовь? Достаточно этой любви, чтоб напитать человека, вместо пищи и пития. Она — вино, веселящее сердце человека (Пс.103:15). Блажен пивший это вино. Пили его невоздержные — и сделались благоговейными; пили грешные — и забыли пути преткновений своих; пили пьяницы — и сделались постниками; пили богатые — и пожелали нищеты; пили убогие — и обогатились надеждою; пили недужные — и соделались сильными; пили невежды — и упремудрились. Как невозможно преплыть великое море без корабля, так никто не может достигнуть любви без страха. Смрадное море, находящееся между нами и мысленным раем, можем преплыть в корабле покаяния, имеющем гребцами — страх. Если эти гребцы — страх — не управляют кораблем покаяния, на котором преплаваем море мира к Богу, то утопаем в смрадном море. Покаяние — корабль; страх — кормчий его; любовь — Божественная пристань. Страх вводит нас в корабль покаяния и перевозит чрез житейское смердящее море, направляя к Божественной пристани, к любви, к которой стремятся вси труждающиеся и обремененнии (Мф.11:28) покаянием. Если мы достигли любви, то достигли Бога; путь наш совершился: мы пристали к острову того мира, где Отец и Сын и Святый Дух». Заглавие второго Слова в книге святого Симеона, написанной стихами, заключает в себе содержание всего нашего Слова, и потому помещаем, во-первых, это заглавие: «От страха рождается любовь; любовию же искореняется страх из души, и пребывает в душе одна любовь, будучи Дух Божественный и Святый». Слово свое Святый начинает так: «Как воспою, как прославлю, как достойно восхвалю Бога моего, призревшего многие грехи мои? Как воззрю к небу? Как отверзу очи? Как отверзу уста, Отец? Как буду двигать устами? Как простру руки к высоте небесной? Какие придумаю слова? Какие принесу глаголы? Как осмелюсь начать беседу? Как буду просить отпущение безмерных моих согрешений, прегрешений многих? Поистине соделал я дела, никак не заслуживающие прощения. Ты ведаешь, Спаситель, что говорю я! Я превзошел всякое естество; я соделал дела нижеестественные; я оказался худшим бессловесных, худшим всех животных морских, всех скотов земных; поистине худшим и гадов и зверей, преступив Твои заповеди больше естества бессловесных, осквернив тело мое и душу обесчестив. Как явлюсь Тебе? Как увижу Тебя? Как осмелюсь стать, окаянный, пред лицом Твоим? Как не побегу от славы Твоей, от света, которым блистает Святый Дух Твой? Как не пойду во тьму один, соделавший дела тьмы? И буду отлучен от множества Святых! Как стерплю глас Твой, отсылающий меня во тьму? Отсюда нося осуждение дел моих, весь ужасаюсь, весь трепещу. Одержимый страхом и ужасом, вопию Тебе: Спаситель мой! Знаю, что никто иной не согрешил пред Тобою, как я, ниже соделал деяния, которые соделал я, окаянный. Причиною был я погибели и других. Но и то опять знаю, в том удостоверился я, Боже мой, что ни великость согрешений, ни множество грехов, ни нечистота деяний никогда не превзойдут Твоей человеколюбивой и великой, превысшей великия, превысшей слова и превысшей ума милости, которую Ты обильно изливаешь на согрешающих и кающихся с теплотою. Ты очищаешь их, и просвещаешь, и соделываешь причастниками света, соделывая независтно общниками Божества Твоего. Ты часто беседуешь с ними, как с истинными друзьями Твоими, о чудном для Ангелов и для человеческих мыслей. О благость безмерная! О любовь неизъяснимая! Потому-то и припадаю, и вопию к Тебе! Как принял Ты блудного и блудницу пришедших, так прими меня, Щедрый, кающегося от души. Вменив, Христе мой, слез моих капли в источники, источающиеся непрестанно, омой ими душу мою. Омой ими и осквернение тела, произведенное страстями; омой от всякого лукавства и сердце: оно корень и источник всякого греха. Лукавство есть сеяние сеятеля лукавого. Где оно находится, там и прозябает, и восходит на высоту, и произращает многие ветви лукавства и злобы. Его корни из глубин исторгни, Христе мой, и очисти нивы моих души и сердца. Щедрый! Насади в них страх Твой. Сподоби ему вкорениться и возрасти удовлетворительно, чтоб высоко возрос он, хранением заповедей Твоих умножаясь ежечасно, умножением же умножая точащиеся течения слез. Напаяваясь ими более и более, он возрастает и возвышается. Вместе со страхом, соразмерно ему, возрастает смирение. Смирению уступают все страсти, а с ними отгоняется и полк бесов. Все добродетели усматриваются последующими за ним, окружающими его, как царицу, как владычицу хранительницы, другини и рабыни. Когда ж они соберутся и соединяться одни с другими, тогда процветает посреди их, как древо при источниках вод, страх, Тобою насажденный, и мало-помалу испускает странный цвет. Сказал я странный: потому что всякое естество рождает по роду, и семя всех дерев находится в каждом по роду; страх же Твой производит и цвет, странный естеству, и плод, подобно странный и чуждый себе. Страх этот естественно исполнен сетования и стяжавших его заставляет непрестанно сетовать, как рабов, достойных многих казней, как ожидающих ежечасно посечения смертию, видящих серп смертный, часа смертного незнающих, неимеющих надежды, ни извещения в совершенном прощении, но трепещущих предела, ужасающихся конца, по неизвестности изречения, которое последует на суде, о Боже мой. Цвет, производимый страхом, неизъясним по виду, еще более неизъясним по образу. Он зрится процветающим, но немедленно скрывается, что неестественно и не в порядке, что превыше естества, превосходит всякое естество. Однако цвет является прекрасным, превысшим всякого слова, восхищает к видению своему весь ум мой, не допуская помнить ничего того, о чем страх доставляет познание, но производит во мне тогда забвение всего этого и улетает скоро. Древо страха опять остается без цвета. И скорблю, и воздыхаю, и усильно вопию к Тебе! И опять вижу на ветвях древа цвет! О Христе мой! Имея взор устремленным к одному цвету, не вижу тогда древа этого. Но цвет чаще проявляется и, привлекая всего меня к себе вожделением, оканчивается в плоде любви. Опять этот плод не терпит пребывать на древе страха. Напротив — когда он созреет, тогда зрится один, без древа. Страх в любви отнюдь не обретается, так как, в противоположность этому, душа не приносит плода без страха. Поистине чудо, превысшее слова, превысшее всякого помышления! Древо с трудом процветает и приносит плод; плод же, напротив, искореняет все древо, и пребывает плод, пребывает один. Как плод без древа? Никак не могу объяснить. Однако он пребывает, однако он есть, любовь эта без страха, родившего ее. Эта любовь есть поистине величайшее веселие, исполняет стяжавшего ее радости и душевного наслаждения, изгоняет вне мира по ощущению, чего страх никак не может сделать. Он, находясь внутри видимых и внутри чувственных, как может стяжавшего страх поставлять вдали от всего и всего совокуплять с невидимыми посредством ощущения (духовного)? Поистине никак не может. Цвет и плод эти, порождаемые страхом, находятся вне этого мира. Они и ныне восхищают душу, и возносят, и поставляют вне этого мира? Как, скажи мне, эта любовь поставляет вне мира? Хотел я определенно узнать это. Это необъяснимо: Любовь — Божественный Дух».

Каким образом происходит самая перемена в сердце? Каким образом совершает оно непостижимый переход от страха к любви? Представим ответ из святой опытности святых Божиих. Наш современник и соотечественник, украшение и слава позднейшего монашества Георгий, Затворник Задонского монастыря, муж, достигнувший христианского совершенства, так говорит о себе в беседе назидательной доверенности к ближнему: «Хочу сказать несколько слов о сущности любви. Это — самый тончайший огнь, превосходящий всякий ум и легчайший всякого ума. Действия этого огня быстры и чудны; они священны и изливаются на душу от Святого, Вездесущего Духа. Этот огнь лишь коснется сердца, всякое помышление и чувство беспокойные мгновенно прелагаются в тишину, в смирение, в радость, в сладость, превосходящую все. О многом относительно себя я был откровенен пред вами: намереваюсь и еще быть откровенным. Я провел здесь, в моем уединении, кажется, уже шесть лет, когда Господу угодно было привести мое сердце в совершенное сокрушение. Тогда думал, что уже пропал и что гнев Божий пожжет мою законопреступную душу, унывающую и нерадеющую... Я впал в великое изнеможение и едва дышал; но непрестанно повторял в сердце: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Вдруг, в одно мгновение, вся немощь отпала, и огнь чистой любви коснулся моего сердца: я весь исполнился силы, чувств, приятности и радости неизъяснимой; я до такой степени был восхищен, что уже желал, чтоб меня мучили, терзали, ругались надо мною; желал этого, чтоб удержать в себе сладкий огнь любви ко всем. Он столько силен и сладок, что нет ни горести, ни оскорбления, которого бы он не претворил в сладость. Чем более подкладывают дров в огнь, тем огнь сильнее: так действуют на нас скорби и горести, наносимые человеками. Чем более нападений, тем более сердце разгорается святою любовию. И какая свобода, какой свет! Нет слов к изъяснению: радовался бы, если б кто лишил меня очей моих, чтоб не видеть суетного света; рад был бы, если б кто взял меня, как преступника, и заклал в стену, чтоб мне не слышать голоса, не видеть тени человеческой...» [Письма Затворника Георгия, ч. 2, письмо 37, издания 1860 г.]. «Любовь, — говорит святой Исаак Сирский, не знает стыдливости, а потому не умеет доставлять членам своим вида благочиния. Любви свойственно по естеству отвержение стыдливости и забвение мер своих. Блажен нашедший тебя — пристань бесконечной радости!» (Слово 89).

Божие приходит само по себе в то время, когда мы не ожидаем его и не надеемся получить его. Но чтоб последовало к нам благоволение Божие, нужно предочищение себя покаянием. В покаянии совмещаются все заповеди Божии. Покаянием вводится христианин сперва в страх Божий, потом в Божественную любовь.

Да возлежит на персях Иисусовых Иоанн, девственник и богослов, ученик, его же любляше Иисус! (Ин.21:20) Да присоединятся к нему прочие святые Божии, наперсники святой любви! Здесь не наше место. Наше место в сонме прокаженных, расслабленных, слепых, глухих, немых, беснующихся. Мы принадлежим к числу их по состоянию душ наших и в числе их приступим к Спасителю нашему. С ними поставляет нас Мать наша, святая Церковь, влагая в уста чад своих умилительные, проникнутые чувством сознания своей греховности молитвы акафиста Сладчайшему Иисусу. Дает нам духовная Мать наша верное положение, чтоб тем вернее было для нас получение милости. Господь усыновил нас Себе святым крещением; но мы нарушили священный союз с Ним нарушением Его святых заповедей союзом прелюбодейным с мерзостным грехом. Князи Содомстии, людие Гоморстии (Ис.1:10), так Господь называет народ по впадении его в беззакония, тот народ, о котором Он возвестил прежде: Бысть часть Господня людие его Иаков, уже наследия Его Израиль (Втор.32:9).

Блудный сын, прожив в стране чужой имение отца, подвергшись несказанным бедствиям, когда начал размышлять о возвращении к отцу, то, при этом размышлении наставляемый самым бедственным положением своим и великим богатством отца, предначертал себе самый благоразумный образ действия. Востав, говорил он, обдумывая намерение, иду ко отцу моему, и реку ему: отче! согреших на небо и пред тобою: и уже несмь достоин нарещися сын твой: сотвори мя яко единаго от наемник твоих (Лк.15:18,19). Смирение, образовавшееся в мыслях, сын осуществил на самом деле, и еще ему далече сущу узре его отец его, и мил ему бысть (Лк.15:20). Так и мы, потеряв в суетных и греховных занятиях данную нам Отцом небесным красоту усыновления, когда решимся обратиться к Нему, то должны приступать к престолу славы и величества Его с глубоким смирением, с благоговейным страхом. Первым действием нашим должны быть сознание и исповедание согрешений наших, оставление греховной жизни, вступление в жизнь по евангельским заповедям. Душою молитв наших и прочих благочестивых подвигов должно быть чувство покаяния. От полноты убеждения мы должны считать себя недостойными любви, недостойными имени сынов и дщерей Божиих. Сотвори мя, говорит кающийся блудный сын, яко единаго от наемник твоих, трудящихся на ниве покаяния, под надзором грозного приставника — страха. Не будем искать того, приобретение чего зависит не от нас, для чего мы еще не созрели. Доколе, подобно упоминаемому в Евангелии сотнику, находимся под властию; доколе нами преобладают грех и падшие духи будем свидетельствовать и исповедовать с благоразумным сотником: Господи, несмь достоин, да под кров мой внидеши, но токмо рцы слово, и исцелеет отрок мой (Мф.8:8). Ты пречист и пресвят, почиваешь в одних чистых и святых; но я, оскверненный, несмь достоин, да внидеши под кров мой.

«Думаю, — говорит святой Исаак, — как сын не сомневается о отце своем и не просит у него, говоря: научи меня художеству или дай мне то и то, так и монах не должен рассуждать и просить у Бога — дай мне то и то. Он знает, что Бог промышляет о нас больше, нежели сколько печется отец о сыне. Следовательно, нам должно привести себя в смирение, восплакать о причинах невольных согрешений наших, соделанных нами или в помыслах или в делах, и из сердца сокрушенного сказать словами мытаря: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк.18:13)... Как больной сын царя не говорит отцу своему сделай меня царем, но прилагает попечение о недуге своем, и по выздоровлении царство отца само собою делается его царством: так и кающийся грешник, приемля здравие души своей, входит со Отцом в страну естества чистого и царствует во славе Отца своего (святой Исаак Сирский. Слово 55). Аминь.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 1)

Житейское море

Пред взорами моими — величественное море. Оно на севере, по большей части пасмурно и бурно; бывает же по временам и прекрасно. Обширное море! Глубокое море! Привлекаешь ты к себе и взоры, и думы. Безотчетливо гляжу подолгу на море. Нет разнообразия в этом зрелище, но взор и мысли не могут оторваться от него: как бы плавают по пространному морю, как бы погружаются в него, как бы тонут в нем. Какое в недрах моря хранится вдохновение! Какая чувствуется полнота в душе, когда глаза насладятся и насытятся созерцанием моря! Посмотрим, друзья, посмотрим на море из нашего монастырского приюта, поставленного рукою промысла Божия у моря.

За морем — другое море: столица могучего Севера. Великолепен вид ее чрез море, с морского берега, на котором расположена обитель преподобного Сергия (Сергиева пустынь). Это море — участок знаменитого Бельта. Широко расстилается оно, хрустальное, серебряное, между отлогими берегами. Замкнуто оно Кронштадтом, за которым беспредельность моря сливается с беспредельностью неба.

Воспевал некогда святой Давид море великое и пространное. Тамо гади, ихже несть числа, говорит он, животная малая с великими, рыбы морския, преходящия стези морския; тамо корабли преплавают, змий сей, егоже создал еси ругатися ему (Пс.103:25,26; Пс.8:9). Таинственное значение имеют слова Давида. Объясняют это значение святые отцы. Морем назван мир; бесчисленными животными и рыбами, которыми наполнено море, названы люди всех возрастов, народностей, званий, служащие греху; кораблями вообще названа святая Церковь, в частности названы истинные христиане, побеждающие мир. Змеем, живущим в море, назван падший ангел, низвергнутый с неба на землю [Псалтирь с толкованиями на брезе, заимствованными из святых отцов, издания Киево-Печерской лавры.].

Несется святая Церковь по водам житейского моря в продолжение всего земного странствования своего, чрез столетия, чрез тысячелетия. Принадлежа к миру по вещественному положению, она не принадлежит к нему по духу, как и Господь сказал Церкви в лице апостолов: «От мира несте, но Аз избрах вы от мира (Ин.15:19): по телу, по потребностям тела вы принадлежите миру; по духу вы чужды мира, потому что принадлежите Богу, Которого мир возненавидел» (Ин.15:18,28). Несется святая Церковь по волнам житейского моря и пребывает превыше волн его Божественным учением, содержа в недре своем истинное Богопознание, истинное познание о человеке, о добре и зле, о мире вещественном и временном, о мире духовном и вечном. Все истинные христиане по всей вселенной принадлежат единой истинной Церкви и, содержа ее учение в полноте и чистоте, составляют то собрание кораблей, которое преплывает житейское море, не погружаясь в темных глубинах его.

Странствует по водам житейского моря, стремится к вечности каждый истинный христианин. На море вещественном не может быть постоянного жилища; на нем живет одно странствование: и на море житейском нет ничего постоянного, нет ничего, что оставалось бы собственностью человека навсегда, сопутствовало ему за гроб. Одни добрые дела его и грехи его идут с ним в вечность. Нагим вступает он в земную жизнь, а выходит из нее, покинув и тело. Не видят этого рабы мира, рабы греха: видит это истинный христианин. Он может быть уподоблен великому кораблю, преисполненному духовными, разнообразными сокровищами, непрестанно приумножающему их на пути своем. Богатств этих мир вместить не может: так они велики. Так драгоценны эти богатства, что все богатства мира в сравнении с ними — ничто. Завидует мир этим богатствам, дышит ненавистью к стяжавшему их. Корабль, несмотря на прочность построения и на величину свою, наветуется противными ветрами, бурями, подводными камнями, мелями: каждый христианин, несмотря на то, что он облечен во Христа, должен совершить земное странствование среди многочисленных опасностей. Все, без всякого исключения, хотящие спастись, гонимы будут (2Тим.2:13). Стремится корабль к пристани; по пути останавливается только на кратчайшее время, при крайней нужде. И мы должны всеусильно стремиться к небу, в вечность. Ни к чему временному не будем пристращаться сердцем! Да не прильпнет душа наша к чему-нибудь земному, да не прильпнет она по действию живущего в нас самообольщения, по действию окружающего нас самообольщения! Падением нашим смирися в персть душа наша, получила влечение ко всему тленному, прильпе земли утроба наша (Пс.42:26), наша духовная сущность, вместо того, чтоб ей стремиться к небу и в вечность. Земные служения наши, наши земные обязанности будем нести, как возложенные на нас Богом, исполняя их как бы пред взорами Бога, добросовестно, с усердием, приготовляясь отдать отчет в исполнении их Богу. Да не скрадывают, да не оскверняют этих служений греховные побуждения и цели! Дела земные будем совершать с целью богоугождения, и дела земные со делаются делами небесными. Главным и существенным занятием нашим да будет служение Богу, стремление усвоиться Ему. Служение Богу заключается в непрестанном памятовании Бога и Его велений, в исполнении этих велений всем поведением своим, видимым и невидимым.

Управляет кораблем кормчий: он постоянно думает о пристани, в которую должен быть доставлен груз корабля; он постоянно заботится, чтоб не сбиться с пути на море, на котором и повсюду путь, и нет путей. То глядит он на небо, на светила его, то на ландкарту и компас, — соображаясь с тем и другим, направляет корабль. Человеком управляет ум его. И на житейском море нет путей; повсюду путь на нем для истинного христианина. Никому не известно, какие встретят его обстоятельства в будущем, какие встретят чрез день, чрез час. По большей части встречается с нами непредвиденное и неожиданное. На постоянство попутного ветра невозможно полагаться: дует он иногда долго, но чаще того внезапно превращается в противный, заменяется ужасной бурей. Для христианина повсюду путь: он верует, что все, совершающееся с ним, совершается по воле Бога. Для христианина и противный ветер бывает попутным: покорность воле Божией примиряет его с положениями самыми тягостными, самыми горькими. Ум наш должен непрестанно устремлять взоры на духовное небо — Евангелие, из которого, подобно солнцу, сияет учение Христово; он должен постоянно наблюдать за сердцем, за совестью, за деятельностью внутренней и внешней. Пусть этот кормчий стремится неуклонно к блаженной вечности, памятуя, что забвение о вечном блаженстве приводит к вечному бедствию. Пусть ум воздерживает сердце от увлечения пристрастием к суетному и тленному, от охлаждения ради тления к нетленному, ради суетного к истинному и существенному. Пусть присматривается он часто, как бы к компасной стрелке, к совести, чтоб не принять направления, несогласного с направлением, указываемым совестью. Пусть руководит он всю деятельность благоугодно Богу, чтоб заоблачная пристань вечности отверзла врата свои и впустила в недро свое корабль, обремененный духовными сокровищами.

Не устрашимся бурь житейского моря. Восходят волны его до небес, нисходят до бездн, но живая вера не попускает христианину потонуть в волнах свирепых. Вера возбуждает спящего на корме Спасителя, Который, в таинственном значении, представляется спящим для преплывающих житейское море учеников Его, когда сами они погрузятся в нерадение: вера вопиет ко Спасителю пламенной молитвой из сердца смиренного, из сердца, болезнующего о греховности и немощи человеческой, просит помощи, избавления, — и получает их. Господь и владыка всего воспрещает ветрам и морю, водворяет на море и в воздухе тишину велию (Мф.8:27). Вера, искушенная бурею ветра, ощущает себя окрепшею: с новыми силами, с новым мужеством приготовляется она к новым подвигам.

Не будем доверять тишине житейского моря: тишина эта — обманчива; море изменчиво. Не позволим себе предаться беспечности: корабль неожиданно может попасть на мель или удариться о неприметный подводный камень, покрытый нежной струйкой, — удариться и получить жестокое повреждение. Иногда набежит ничтожное, по-видимому, облачко: внезапно начинает извергать из себя вихри, громы, молнию, и закипело притворно-тихое море опасной бурею. Преисполнена жизнь наша скорбей, превратностей, искушений. Наветует нас ум наш: этот путеводитель нередко сам сбивается с пути и всю жизнь нашу увлекает за собою в заблуждение. Наветует нас сердце наше, склоняясь к исполнению своих собственных внушений, устраняясь от исполнения воли Божией. Наветует нас грех: и тот грех, который насажден в нас падением, и тот, который действует на нас из окружающих нас отвсюду соблазнов. Наветует нас мир, служащий суете и тлению, усиливающийся склонить всех к этому служению и при посредстве ласкательства, и при посредстве гонения. Наветуют нас враги — падшие духи; наветуют нас обладаемые ими, поработившиеся им человеки. Часто самые друзья произвольно и невольно соделываются нашими наветниками. Господь заповедал нам непрестанно бодрствовать над собою, упражняясь в добродетелях, ограждаясь от греха Словом Божиим, молитвою, верою, смирением.

Кто — животныя великия, пасущиеся в необъятном пространстве житейского моря? Ни для себя, ни для кого другого не хотел бы я сходства с этими исполинами моря, у которых одна отрада: темные глубины, густо покрытые водою, куда не досягают лучи солнца; там они живут, там пребывают, выходят по временам оттуда для добычи, для поддержания своей жизни убийством многочисленных жертв. Их влажные, дикие взоры не терпят, не выносят никакого света. Под именем их Писание разумеет людей, великих по способностям, познаниям, богатству, могуществу, но — увы! — привязанных всею душою к суете и тлению. Сердце и мысли их направлены исключительно к снисканию земного славного, земного сладостного. Они утонули, погрязли в море житейском, гоняются за одним временным, минутным, за одними призраками: преходят они, говорит Писание, стези морския (Пс.8:9). Странны эти стези! Следы их исчезают вслед за проходящими по ним, и для проходящих нет впереди никакого знака стези. Таково земное преуспеяние — не знает оно, чего ищет; сыскав желанное, уже как бы не имеет его; снова желает, ищет снова. Тяжел, несносен для сынов мира свет учения Христова. Бегут они от него в темные, глухие пропасти: в рассеянность, в многообразное развлечение, в плотские увеселения. Там, в нравственном мраке, проводят они земную жизнь, без духовной, вечной цели. Таких человеков Писание не удостаивает имени чело-веков: человек, в чести сый, не разуме, приложит скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:13). Человек — тот, кто познал себя, сказал преподобный Пимен Великий (Алфавитный Патерик и достопамятные сказания); человек — тот, кто познал свое значение, свое состояние, свое назначение. — Малыми животными моря названы люди, не одаренные особенными способностями, не наделенные богатством, могуществом, но и в таком положении служащие  суете и греху.  Они  не имеют средств к совершению обширных и громких злодеяний, но руководимые, увлекаемые, ослепляемые поврежденным злобою произволением своим, принимают участие в беззакониях, совершаемых животными великими, — сами совершают беззакония,  соответственно силам и средствам своим. Они скитаются в житейском море бессознательно, без цели. Змей — царь всем, сущим в водах (Иов.41:25), змий сей, егоже создал еси ругатися ему (Пс.103:26). Змеем назван падший ангел, по обилию злобы и лукавства, живущих в нем. Он действует по возможности тайно, чтоб действие, будучи малоприметным, было тем вернее, убийственнее. Рабы его не чувствуют цепей, которыми окованы отовсюду, — и рабство гибельное величают именем свободы и высшего счастья. Посмеваются этому змею истинные христиане, усматривая козни его чистотою ума, попирая их силою Божественной благодати, осенившей души их. — Будем подобны кораблям, стройно плывущим по морю! И их значительная часть в воде, но они не погружены всецело в воду, как погружены в ней рыбы и прочие морские животные. Невозможно, невозможно преплывающему житейское море не омочиться водами его: не должно погрязать в водах его.

В море — бесчисленное множество гадов. Что сказать о них? Уже одним наименованием сказывается все. Несчастна доля тех, которых Слово Божие лишило наименования человеков, низвело к наименованию бессловесных животных: сколько несчастнее те, которых оно, всесвятое Слово, Судия вселенной, запечатлело наименованием гадов? Не глубокие воды — постоянное жилище их и наслаждение, но зловонная и грязная тина, в которую приносятся разъяренной волной и в которой увязают все нечистоты, в которую приносятся и в которой истлевают трупы людей, погибших от морских злоключений, от кинжала пиратов житейского моря.

Братия мои! Друзья мои! Стою с вами на берегу моря, смотрю на море, исчерченное разноцветными полосами. За морем — другое море, с горящими золотыми куполами и шпилями... Между тем в храме Божием возглашается величественная многознаменательная песнь: Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею, к тихому пристанищу Твоему притек, вопию Ти: возведи от тли живот мой, Многомилостиве (6-я песнь 6-го гласа)...

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (Том 1)

Сети миродержца

Под знамением святого креста веду вас, братия, на духовное зрелище. Руководителем нашим да будет великий в угодниках Божиих Антоний, пустынножитель египетский.

Он, по действию Божественного откровения, увидел некогда сети диавола, распростертые по всему миру для уловления человеков в погибель. Увидев, что этих сетей бесчисленное множество, с плачем вопросил он Господа: «Господи! Кто же может миновать эти сети и получить спасение?» (Патерик Скитский. — Преп. авва Дорофей, Поучение 2)

Погружаюсь задумчиво в рассматривание сетей диавола. Они расставлены вне и внутри человека. Одна сеть близко присоединена к другой; в иных местах сети стоят в несколько рядов; в других сделаны широкие отверстия, но которые ведут к самым многочисленным изгибам сетей, избавление из которых кажется уже невозможным. Глядя на многокозненные сети, рыдаю горько! Невольно повторяется во мне вопрос блаженного пустынножителя: «Господи! Кто же может избавиться этих сетей?»

Расставлены сети для ума моего в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца, из источника — разума, поврежденного грехопадением, во лжи человечества, в коварстве козней льщения (Еф.4:14), по выражению апостола, писателями, которые без ума дмятся от ума плоти своея (Кол.2:18). Ближний мой, в любви к которому я должен искать спасения, соделывается для меня сетью, уловляющей меня в погибель, когда ум его уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Мой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Еще в раю стремился он неразборчиво и неосторожно к приобретению знания, для него гибельного, убийственного! По падении он сделался неразборчивее, опрометчивее: с дерзостью упивается чашею знания ядовитого, и тем решительно уничтожает в себе вкус и вожделение к Божественной чаше знания спасительного.

Для сердца моего сколько сетей! Вижу сети грубые и сети тонкие. Которые из них назвать более опасными, более страшными? Недоумеваю. Ловец искусен, — и кто ускользнет от сетей грубых, того он уловляет в сети тонкие. Конец ловитвы — один: погибель. Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества; человекоугодие, лицемерство, тщеславие — во все виды добродетели. Обман, темная прелесть носят личину духовного, небесного. Любовь душевная, часто порочная, прикрыта наружностью любви святой; сладость ложная, мечтательная выдается за сладость духовную. Миродержец всеми средствами старается удержать человека в его падшем естестве: и этого довольно, без грубых грехопадений, чтоб соделать человека чуждым Бога. Грехопадения грубые вполне заменятся, по верным расчетам ловца, гордостным мнением о себе христианина, довольствующегося добродетелями падшего естества и вдавшегося в самообольщение, — этим отчуждившегося от Христа.

Для тела столько сетей! Оно само — какая сеть! Как пользуется им миродержец! Посредством тела, снисходя его унизительным наклонностям и пожеланиям, мы приближаемся к подобию скотов бессловесных. Какая пропасть! Какое удаление, какое ниспадение от Божественного подобия! В эту глубокую, страшно далекую от Бога пропасть мы низвергаемся, когда предаемся грубым плотским наслаждениям, называемым, по их греховной тяжести, падениями. Но и менее грубые плотские наслаждения не менее пагубны. Ради их оставляется попечение о душе, забывается Бог, небо, вечность, назначение человека. Миродержитель старается содержать нас в непрестанном развлечении, омрачении, посредством наслаждений телесных! Чрез чувства, эти двери в душу, которыми она сообщается с видимым миром, он непрестанно вводит в нее чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен. Гремит в знаменитых земных концертах музыка, выражающая и возбуждающая различные страсти; эти страсти представлены на земных театрах, взволнованы в земных увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает спасающее его добро Божественное и кровь Богочеловека, которой мы искуплены.

Вот слабое начертание сетей, расставленных миродержцем для уловления христиан. Начертание слабое, но едва ли оно не навело на вас, братия, справедливого ужаса, едва ли в душе вашей не родился вопрос: «Кто же может избежать этих сетей?»

Картина страшная еще не кончена! Еще, еще возбуждается кисть моя, водимая Словом Божиим, к живописи.

Что гласит Слово Божие? Оно возвещает предсказание, сбывающееся в глазах наших, предсказание, что во времена последние, по причине умножения беззакония изсякнет любы многих (Мф.24:12). Неложное Слово Божие, более твердое, нежели небо и земля, возвещает нам умножение в последние времена сетей диавольских и умножения числа погибающих в этих сетях.

Точно! Гляжу на мир — вижу: сети диавола умножились, в сравнении с временами первенствующей Церкви Христовой, умножились до бесконечности. Умножились книги, содержащие лжеучение; умножились умы, содержащие и сообщающие другим лжеучение; умалились, умалились до крайности последователи святой Истины; усилилось уважение к добродетелям естественным, доступным для иудеев и язычников; явилось уважение к добродетелям прямо языческим, противным самому естеству, взирающему на них, как на зло; умалилось понятие о добродетелях христианских, не говорю уже как умалилось, почти уничтожилось, исполнение их на самом деле; развилась жизнь вещественная; исчезает жизнь духовная; наслаждения и попечения телесные пожирают все время; некогда даже вспомнить о Боге. И это все обращается в обязанность, в закон. От умножения беззакония изсякнет любы многих, и тех, которые удержались бы в любви к Богу, если б зло не было так всеобще, если б сети диавола не умножились до такой бесчисленности.

Справедлива была печаль блаженного Антония. Тем справедливее печаль христианина нынешних времен, при зрении сетей диавольских; основателен плачевный вопрос: «Господи! Кто же из человеков может миновать эти сети и получить спасение?»

На вопрос преподобного пустынножителя последовал от Господа ответ: «Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему».

Божественный ответ! Как он отъемлет от сердца всякое сомнение, изображает в кратких словах верный способ победы над супостатом нашим, способ расторжения, уничтожения много плетенных его козней, устроенных при помощи многолетней и многозлобной его опытности. Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. Охраним его от испытания лжеучений, прикрытых именем и личиной христианского учения. Смирим его в послушание Церкви, низлагая всякое помышление, взимающееся на разум Христов (2Кор.8:5), на разум Церкви. Прискорбен сначала для ума тесный путь послушания Церкви, но он выводит на широту и свободу разума духовного, пред которым исчезают все мнимые несообразности, находимые плотским и душевным разумом в точном повиновении Церкви. Не дозволим ему чтения о духовных предметах другого, кроме как в книгах, написанных писателями истинной Церкви, о которых сама Церковь засвидетельствовала, что они — органы Святаго Духа. Читающий святых писателей неприметно приобщается обитающему в них и глаголющему ими Святому Духу; читающий сочинителей еретических, хотя бы они своим еретическим сонмищем и украшены были прозванием святых, приобщается лукавому духу прелести (Св. Петр Дамаскин, Добротолюбие, ч. 1. О рассуждении): за непослушание Церкви, в котором гордость, он впадает в сети миродержителя.

Как поступить с сердцем? — Привьем к этой дикой маслине сучец от маслины плодовитой, привьем к нему свойства Христовы, приучим его к смирению евангельскому, будем принуждать насильно к принятию воли Евангелия. Увидев его разногласие с Евангелием, непрестанное противоречие, непокорность Евангелию, увидим в этом противодействии, как в зеркале, наше падение. Увидев падение наше, восплачем о нем пред Господом, Создателем нашим и Искупителем, возболим печалью спасительной; дотоле будем пребывать в этой печали, доколе не узрим исцеления нашего. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19), преданием его в ловитву врагу. Бог — Создатель наш и полный Владыка: Он может воссоздать сердце наше, — и претворит Он сердце, неотступно вопиющее Ему плачем и молитвою, из сердца грехолюбивого в сердце боголюбивое, святое.

Будем хранить телесные чувства наши, не впуская чрез них грех в клеть душевную. Обуздаем любопытное око и любопытное ухо; возложим жестокую мзду на малый член тела, но производящий сильные потрясения, на язык наш; смирим бессловесные стремления тела воздержанием, бдением, трудами, частым воспоминанием о смерти, внимательной, постоянной молитвою. Как непродолжительны телесные наслаждения! Каким смрадом они оканчиваются! Напротив того, тело, огражденное воздержанием и хранением чувств, омовенное слезами покаяния, освященное частыми молитвами, зиждется таинственно в храм Святаго Духа, соделывающего все покушения врага на человека безуспешными.

«Смиренномудрие минует все сети диавольские, и они даже не могут прикоснуться к нему». Аминь.

1846 года. Сергиева пустынь.

 

 

 

Святитель Игнатий Брянчанинов (письма к мирянам)

Письмо 201

"Знамение Христово". - Утешение в скорби

Ни в какое время душа моя не была столь полна участия к вам, как теперь... жалостно смотрю на вас, на странника, претерпевшаго кораблекрушение в житейском море, выкинутаго свирепою волною на берег приморский... На этом берегу – тихая обитель иноков – пристань от бурь житейскаго моря... Подхожу к вам... вижу: этот странник, орошенный холодною волною – мой старинный знакомый! – и первая мысль, первое чувство: приютить, обогреть странника, утешить друга и, если есть в руке моей средство помощи, положить это средство в его руки, принести к ногам его!..

Такия ощущения родились в душе моей при прочтении вашего письма!.. Не взыщите, что в заглавии строк моих я не поставил светскаго титула, заменив его “знамением Христовым”. Пусть знамя Христово развевается над словом моим... И вы стали под это знамя! Вождь крестоносцев говорит: “Иго Мое благо, и бремя Мое легко есть”. – Давно уже был вам призыв под это знамя! – теперь вы выкинуты под сень его насильственно, гневною волною. На эту волну смотрел Бог!

Благословен поступок ваш: вы не уклонились ни направо, ни налево; – в час скорби вашей вы кинулись в храм Его, в святую обитель. И Бог принял вас...

Не для играний – человек на земле! не для играний... Не маловажно, что Бог создал человека по образу и подобию Своему! Не маловажно, что Сын Божий искупил падшаго человека Своею кровию!.. Надо дать цену этим щедротам Бога! надо дать цену всесвятой Крови Богочеловека!.. Нет! не оценивают их достойно те, которые обращают на веру поверхностное, мимоходное внимание, а все внимание души своей истощают на играния суетным, временным, тленным. И те, которые всю жизнь свою посвятили Богу – ничего не сделали, не принесли ничего достойнаго в сравнении с благодеяниями Божиими! – Один, один достоин стать пред Богом: дух, исполненный сокрушения и смирения. Это достоинство человеческое одно признал Сам Бог достоинством. И может стать в таком расположении дух наш – когда он уклонится от всех играний.

Не советую вам выходить из того наружнаго круга, в который вы поставлены Промыслом Божиим. Узы ваши – узы священныя. На них священная печать, наложенная благословением Божиим, призванная таинством церковным и сопутствующими ему молитвами. Уединением вашим – да будет душа ваша, умерщвленная для мира; святою обителию вашею – да будет душа ваша, – да будет она обителию всех евангельских добродетелей. Играния да заменятся существенным, и тени – истиною. Нет возможности приступить к Богу иначе, как по тернию скорбей. Допущенный к Богу – приступил к сокровищнице всех благ, временных и вечных. Бог – кого хочет приблизить к Себе, попускает тому скорбь. Волна, которою вы закинуты в страну креста, послана на вас Богом, любящим и избирающим вас, – послана как буря и кит были посланы на пророка Иону.

Если милосердый Господь возвратит меня в приморскую обитель пр. Сергия, – надеюсь увидеть вас там, увидеть чтоб укреплять и утешать утешением и крепостию от Господа. Давно душа ваша избрала душу мою в пристань искренности, – даже теперь не покидает этой пристани, полуразбитой волнами, постоянными и давно злящимися бурями далеко отдвинутой... И да исполнится над нами слово воплощеннаго Бога, Который сказал: “Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их” (Матф. 18, 20).