Святитель Игнатий Брянчанинов (письма к мирянам)
О чтении правила для мирян
Спешу представить вам слабый опыт правила, который я назвал: “Чин внимающаго себе посреди мира”. Внушилось мне сделать его по возможности общим, для того, чтоб он вас нисколько не стеснял. Тем более показалось мне это удобным, что я вам передал лично, как читать, по обычаю внимательных, утренния и вечерния молитвы и акафист Сладчайшему Иисусу, т.е. не спешно, очень не спешно, даже протяжно, не стремясь к тому, чтоб прочитать за один раз весь акафист, или все собрание вечерних и утренних молитв, но заботясь о том, чтоб читаемый вами известный отдел этих молитвословий был прочитан со вниманием, как во уши Господа Бога, а не на воздух. Руководство для деятельной жизни – Евангельския заповеди. Руководствуйтесь ими в дворце вашем, как руководствовался ими святый Давид в дворце своем. Этот царь говорил молитвенно Богу о заповедях Его: Свет стезям моим закон Твой; ко всем заповедям Твоим направляхся, всяк путь неправды возненавидех; путь неправды отстави от мене и законом Твоим помилуй мя; возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия; живи мя в заповедех Твоих (Псал. 118). Величайшие святые отцы повелевают, чтоб правило для христианина было как можно проще и малосложнее. Великий Варсонофий говорит, что врата в Царство Небесное узки и что не надо давать широкаго правила для вшествия в них; широкое правило даже может помешать вшествию в них, потому что, гоняясь за мелочами, мы можем упустить важнейшее.
О молитвенном правиле
(Азбука веры)
- - -
"Качество истинной молитвы состоит в том, когда ум во время молитвы находится во внимании, а сердце сочувствует уму." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Заключай ум в произносимых словах молитвы, и сохранишь его во внимании (Лествица. Слово 28, гл. 17). Имей глаза на устах или закрытыми [Совет старца, иеромонаха Серафима Саровского. О том, что полезно молиться при закрытых глазах, сказано и в 11 наставлении его, о молитве. Издание 1844 г. Москва.]: этим будешь способствовать соединению ума с сердцем. Произноси слова с крайнею неспешностью и будешь удобнее заключать ум в слова молитвы: ни одно слово твоей молитвы не будет произнесено, не будучи одушевлено вниманием." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Ум, предстоя внимательною молитвою пред невидимым Богом, должен быть и сам невидим, как образ невидимого Божества: то есть ум не должен представлять ни в себе, ни из себя, ни пред собою никакого вида, — должен быть совершенно безвидным. Иначе: ум должен быть вполне чужд мечтания, сколько бы ни казалось это мечтание непорочным и святым [Преподобные Каллист и Игнатий. О безмолвии и молитве. Слово 73. Добротолюбие, ч. 2 и Лествица. Слово 28, гл. 42.]." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Во время молитвы не ищи восторгов, не приводи в движение твоих нервов, не горячи крови. Напротив — содержи сердце в глубоком спокойствии, в которое оно приводится чувством покаяния: вещественный огнь, огнь естества падшего, отвергается Богом. Сердце твое нуждается в очищении плачем покаяния и молитвою покаяния" (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Первые слова Спасителя к падшему человечеству были: Покайтеся, приближися бо Царствие небесное (Мф.6:17). Посему, доколе не войдешь в это Царство, стучись во врата его покаянием и молитвою." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Истинная молитва есть голос истинного покаяния. Когда молитва не одушевлена покаянием, тогда она не исполняет своего назначения, тогда не благоволит о ней Бог. Он не уничижит дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно (Пс.50:19)." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Спаситель мира называет блаженными нищих духом, то есть имеющих о себе самое смиренное понятие, считающих себя существами падшими, находящимися здесь, на земле, в изгнании, вне истинного своего отечества, которое — небо. Блаженни нищии духом, молящиеся при глубоком сознании нищеты своей, яко тех есть Царство небесное (Мф.5:3). Блаженни плачущии в молитвах своих от ощущения нищеты своей, яко тии утешатся (Мф.5:4) благодатным утешением Святаго Духа, которое состоит в Христовом мире и в любви о Христе ко всем ближним. Тогда никто из ближних, и злейший враг, не исключен из объятий любви молящегося; тогда молящийся бывает примирен со всеми тягостнейшими обстоятельствами земной жизни." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Рассеянность окрадывает молитву. Помолившийся с рассеянностью ощущает в себе безотчетливую пустоту и сухость. Постоянно молящийся с рассеянностью лишается всех плодов духовных, обыкновенно рождающихся от внимательной молитвы, усваивает себе состояние сухости и пустоты. Из этого состояния рождается хладность к Богу, уныние, омрачение ума, ослабление веры, и от них мертвость в отношении вечной, духовной жизни. Все же это, вместе взятое, служит явным признаком, что такая молитва не принимается Богом." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Мечтательность в молитве еще вреднее рассеянности. Рассеянность делает молитву бесплодною, а мечтательность служит причиною плодов ложных: самообольщения и, так называемой святыми отцами, бесовской прелести. Изображения предметов видимого мира и сочиняемые мечтательностью изображения мира невидимого, напечатлеваясь и замедляясь в уме, соделывают его как бы вещественным, переводят из Божественной страны Духа и Истины в страну вещества и лжи. В этой стране сердце начинает сочувствовать уму не духовным чувством покаяния и смирения, а чувством плотским, чувством кровяным и нервным, безвременным и беспорядочным чувством наслаждения, столько несвойственного грешникам, чувством неправильным и ложным мнимой любви к Богу. Преступная и мерзостная любовь представляется неискусным в духовных опытах святою, а на самом деле она — только беспорядочное ощущение неочищенного от страстей сердца, наслаждающегося тщеславием и сладострастием, приведенными в движение мечтательностью. Такое состояние есть состояние самообольщения. Если человек укоснит в нем, то являющиеся ему образы получают чрезвычайную живость и привлекательность. Сердце при явлении их начинает разгорячаться и наслаждаться беззаконно, или, по определению Священного Писания, прелюбодействовать (Пс.72:27). Ум признает такое состояние благодатным, божественным: тогда — близок переход к явной прелести бесовской, при которой человек теряет самовластие, делается игралищем и посмешищем лукавого духа. От мечтательной молитвы, приводящей человека в это состояние, с гневом отвращается Бог. И сбывается над молящимся такой молитвой приговор Писания: Молитва его да будет в грех [Пс. 108:7], [Преподобный Симеон Новый Богослов. О первом образе молитвы у преподобного Синаита, гл. 131. Добротолюбие. Ч. 1]." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Отвергай благие, по-видимому, помышления и светлые, по-видимому, разумения, приходящие к тебе во время молитвы, отвлекающие тебя от молитвы (Лествица. Слово 28, гл. 59). Они выходят из области лжеименного разума, — восседают, как бы всадники на конях, на тщеславии. Закрыты мрачные лица их, чтоб ум молящегося не мог узнать в них врагов своих. Но потому именно, что они враждебны молитве, отвлекают от нее ум, уводят его в плен и тягостное порабощение, обнажают и опустошают душу, потому именно познаются, что они — враги, и из области миродержца. Духовный разум, разум Божий, содействует молитве, сосредоточивает человека в самом себе, погружает его во внимание и умиление, наводит на ум благоговейное молчание, страх и удивление, рождающиеся от ощущения присутствия и величия Божиих. Это ощущение в свое время может очень усилиться, и соделать молитву для молящегося страшным судилищем Божиим (Лествица. Слово 28, гл. 1)." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Для новоначальных полезнее краткие и частые моления, нежели продолжительные, удаленные одно от другого значительным пространством времени [Святой Димитрий Ростовский, ч. 1. Внутренний человек, гл. 4.]." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Намереваясь сделать что или желая чего, также в затруднительных обстоятельствах жизни, повергай мысль твою в молитве пред Богом: проси того, что считаешь себе нужным и полезным; но исполнение и неисполнение твоего прошения предоставляй воле Божией в вере и уповании на всемогущество, премудрость и благость воли Божией. Этот превосходный образ моления даровал нам Тот, Кто молился в саду Гефсиманском, да мимо идет определенная Ему чаша. Обаче не Моя воля, заключил Он молитву Свою ко Отцу: но Твоя да будет (Лк.22:42)." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Он говорит как бы так: кто хочет просить чего-нибудь, тот пусть, во-первых, просит необходимого, относительно испрошения чего он не может обмануться, то есть Царства Божия и правды Его (Мф. 6, 33). Потом пусть просит этого постоянно, - не так, что немного помолился, да тотчас и отступился, ибо это свойственно гордым, но пусть просит неотступно, терпеливо ожидая получения со смирением душевным." (Благовестник)
"Без внимания молящийся и потому не понимающий произносимых им слов, что другое для себя самого, как не иностранец? Основываясь на этом, преподобный Нил Сорский говорит, что молящийся гласом и устами, без внимания, молится на воздух, а не Богу [Предисловие от Писаний святых отцов о мысленном делании, сердечном и умном хранении и проч.]. «Странно твое желание, чтоб Бог тебя услышал, когда ты сам себя не слышишь!» — говорит святой Димитрий Ростовский, заимствуя слова у священномученика Киприана Карфагенского (Внутренний человек, гл. 3). А это точно случается с молящимися устами и гласом без внимания: они до того не слышат себя, до того допускают себе развлечение, так далеко удаляются мыслями от молитвы на посторонние предметы, что нередко случается им внезапно останавливаться, забыв, что читали; или же они начинают вместо слов читаемой молитвы говорить слова из других молитв, хотя открытая книга и пред их глазами. Как святым отцам не порицать такой невнимательной молитвы, повреждаемой, уничтожаемой рассеянностью! «Внимание, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — должно быть столько связуемо и неразлучно с молитвою, сколько связуется тело с душою, которые не могут быть разлучены, не могут быть одно без другого. Внимание должно предварять и стеречь врагов, как некоторый страж; оно первое да подвизается на грех, да противостоит лукавым помыслам, приходящим к сердцу; вниманию же да последует молитва, немедленно истребляющая и умерщвляющая все лукавые помыслы, с которыми внимание во-первых начало борьбу: ибо оно одно не может их умертвить. От этой борьбы, производимой вниманием и молитвою, зависит жизнь и смерть души. Если храним молитву посредством внимания чистою, то преуспеваем. Если же не стараемся хранить ее чистою, но оставляем нестрегомою, то ее оскверняют лукавые помыслы, — мы соделываемся непотребными, лишаемся преуспеяния»." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Уста и язык, часто упражняющиеся в молитве и чтении Слова Божия, стяжевают освящение, соделываются неспособными к празднословию, смеху, к произнесению слов шуточных, срамных и гнилых." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Хочешь ли научиться отгонять скоро и с силою помыслы, насеваемые общим врагом человечества? Отгоняй их, когда ты один в келье, гласною внимательною молитвою, произнося слова ее неспешно, с умилением. Оглашается воздух внимательною, устною и гласною молитвою — и объемлет трепет князей воздушных, расслабляются мышцы их, истлевают и рушатся сети их! Оглашается воздух внимательною устною и гласною молитвою — и приближаются святые Ангелы к молящимся и поющим, становятся в их лики, участвуют в их духовных песнопениях, как удостоились это зреть некоторые угодники Божии, и между прочими наш современник, блаженный старец Серафим Саровский." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Надо заметить, что преподобные иноки первых времен и все желавшие преуспеть в молитве отнюдь не занимались или весьма мало занимались собственно пением, а под именем псалмопения, о котором упоминается в житиях и писаниях их, должно разуметь крайне неспешное, протяжное чтение псалмов и других молитв. Протяжное чтение необходимо для сохранения строгого внимания и избежания рассеянности. По протяжности и сходству с пением такое чтение названо псалмопением." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Собственно чтением отцы называют чтение Священного Писания и писаний святых отцов, а молитвою они называют по преимуществу молитву Иисусову, также молитву мытаря и другие самые краткие молитвы, обильно заменяющие псалмопение, что для новоначальных непостижимо и не может быть им объяснено с удовлетворительностью, как превысшее душевного разума и объясняемое единственно блаженным опытом." (святитель Игнатий Брянчанинов)
"Со мною был следующий, достойный замечания, случай. Посетил меня однажды Афонский иеросхимонах, бывший в России за сбором. Мы сели в моей приемной келлии, и он стал говорить мне: «Помолись о мне, отец: я много сплю, много ем». Когда он говорил мне это, я ощутил жар, из него исходивший, потому и отвечал ему: «Ты не много ешь и не много спишь. Но нет ли в тебе чего особенного?» — и просил его войти во внутреннюю мою келлию. Идя пред ним и отворяя дверь во внутреннюю келлию, я молил мысленно Бога, чтоб Он даровал гладной душе моей попользоваться от Афонского иеросхимонаха, если он — истинный раб Божий. Точно: я заметил в нем что-то особенное. Во внутренней келлии мы опять уселись для беседы, и я начал просить его: «Сделай милость, научи меня молитве. Ты живешь в первом монашеском месте на земле, среди тысяч монахов: в таком месте и в таком многочисленном собрании монахов непременно должны находиться великие молитвенники, знающие молитвенное тайнодействие и преподающие его ближним, по примеру Григориев Синаита и Паламы, по примеру многих других Афонских светильников».
Иеросхимонах немедленно согласился быть моим наставником, — и, о ужас! с величайшим разгорячением начал передавать мне вышеприведенный способ восторженной, мечтательной молитвы. Вижу: он в страшном разгорячении! у него разгорячены и кровь и воображение! он — в самодовольстве, в восторге от себя, в самообольщении, в прелести! Дав ему высказаться, я начал понемногу, в чине наставляемого, предлагать ему учение святых Отцов о молитве, указывая его в Добротолюбии и прося объяснить мне это учение. Афонец пришел в совершенное недоумение. Вижу: он вполне не знаком с учением Отцов о молитве! При продолжении беседы говорю ему: «Смотри, старец! будешь жить в Петербурге, — никак не квартируй в верхнем этаже; квартируй непременно в нижнем». — «Отчего так?» возразил Афонец. «Оттого, — отвечал я, — что если вздумается Ангелам, внезапно восхитив тебя, перенести из Петербурга в Афон, и они понесут из верхнего этажа да уронят, то убьешься до смерти; если же понесут из нижнего и уронят, то только ушибешься». — «Представь себе, — отвечал Афонец, сколько уже раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что Ангелы восхитят меня и поставят на Афоне!» Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимой не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить Афонца, чтоб он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный святыми Отцами, состоящий в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы [Лествица. Слово 28, гл. 17]. При этом сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах; как сказал преподобный Марк Подвижник: «Ум, неразвлеченно молящийся, утесняет сердце: сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» [Пс. 50:19. — Слово о мнящихся от дел оправдитися, гл. 34. Добротолюбие. Ч. 1]. «Когда ты испытаешь над собою, сказал я Афонцу, — то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самого такой опыт неудобен по развлеченной жизни, проводимой мною». Афонец охотно согласился на мое предложение. Через несколько дней приходит он ко мне и говорит: «Что сделал ты со мною?» — «А что?» — «Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали, и уже не могу возвратиться к ним». Далее в беседе с Афонцем я не видел той самонадеянности и той дерзости, которые были очень заметны в нем при первом свидании и которые обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил даже желание услышать для себя мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться по наружному образу жизни от прочих иноков, потому что такое отличие себя ведет к высокоумию [Лествица. Слово 4, гл. 82, 83. Преподобный Варсонофий Великий, ответ 275. Житие и наставления преподобного Аполлоса. Патерик Алфавитный], то он снял с себя вериги и отдал их мне. Через месяц он опять был у меня и сказывал, что жар в теле его прекратился, что он нуждается в теплой одежде и спит гораздо более. При этом он говорил, что на Афонской горе многие, и из пользующихся славою святости, употребляют тот способ молитвы, который был употребляем им, научают ему и других. Не мудрено! Святой Симеон Новый Богослов, живший за восемь столетий до нашего времени, говорит, что внимательною молитвою занимаются очень немногие [О третьем образе молитвы. Добротолюбие. Ч. 1]. Преподобный Григорий Синаит, живший в четырнадцатом столетии по Рождестве Христове, когда прибыл на Афонскую гору, то нашел, что многочисленное монашество ее не имеет никакого понятия об умной молитве, а занимается лишь телесными подвигами, совершая молитвы лишь устно и гласно [Житие преподобного Григория Синаита Добротолюбие. Ч. 1]. Преподобный Нил Сорский, живший в конце XV и начале XVI века, посетивший также Афонскую гору, говорит, что в его время число внимательных молитвенников оскудело до крайности [Предисловие к «Преданию, или Уставу Скитскому»]. Старец-архимандрит Паисий Величковский переместился на Афонскую гору из Молдавии в 1747 г. Он ознакомился коротко со всеми монастырями и скитами, беседовал со многими старцами, которых признавало общее мнение Святой Горы опытнейшими и святыми иноками. Когда же он начал вопрошать этих иноков о книгах святых Отцов, написавших об умной молитве, оказалось, что они не только не знали о существовании таких писаний, но даже не знали имен святых писателей: тогда «Добротолюбие» еще не было напечатано на греческом языке [Отрывок письма старца Паисия к старцу Феодосию. Писания Паисия. Издание Оптиной Пустыни]. Внимательная молитва требует самоотвержения, а на самоотвержение решаются редкие. Заключенный в себя вниманием, находящийся в состоянии недоумения от зрения своей греховности, неспособный к многословию и вообще к эффекту и актерству, представляется для не знающих таинственного подвига его каким-то странным, загадочным, недостаточным во всех отношениях. Легко ли расстаться с мнением мира! И миру — как познать подвижника истинной молитвы, когда самый подвиг вовсе не известен миру? То ли дело — находящийся в самообольщении! Не ест, не пьет, не спит, зимой ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкою наглостию, без всякой правильности, без толку и смыслу, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением, и по причине этого горестного, гибельного разгорячения. Святой, да и только! Издавна замечены вкус и влечение к таким в обществе человеческом: Приемлете , пишет Апостол Павел к Коринфянам, аще кто вас порабощает, аще кто поядает, аще кто не влепоту проторит, аще кто по лицу биет вы, аще кто величается [Вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо (2 Кор. 11:20)]. Далее святой Апостол говорит, что он, бывши в Коринфе, не мог вести себя дерзко и нагло: поведение его было запечатлено скромностию, кротостию и тихостию Христовою [2 Кор. 10:1]." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Некоторый чиновник, живший в Петербурге, занимался усиленным молитвенным подвигом, и пришел от него в необычайное состояние. О подвиге своем и о последствиях его он открывал тогдашнему протоиерею церкви Покрова Божией Матери, что в Коломне. Протоиерей, посетив некоторый монастырь Санкт-Петербургской епархии, просил одного из монашествующих того монастыря побеседовать с чиновником. «Странное положение, в которое чиновник пришел от подвига, — говорил справедливо протоиерей, — удобнее может быть объяснено жителями монастыря, как более знакомыми с подробностями и случайностями аскетического подвига». Монах согласился. Через некоторое время чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас рассказывать о своих видениях: что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость и так далее. Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: «Не приходила ли вам мысль убить себя?» «Как же! — отвечал чиновник. — Я уже был кинувшись [Оборот речи, употребляемый жителями Петербурга] в Фонтанку, да меня вытащили». Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, при чем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие, — и человеческое самообольщение перешло в явную бесовскую прелесть. Чиновник видел свет телесными очами; благоухание и сладость, которые он ощущал, были также чувственные. В противоположность этому, видения святых и их сверхъестественные состояния вполне духовны [Святой Исаак Сирский. Слово 65]: подвижник соделывается способным к ним не прежде, как по отверзении очей души Божественною благодатию, причем оживают и прочие чувства души, дотоле пребывающие в бездействии [Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово о вере. Добротолюбие. Ч. 1]; принимают участие в благодатном видении и телесные чувства святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа, и неправильность состояния, доставляемого способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. «Как отказаться мне от явной благодати!» — возражал он.
Вслушиваясь в поведания чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость, и вместе представлялся он мне каким-то смешным. Например, он сделал монаху следующий вопрос: «Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает капать на пол: не грешно ли это?»
Точно: находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление, как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукавого, отверженного духа. Представляют они собою и смешное зрелище: посмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни плена своего, ни странности поведения прельщенные не понимают, сколь бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Когда желаем предстать царю земному, то приготовляемся к этому с особенной тщательностью: изучаем, какое должно быть при беседе с ним настроение наших сердечных чувств, чтоб по порыву какого-нибудь чувства не увлечься в слово или движение, царю неприятное; заблаговременно придумываем, что говорить ему, чтоб говорить одно угодное, и тем расположить его к себе; заботимся о том, чтоб самый наружный вид наш привлек его внимание к нам. Тем более мы должны сделать приличное приготовление, когда желаем предстать Царю царей и вступить молитвою в беседу с Ним." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце (1Цар.16:7), но в человеке расположение сердца наиболее сообразуется с положением лица его, его наружности. И потому давай при молитве самое благоговейное положение телу. Стой, как осужденный, с поникшею главой, не смея воззреть на небо, с опущенными вниз руками или сложив их сзади, как бы от связания веревками, как обыкновенно бывают связаны схваченные на месте преступления преступники. Звук голоса твоего да будет жалостным звуком плача, стоном уязвленного смертоносным орудием или терзаемого лютою болезнью." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Бог зрит на сердце. Он видит самые сокровенные, самые тончайшие помышления и ощущения наши; видит все прошедшее и все будущее наше. Бог — вездесущ. И потому стой на молитве твоей, как бы ты стоял пред Самим Богом. Точно ты стоишь пред Ним! Ты стоишь пред Судьею твоим и полновластным Владыкою, от Которого зависит твоя участь во времени и в вечности. Употреби твое предстояние пред Ним на устроение твоего благополучия; не допусти, чтоб это предстояние, по недостоинству своему, послужило для тебя причиною казней временных и вечных." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Намереваясь принести Богу молитву, отвергни все помышления и попечения земные. Не занимайся мыслями, которые тогда придут к тебе, как бы они не казались важными, блестящими, нужными. Отдай Божие Богу, а нужное для временной жизни успеешь отдать в свое время. Невозможно в одно и то же время работать Богу молитвою и занимать ум помышлениями и попечениями посторонними." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Пред молитвою покади в сердце твоем фимиамом страха Божия и святого благоговения: помысли, что ты прогневал Бога бесчисленными согрешениями, которые Ему явнее, нежели самой совести твоей: постарайся умилостивить Судью смирением. Остерегись! Не возбуди Его негодования небрежением и дерзостью: Он благоволит, чтоб даже ближайшие к Нему, чистейшие ангельские Силы предстояли Ему со всяким благоговением и святейшим страхом (см. Пс.88:8)." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Риза души твоей должна сиять белизною простоты. Ничего не должно быть тут сложного! Не должны примешиваться лукавые помыслы и ощущения тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия, высокоумия, сладострастия — этих темных и зловонных пятен, которыми бывает испещрена душевная одежда молящихся фарисеев.
Вместо жемчугов и алмазов, вместо золота и серебра, укрась себя целомудрием, смиренномудрием, слезами кротости и духовного разума, а прежде нежели получишь эти слезы, слезами покаяния; укрась себя младенческим, ангельским незлобием: вот драгоценная утварь! Когда увидит Царь царей на душе эту утварь: склоняются к душе — Его милостивые взоры." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Прощение всех, всех без исключения обид, и самых тягчайших — непременное условие успеха в молитве. Егда стоите молящеся, повелевает Спаситель, отпущайте, аще что имате на кого, да и Отец ваш, иже есть на небесех, отпустит вам согрешения ваша. Аще ли же вы не отпущаете, ни Отец ваш, иже есть на небесех, отпустит вам согрешений ваша (Мк.11:25-26). «Молитвы памятозлобных — посевы на камне», — сказал преподобный Исаак Сирский (Слово 89)." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Душа молитвы — внимание [Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово о трех образах молитвы. Добротолюбие, ч. 1.]. Как тело без души мертво, так и молитва без внимания — мертва. Без внимания произносимая молитва обращается в пустословие, и молящийся так сопричисляется к приемлющим имя Божие всуе." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Произноси слова молитвы неспешно; не позволяй уму скитаться повсюду, но затворяй его в словах молитвы (Лествица. Слово 28). Тесен и прискорбен этот путь для ума, привыкшего странствовать свободно по вселенной, но путь этот приводит ко вниманию. Кто вкусит великое благо внимания, тот возлюбит утеснять ум на пути, ведущем ко блаженному вниманию." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Воспрещай себе рассеянность мыслей при молитве, возненавидь мечтательность, отвергни попечения силою веры, ударяй в сердце страхом Божиим, и удобно приучишься ко вниманию." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Молящийся ум должен находиться в состоянии вполне истинном. Мечтание, как бы ни было приманчивым и благовидным, будучи собственным, произвольным сочинением ума, выводит ум из состояния Божественной истины, вводит в состояние самообольщения и обмана, а потому оно и отвергается в молитве. Ум во время молитвы должно иметь и со всею тщательностью сохранять безвидным, отвергая все образы, рисующиеся в способности воображения: потому что ум в молитве предстоит невидимому Богу, Которого невозможно представить никаким вещественным образом. Образы, если их допустит ум в молитве, соделаются непроницаемой завесою, стеною между умом и Богом. «Те, которые в молитвах своих не видят ничего, видят Бога», — сказал преподобный Мелетий Исповедник [Сочинение «О молитве» сего угодника Божия помещено в книге Класы, издания Оптиной пустыни.]." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Если б во время молитвы твоей представился тебе чувственно или изобразился сам собою в тебе умственно вид Христа или Ангела, или какого Святого, — словом сказать, какой бы то ни было образ, никак не принимай этого явления за истинное, не обрати на него никакого внимания, не вступи с ним в беседу [Преподобный Григорий Синаит. О прелести, главы зело полезные. Добротолюбие, ч. 1.]. Иначе непременно подвергнешься обману и сильнейшему повреждению душевному, что и случилось со многими. Человек, до обновления его Святым Духом, неспособен к общению со святыми духами. Он, как находящийся еще в области духов падших, в плену и в рабстве у них, способен видеть только их, и они нередко, заметив в нем высокое мнение о себе и самообольщение, являются ему в виде Ангелов светлых, в виде Самого Христа, для погубления души его." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Святые иконы приняты Святой Церковью для возбуждения благочестивых воспоминаний и ощущений, а отнюдь не для возбуждения мечтательности. Стоя пред иконою Спасителя, стой как бы пред Самим Господом Иисусом Христом, вездесущим по Божеству и иконою Своею присутствующим в том месте, где она находится. Стоя пред иконою Божией Матери, стой как бы пред Самою Пресвятою Девою, но ум твой храни безвидным: величайшая разница быть в присутствии Господа и предстоять Господу или воображать
Господа. Ощущение присутствия Господня наводит на душу спасительный страх, вводит в нее спасительное чувство благоговения, а воображение Господа и святых Его сообщает уму как бы вещественность, приводит его к ложному, гордому мнению о себе, — душу приводит в ложное состояние, состояние самообольщения (Слово преп. Симеона о трех образах молитвы)." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Высокое состояние — ощущение присутствия Божия! Им удерживается ум от беседы с чуждыми помыслами, наветующими молитву; по причине его обильно ощущается ничтожество человека; по причине его является особенная бдительность над собою, хранящая человека от согрешений, даже самомалейших. Ощущение присутствия Божия доставляется внимательной молитвою. Много способствует к приобретению его и благоговейное предстояние пред святыми иконами." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Приноси Богу молитвы тихие и смиренные, а не пылкие и пламенные. Когда соделаешься таинственным священнослужителем молитвы, тогда взойдешь в Божию скинию и оттуда наполнишь священным огнем кадильницу молитвенную. Огнь нечистый — слепое, вещественное разгорячение крови — воспрещено приносить пред Всесвятого Бога.
Священный огнь молитвы, заимствуемый из Божией скинии, — святая любовь, изливаемая в истинных христианах Духом Святым (Рим.5:5). Силящийся совокупить молитву с огнем крови мнит, в самообольщении своем, обманутый мнением о себе, совершать служение Богу, а на самом деле прогневляет Его.
Не ищи в молитве наслаждений: они отнюдь не свойственны грешнику. Желание грешника ощутить наслаждение есть уже самообольщение. Ищи, чтоб ожило твое мертвое, окаменевшее сердце, чтоб оно раскрылось для ощущения греховности своей, своего падения, своего ничтожества, чтоб оно увидело их, созналось в них с самоотвержением. Тогда явится в тебе истинный плод молитвы: истинное покаяние. Ты восстенаешь пред Богом, и будешь вопиять к Нему молитвою из бедственного состояния души, тебе внезапно открывшегося; будешь вопиять, как из темницы, как из гроба, как из ада.
Покаяние рождает молитву и в сугубом количестве рождается от дщери своей." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Тягостным, скучным, сухим представляется молитвенный подвиг для ума, привыкшего заниматься одними тленными предметами. С трудом приобретается навык к молитве; когда ж приобретается этот навык тогда он делается источником непрестанного духовного утешения.
Молитва, как уже сказано выше, мать всех добродетелей: стяжи мать! С нею придут и чада ее в дом души твоей, соделают его святилищем Божиим." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Пред начинанием всякого дела приноси молитву Богу; ею привлекай благословение Божие на дела твои и ею суди дела твои: помышление о молитве останавливает от дел, противных заповедям Божиим.
Кто пред всяким делом и словом обращается молитвою к Богу о вразумлении, помощи и благословении, тот совершает жительство свое как бы под взорами Бога, под Его руководством. Навык к такому поведению удобен; ничего нет быстрее ума, сказал Великий Варсонофий, ничего нет удобнее, как возводить, при всякой встречающейся нужде, ум к Богу (Ответ 216).
В трудных обстоятельствах жизни учащай молитвы к Богу. Вернее прибегать к молитвам, нежели к пустым соображениям слабого человеческого разума, соображениям, которые по большей части оказываются несбыточными. Вернее опереться верою и молитвою на всемогущего Бога, нежели — шаткими соображениями и предположениями — на свой немощный разум." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Молитва заповедана Господом, так как и покаяние. Конец молитвы, так как и покаяния, указан один: вход в Царство Небесное, в царство Божие, которое — внутри нас. Покайтеся, приближися бо царствие небесное (Мф.4:17). Царствие Божие внутрь вас есть (Лк.17:21). Просите, и дастся вам: ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам. Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает: и толкущему отверзется. Отец, Иже с небесе, даст Духа Святаго просящим у Него (Лк.11:9.10.13). Бог не имать ли сотворити отмщение избранных Своих, вопиющих к Нему день и нощь и жалующихся на насилие, причиняемое им греховною заразою и бесами? Глаголю вам, яко сотворит отмщение их вскоре (Лк.18:7.8). Вход в Царство Небесное, которое святым Крещением насаждено в сердце каждого христианина, есть развитие этого царства действием Святаго Духа.
Спеши молитвою, жаждущая спасения душа, спеши в след Спасителя, сопровождаемого Его бесчисленными учениками. Зови в след Его молитвою подобно жене хананейской (см.: Мф.15:22-28); не огорчайся продолжительным невниманием Его; претерпи великодушно и смиренно скорби и унижения, которые Он попустит тебе на пути молитвенном. Для успеха в молитве непременно нужна помощь от искушений. По вере твоей, за смирение твое, за неотступность молитвы твоей, Он утешит тебя исцелением беснующейся от действия страстей дщери твоей — исцелением твоих помышлений и ощущений, претворив их из страстных в бесстрастные, из греховных в святые, из плотских в духовные." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 1)
"Основавший жительство свое на изучении Евангелия и на исполнении евангельских заповедей основал его на твердейшем камне. В какое бы он ни был поставлен положение обстоятельствами жизни, подвиг его всегда с ним. Он непрестанно делает, он непрестанно подвизается, он преуспевает непрестанно, хотя дело его, хотя подвиг его и преуспеяние неприметны и непонятны для других. Какие бы ни постигли его скорби и искушения, они не могут ниспровергнуть его. Господь сказал: Всяк, иже слышит словеса Моя сия и творит я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту: и не падеся, основана бо бе на камени [Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил свой дом на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне (Мф. 7. 24, 25)]. Здесь жительство и душевное устроение уподоблены храмине: эта храмина получает необыкновенную прочность от Божественной, неограниченной силы, которою преисполнены слова Христовы. Очевидно, что такой твердости, какую доставляет душе исполнение заповедей Христовых, не может доставить никакое другое средство или пособие: сила Христова действует в заповедях Его. Господь к вышеприведенным словам присовокупил и нижеследующие: Всяк слышай словеса Моя сия, и не творя их, уподобится мужу юродиву, иже созда храмину свою на песце: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася храмине той, и падеся: и бе разрушение ея велие [А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое (Мф. 7. 26, 27)]. Удобно разрушается жительство, по видимому благое, тех, которые полагают в основание ему исключительно какой-либо телесный подвиг или и многие подвиги, иногда весьма трудные и весьма выставляющиеся, но не обращают должного внимания на евангельские заповеди. Очень часто случается, что подвижники даже не обращают никакого внимания на евангельские заповеди, открыто попирают их, не давая им никакой цены и нисколько не понимая их важности. Такие подвижники при встретившемся неожиданно искушении или при нечаянной перемене в жизни, не только колеблются очень скоро, но и подвергаются совершенному нравственному расстройству, названному в Евангелии велиим разрушением храмины душевной. В пример возьмем пустынника, живущего в глубоком уединении, возложившего на это уединение всю надежду своего преуспеяния и спасения. Положим, что внезапно, по насилию обстоятельств, этому пустыннику пришлось оставить уединение и жить среди многолюдства. Он, как нескрепленный в себе самом евангельскими заповедями, непременно должен подвергнуться сильнейшему влиянию соблазнов, встречающихся во множестве в обществе человеческом. Это естественно: у него не было другой силы, его ограждавшей, кроме наружного уединения: лишившись его, он лишился всей опоры своей, и по необходимости должен уступить силе иных наружных впечатлений. Сказанное сказано отнюдь не для уничижения пустынного жития, охраняющего от соблазнов и развлечения, особенно способствующего к изучению и исполнению евангельских заповедей; сказано для того, чтоб и пустынник в пустыне своей приложил особенное тщание изучать и исполнять евангельские заповеди, посредством которых вводится в душу Христос, Божия сила и Божия премудрость [1 Кор. 1. 24]. Истинное христианство и истинное монашество заключается в исполнении евангельских заповедей. Где нет этого исполнения, там нет ни христианства, ни монашества, какова бы ни была наружность. Праведницы наследят землю и вселятся в век века на ней: праведниками Писание называет тех, которые стараются тщательнейшим образом исполнять истинно и единственно праведную волю Божию, отнюдь не свою, мнимо и ложно праведную. Только исполнители правды Божией могут наследовать землю, то есть возобладать своим сердцем, своею плотию, своею кровию. Уста праведнаго поучатся премудрости, и язык его возглаголет суд. Закон Бога его в сердце его, и не запнутся стопы его [Уста праведника изрекают премудрость, и язык его произносит правду. Закон Бога его в сердце у него; не поколеблются стопы его (Пс. 36. 29–31)]." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 5)
"Восстав от сна, старайтесь, чтоб первая Ваша мысль была о Боге и Его благодеяниях, которые на Вас излиты Богом без Вашего сведения и желания, по Его единой милости. Особеннейшим же благодеянием почитайте то, что Вы просвещены истинною христианскою верою, в недре истинной Церкви; потом начинайте правило так:
20-ть земных поклонов; при каждом поклоне молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».
20-ть поясных поклонов с тою же молитвою.
10-ть земных поклонов; при каждом поклоне молитва: «Пресвятая Владычице моя Богородице, спаси меня грешного».
10-ть поясных поклонов с тою же молитвою.
5-ть поясных с молитвою: «Ангеле Божий Хранителю мой святый, моли Бога о мне грешнем».
5-ть поясных с молитвою: «Все Святые, молите Бога о мне грешнем».
Итого 70 поклонов, из которых 30 земных и 40 поясных. Если найдете, что этих поклонов для Вас мало, то можно прибавить соответственно силам Вашим несколько поклонов с молитвою Иисусовою. Но должно правило соразмерить так, чтобы оно ежедневно было одинаковое. Святые сказали: «Лучше небольшое делание, но постоянное, нежели большее, но в скором времени прекращающееся».
После этого читаются утренние молитвы и, если хотите, помянник, который Вам нравится по особенным причинам; после помянника читайте Евангелие, главы по две или по три. Когда будете читать о слепых, хромых, прокаженных, беснующихся, мертвых, то думайте, что Вы подобны им, и молите Спасителя о спасении Вас. Затем должны следовать обыкновенные Ваши занятия со страхом Божиим, молитвою, полезными мыслями и воспоминаниями." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 7)
"Вечером должно начинать опять с поклонов в вышеопределенном порядке и числе, после них читать вечерние молитвы и Евангелие. Легши на постель должно вспоминать о смерти, которой образ — временный сон, и, отрекшись от всех помыслов и мечтаний, засыпать с молитвою Иисусовою." (святитель Игнатий Брянчанинов, том 7)