(несвяточный рассказ)
- Переверзева! - обращаясь ко мне, - Студент, вызовите Переверзеву!
Я выглянул в коридор и позвал. Поднялась молодая женщина, сосредоточенная, погруженная в себя. Она решительно улеглась на кресло. Я наложил ей на лицо маску, открыл краники закиси азота и кислорода. Эльвира вдруг крикнула:
- Подожди! - я послушно приподнял маску. Она стала выспрашивать женщину, делая пометки в карте, та глядя в потолок механически отвечала. Наконец, Эльвира положила карту обратно на подоконник и сказала: - зад дай сюда! - я сразу не понял, что она обращается к женщине. Та послушно подвинулась. Я занялся маской, регулируя подачу смеси, и по ровному дыханию женщины понял, что она задремала...
Я читал учебник, но одно дело читать, и совсем другое видеть и главное слышать. Эльвира что-то делала, мне не было видно, но Я видел в свете окна лицо Маши. Лязг, чмокающие звуки, - "Держите зеркала!" - это девочкам. Щелк, щелк, -"Держите так!" . Женщина начала пристанывать, я немного увеличил подачу закиси. Она еще не в наркозе! Что ж там делает Эльвира? Бенц, бенц, что тяжелое металлическое падает в тазик, я чуть отклонился - круглые штыри - расширитель Гегара. Эльвира носком туфельки щелкнула переключателем, загудел отсос, и в банку с хлюпаньем полетели кровавые ошметки. Эльвира минуту примерно работала отсосом. И приговаривала:
- Двенадцать недель? А все пятнадцать не хотите? - я очнулся оттого, что кто-то тыкал мне пальцами в лицо. Женщина открыла безумные глаза и старалась дотянуться мне до глаз пальцами. Эльвира, отложила отсос. И начала шкварить кюреткой! Я увидел, как побледнела Маша. Она зажимала рот. Девочки, держащие зеркала и зажимы, отворачивались. Эльвира Леонидовна, вдруг прикрикнула на всех:
- А ну! Что это у вас больная расхулиганилась?! Уменьшайте закись! Вы что не видите у нее возбуждение?! - Я с трудом отбивался от агрессивной в наркозе абортницы, а она старательно тянулась к моему горлу. - Держи ее! Да что ж такое? Девочки, вот вы свободные, подвиньте ей жопу! Невозможно ж работать! Уползает! А вы там, следите за наркозом! - это мне. А мне приходилось держать женщине руки, маска давно уже упала вниз и висела на шлангах.
- Я не могу!
Эльвира отложила инструменты и сидела, не двигаясь, дожидаясь, пока мы наведем порядок. Закись понемногу отходила, и женщина, что за весь эпизод возбуждения не сказала ни слова, только скрипела зубами, стала обмякать, и снова задремала. Я поднял маску, уравнял подачу смеси.
- Скоро закончим, - сказала Эльвира, - постарайтесь, чтоб она не елозила больше!
Маша вдруг совершенно белая повернулась и пошла к двери. Эльвира окликнула: - Куда вы? - НО Маша не ответила. Поверх маски я видел только полосочку лба брови и совершенно неподвижные глаза. Бросить маску я не мог. Видел, что с Машей твориться что-то неладное, но помочь не мог. Она выскочила за дверь. - Что это с ней? - спросила Эльвира. Вика , стоявшая с другой стороны ответила:
- Ей плохо!
- Это хорошо, - сказала Эльвира. - Может, сама глупостей совершать не будет.
Девчонки дружно посмотрели на меня. Ага! Нашли козла?! Я то тут при чем? Эльвира продолжала работать кюреткой выскабливая эндометрий, и звук - хруст будто по морозному снегу, наполнял всю операционную, я уже не слышал разговоров, ни слов Эльвиры, ни ответов девочек, кажется, она начала занятие по гинекологии... только руки ее методично двигались, то правая, то левая... Да хватит же!!! Я вдруг остро почувствовал состояние Маши... К горлу подкатила волна тошнотная. Я сдержался. Эльвира отложила кюретку и снова взяла отсос. И снова в банку полетели с хлюпаньем клочья... Бросить все и уйти блевать мне не давало то, что я не могу бросить сейчас эту женщину. Потому что аборт еще не закончен, если сейчас перестать давать ей смесь... Эльвира громко крикнула:
- Вы что, там, заснули? Давайте будить ее, я кончаю.
Я завернул кран закиси и дал максимально кислород. Эльвира складывала окровавленный инструмент в пеленку. Завернула кульком, положила отдельно. Другой пеленкой протирала забрызганный кровью фартук, скинула перчатки и, подойдя к женщине, пошлепала ее по щекам!
- Просыпайся! Просыпайся! - Женщина приоткрыла бессмысленные глаза, постепенно сфокусировала взгляд на лице Эльвиры, - Все уже. Закончили. Можешь встать? Женщина поперхала, и пересохшим голосом ответила:
- Могу, сейчас. - завозилась, пытаясь перекинуть ноги через подколенники, Вика ей помогла сесть на кресле.
- Пеленка где? - так же громко, как мне показалась сварливо, крикнула Эльвира. - Пеленку принесли?
- Да, - кивнула женщина. Наркоз еще не отошел. - принесла. - Она стала обшаривать вокруг себя кресло. Я увидел ее скрученную жгутом пеленку на полу, и поднял. - Спасибо. - Женщина повернулась ко мне. - А вы кто?
- А вы что, так крепко спали, что не помните, кого хотели удушить? - пошутил я.
Женщина вдруг подняла голову, сна в глазах почти не было.
- Вы для меня все на одно лицо, сволочи, - вдруг сказала с дикой ненавистью. - Все. - повторила она. - Вам бы только хобот свой пристроить...
- Ну ладно, хватит! - прикрикнула Эльвира, и скомандовала Вике, - проводите ее в палату!
Вика взяла женщину под локоть, и повела вон из абортной. У двери та вдруг остановилась и, повернувшись ко мне, сказала:
- Извините.
Ирина и Людочка скинули свои перчатки, и пока Эльвира разворачивала на столике новый набор, пошептались, поглядывая в мою сторону. Я обратился к преподавателю:
- Я могу выйти?
- Зачем? - удивилась Эльвира, - мы уже начинаем следующую.
- Мне надо, - сказал я как можно тверже. Ну не стану ж я объяснять, что хочу найти свою жену.
- Ну хорошо, - неохотно согласилась Эльвира Леонидовна, - только быстро. У меня сегодня восемь баб. - меня передернуло! БАБ! Каких баб? За что она так к ним? Я вспомнил сидящих у стены абортария женщин, баб там может быть одна-две. Остальные довольно симпатичные молодые женщины. А эта - девочка совсем! Баба?
Машу я нашел на лестничном пролете у окна. Она смотрела на желтую облетающую листву в парке за роддомом. В небе над парком крутились птицы. У нее на щеках остались дорожки потекшей туши. Я обнял ее, поцеловал в щечки, в глазки, в набухший от рева красный носик.
- Ну что ты?
Она снова выдернула из кармана скомканную маску со следами помады, и приложила к глазам.
- Я не могу там. Не могу.
- Я понимаю.
- Ничего ты не понимаешь! Ты ее глаз не видел.
- Кого?
- Эльвиры, - Маша опять хлюпнула носом. - она вдруг снова заплакала, и говорила прерываясь сквозь слезы и всхлипы - она там, хлюпает, хлюпает отсосом, а я вижу, что ей это нравится! Ты понимаешь?
- Понимаю, - я не знал, как ее успокоить. - Ну она ж не может отказать им. Придет другой врач и все равно сделает аборт.
Маша кивнула. Стала успокаиваться. Вытерла красные глаза.
- Ты понимаешь, - сказала она, - я увидела в банке... она прерывисто по-детски вздохнула, - там прижавшись к стеклу была вот такая, - она показала кончик мизинца, - ножка. А ведь это был живой человечек. Ребенок. А теперь нет. - Она снова затрясла головой, - я не хочу туда больше. Не хочу!
Я тоже не хочу. Но я обещал вернуться. Там еще восемь... кого?
Подходя к операционной я сдвинув брови как можно строже чуть хрипловатым голосом сказал:
- Ну, кто следующий?
И, сидящая с остекленевшими от страха глазами, девочка, с криком: "Мама! Мама! Я не хочу! Не хочу!" помчалась коридору. У поста ее перехватила медсестра.
- Ну что ты, глупая! Рожать будешь? - а та билась в ее руках и верещала по-детски:
- Не хочу!
Я не стал досматривать эту картину, и снова обратился к женщинам:
- Кто идет?
- Свиридова! - раздался над моим ухом голос Эльвиры, - кто Свиридова? Где она?
- Да вот Свиридова, - отозвалась, держащая девочку за руки, медсестра, - говорит, не хочет!
- Как это не хочет? - в глазах Эльвиры Леонидовны мелькнула досада, сменившаяся деловитостью, - если будет рожать, пусть распишется и на все четыре стороны! - Но я заметил, что это как-то не очень радовало Эльвиру. Медсестра отпустила девушку и подошла к нам, недовольно глянула на меня "ушел бы ты, парень. Поговорить надо", но промолчала, а я прикинулся тупым.
- Звонила ее мать...
- Ну и что? - В глазах врача виднелось понимание...
- Ничего, просила позвонить, как аборт закончите, - многозначительно сказала медсестра.
- Но она ж отказывается, я не могу. - в голосе Эльвиры проскользнули казенные нотки.
- Она сама не понимает, что говорит, - горячо сказала медсестра, - сейчас отказывается, а завтра не дай Бог, на криминальный пойдет! Лучше уж тут! Я с ней поговорю. Она придет!
- Ну, поговорите, я пока другую возьму.
Эльвира Леонидовна пошла обратно в операционную, оглянулась на меня:
- Что встали? Идите к аппарату. А где еще одна студентка? Ей что, все еще плохо?
- Я пойду, поищу ее, - нашелся я и снова помчался к лестнице. Маша была там все еще. - Маш! - Она обернулась. - Там девочка лет пятнадцати! Отказывается от аборта, а медсестра пошла уламывать ее. - Маша непонимающе смотрела на меня. Я не знал, как объяснить: - Иди к ней, если сможешь, уведи. - Я увидел, что в глазах у моей жены блеснуло понимание. Страх прошел. - Давай, Эльвира пока другую берет, я тут, а без меня не начнут, ну давай же!
- Сейчас, сейчас, - Маша начала красить губы.
- Некогда, - потянул я ее за руку, - потом накрасишься, Маш!
Мы выбежали в коридор, медсестра сидела за столом. Я подошел к ней:
- А где Свиридова лежит?
- Где, где, - усмехнулась сестра, - на кресле...
Я вбежал в операционную. У кресла стоял давешний анестезист и вводил внутривенно препарат, Свиридова спала. А Эльвира уже лязгала своими железными инструментами...
Православный Медико-Просветительский Центр «Жизнь».
Мы убеждаем сохранить беременность, помогаем в воспитании сохраненного ребенка.
Консультации врача, психолога, священника. СПб, Московский пр., 104
Тел: (812) 388-61-91, (812) 936-13-54, 8(921)753-61-95
www.lifecenter.spb.ru
При непосредственом содействии:
Всероссийского Православного Центра занятости
www.mariam.ru