Дети против волшебников:
Глава 5. Первая пуля
Павка, получив удар в грудь, совершенно вышел из себя.
Н. А. Островский. Как закалялась сталь
Всё шло своим чередом — у Сухого потока стучали в певучую току, и в тумане на рассвете особенно чисто звенели ручьи, и совсем уже неподалёку от белого домика тяжкие, в сизой испарине смоквы назревали и тихо сочились совсем уж невыносимой сладостью, а здоровье раненого подполковника воздушно-десантных войск России Виктора Телегина весьма уверенно пошло на поправку. Начавшееся было нагноение прошло само собой, так что, проснувшись утром на узенькой жёсткой скамейке под тонким одеялом, Виктор Петрович с удивлением потрогал пальцем гладенький, немного зудящий рубчик на заднице — в том месте, куда раньше даже повязку было больно прикладывать…
Отец Арсений особенно радовался тому, как быстро заживало ранение — чуть засветло он бегал в горы, чтобы собрать каких-то особых ромашек и подорожников, потом опускал свои подвявшие сокровища в чашку, заваривал, настаивал и, совершенно счастливый, нёс раненому «доценту».
Отец Ириней приходил после вечерней службы пахнущий сладким ладаном, с покрасневшими глазами и подсевшим голосом — проверял повязки, с мягкой улыбкой просил разрешения прохладными чистыми пальцами потрогать под ушами, и подмышками, и вот здесь, возле ключиц… Делался ещё светлее, задавал несколько вопросов про Россию, два-три раза вздыхал в такт озлобленным телегинским пассажам про олигархов и президента, потом желал доброй ночи и с поклоном уходил.
Старец, «главный врач», приходил чаще других — правда ненадолго. То лукумчик принесёт в коробке, то янтарь горного мёда в слепке восковых кристалликов, а то просто присядет на минутку, глянет из-под приподнятых домиком бровей:
— Ну что, не тошнит тебя больше?
— Ох, как думаю про курево, сразу тошнит, Геронда. Не знаю, где бы взять ещё терпения…
— А ты в военторге купи! — смеялся Геронда. — Терпи, на то ты и русский — кому ещё терпеть как не вашему брату? Не ради себя терпишь, ради мальчишек. Терпи и молись за них. Они — твоя команда.
— Команда… — Телегин уныло покачал головой. — Тоже мне «команда»: всего один человек, Ванька Царицын… Второго-то я потерял над морем! Сгубил парня…
— Как потерял, почему? — удивился Геронда, и добавил уверенно: — Петруша нашёлся. Он вместе с Ваней добрался до замка.
Телегин искоса глянул на старца… Откуда он может знать про Петрушу? Да у него в домике даже радио нет, не то что телефона или телевизора с программой новостей!
Но Телегин уже кое-что понял про Геронду. Поэтому-то и обрадовался:
— Ну, Слава Богу! Значит, они вместе… — и добавил глухо: — Эх, стыдно мне, батя Геронда. Мне доверили мальчишек опекать, а я… здесь прохлаждаюсь…
— Ты и здесь можешь помогать твоим ребятам, — спокойно сказал Геронда.
— Это как?
— Говорю же тебе, молись за них. Проси, чтобы Бог дал им защиту от врагов, чтобы ниспослал на них Свою благодать. У них времени на молитву будет мало, вот ты их и прикрывай отсюда, с тыла. Как дальняя артиллерия. Тебе здесь всё равно особо делать нечего, огород полил — и вперёд, за молитву.
— Пора что ли огород поливать? — обрадовался подполковник, всегда готовый лишний раз потихоньку, осторожно размять косточки после трёхдневного лежания на лавке.
— Отец Арсений уже поливает, — сказал Геронда и призадумался. — Слушай, Виктор, вот мы с первым твоим ранением разобрались, так? Выяснили, что ты получил пулю из-за того парня, которого… ну ты помнишь… который стал калекой.
— Ну да, — мрачно кивнул Телегин. — Я и не курю больше, честное слово. Сам удивляюсь.
— Слава Богу. Значит, первая твоя рана гораздо быстрее затянется. Осталось теперь, брат, вторую залечить.
— Вторую? — Телегин удивился, потом расхохотался. — Постой, батя Геронда! Второй раны у меня, слава Богу, пока нету.
— Есть, — строго сказал старец. — В душе ты её уже давно носишь, а то, что она до сих пор на теле не проявилась — так это не волнуйся, для колдунов это раз плюнуть. Вот в первом же бою и получишь. Только учти: если первая пуля была запланирована в задницу, то вторая будет уже в голову.
— Ты что-то мрачное пророчишь, батя Геронда, — подполковник почесал загривок. — Разве можно знать, когда тебя пуля догонит? Тут не предугадаешь.
— Ещё как предугадаешь! Вот послушай… — Геронда сложил на коленях тяжёлые жилистые руки и склонил голову чуть набок:
— Я ведь тоже солдатом был. Радистом служил. И хорошо помню: первыми в бою всегда погибали те, у кого за душой был грех. Обычно пуля сразу находила именно того, кто недавно совершил подлость: или девушку изнасиловал, или у мирных жителей отобрал что-нибудь…
— Не насиловал, не отбирал! — отчётливо произнёс Телегин. Сказал как отрезал. Геронда помолчал, грустно поморгал — и, покряхтывая, поднялся на ноги.
— А ты подумай ещё. Может, чего припомнишь. Точно говорю тебе, висит у тебя на совести ещё один серьёзный грех. С таким грехом к колдунам соваться нельзя — первая же пуля тебя мигом разыщет.
Уже уходя, Геронда оглянулся:
— Давай вспоминай — и как вспомнишь, приходи к отцу Иринею на исповедь.
Телегин вдруг повёл ухом.
— О! Похоже, снова турки летят!
И верно. Краем горизонта пронеслись две грязные точки, оставляя по небесной лазури косые белёсые царапины, как следы от когтей. Ага, на этот раз вслед устремились ещё две машины — греческие перехватчики.
— Ух, что творят… — оскалился Телегин, неотрывно глядя туда, где сцепились и затанцевали серебристые искры. — До чего опасно, Геронда! Только посмотрите на это… Турки имитируют атаку! Ну, вашим пилотам не угнаться! У турков новенькие «эф-шестнадцать», а ваши парни на раздолбанных «фантомах» прилетели…
— А ты откуда знаешь про имитацию атаки, про «фантомы»? — старец внимательно поглядел на русского.
— Вы же сами всё знаете, Геронда! — подполковник сморщился. — Скрывать не буду, пришлось и мне немного полетать. Начинал ещё на двадцать первых «мигах», потом поневоле пришлось осваивать зарубежную технику. А совсем недавно, ну года три тому назад, начальство заставило пройти курс управления вражеским истребителем. Уж не знаю, зачем это Родине понадобилось, — но времени я на это потратил уйму. Причём дело было летом, жара страшная…
— Истребителем? Натовским, что ли? — с детским любопытством переспросил Геронда. — Что ж, это тебе ещё пригодится.
Телегин помолчал, заложил руки за голову, закусил кончик жёлтого уса и оценивающе поглядел на исцарапанное самолётами небо:
— Одного не пойму, Геронда… Отчего ваши парни боятся всыпать этим туркам по первейшее число?
Спросил — и даже испугался. Геронда принял вопрос неожиданно близко к сердцу. Поднял брови, блеснул глазами и даже кулаки сжал:
— За штурвалами-то наши парни сидят, а вот наверху, в кабинетах, — там совсем не наши. Одна погань масонская. Ну ничего, придёт час, возьмёт Господь метлу и выметет всю эту нечисть. Скоро, скоро… И даст нам хороших правителей.
— Да ну, дед… сказки рассказываешь! Откуда им взяться-то, таким хорошим?
— Ты ещё сам увидишь таких правителей. И в Греции появятся, и у вас, в России! — взгляд старца потеплел.
— А отчего до сих пор не появились? Нынче-то повсюду как будто одни мерзавцы?
Старец улыбнулся. И начал объяснять Телегину, что каждый народ награждается от Бога именно таким правительством, которое этот народ заслуживает.
— А кроме того, дорогой мой, наверху тоже встречаются хорошие, верующие люди. Только сейчас такое время, что у этих людей у самих-то духовная защита вся в прорехах. Им-бы свою душу прикрыть, не то, что о согражданах заботиться!
— Ну надо же, наглость какая! — поразился Телегин, даже пальцами прищёлкнул с досады. — Слышите гул? Опять летят, и, кажется, прямо сюда!
— Снова к нам гости, — устало сказал Ставрик, подминая под грудь мокрую подушку.
— Это за мной, — уверенно сказала Надинька. — Я чувствую, это за мной.
Ставрик покосился на Егора, который лежал поперёк лежанки.
— Мне показалось, он шевельнулся… Может, ещё разок дать по голове?
— Не надо, — вздохнула Надинька. — Они уже пришли.
Из темноты вышагнул пузатый охранник в широкополой шляпе, похожей на зонт. Надинька вздрогнула: следом двигался профессор Кош собственной персоной — сутулый, весь какой-то дрожащий от холода и ужасно злой… «Ух, он сейчас нам задаст», — Морковка содрогнулась.
Но профессор пришёл не один. Кто там шлёпает по лужам и лучиком посвечивает?
— Слава Богу, они ещё здесь! — раздался знакомый голосок. Надя встрепенулась, а маленький Ставрик аж подпрыгнул на своей лежанке:
— Касси! Вернулась?!
— И не одна, — особо подчеркнул Иванушка, вышагивая из мрака и направляя жёлтый лучик на маленького грека. — Ты кто такой будешь? Брат Кассандры, что ли?
— Не свети в лицо, — поморщился Ставрик. — Думаешь, если освободил, теперь всё можно?
А Надя Еропкина ничего не могла сказать — в носу защекотало от радости. Она просто сидела в темноте на нижней полке, смотрела на родную тень с лучиком в руке и удивлялась тому, как же стало хорошо и спокойно вокруг. Даже будто теплее.
— Надинька! — Ваня присел рядом, поймал её холодную ручку. — Бедная Вы девочка… Ну, не бойтесь, всё позади. Я теперь Вас не оставлю.
Он вытащил из-за пазухи и протянул Наде едва различимый в темноте золотистый звон на тоненькой цепочке:
— Держите! И больше никогда не снимайте.
Пальцы узнали крестик, оставленный на каминной полке в Джорджевой мельнице.
— Ой… нашёлся. — обрадовалась Надя. — Какая же я была дура! Я боялась, что он пропал.
— С нами не пропадёшь, — усмехнулся Царицын, воткнув лезвие жёлтого света в спину Егорушки. — Это кто? Тот самый провокатор?
— Ага, — сказал Ставрик. — Он ещё отдыхает.
— Кажется, уже отдохнул, — озабоченно сказал Ваня. — Слышите, засопел.
Мальчик Егор повернул к свету прыщавое лицо
— Кто здесь? — просипел испуганно. — Кто вы такие, а? Царицын сразу узнал голос.
— Какая неприятная встреча, — пробормотал кадет. — Какой же это Егор? Это, братцы, великий Джордж Мерло, собственной персоной. Двадцать девятый номер в звёздном рейтинге нашей академии.
— Что Вам нужно? Я ничего такого не сделал! — визгнул Джордж, барахтаясь в мокром одеяле.
— Ты, Жора, немного помолчи, — предложил Царицын. Он обернулся к профессору Кошу:
— Господин профессор, Вам придётся проводить нас туда, где томится наш друг Тихий Гром. А потом мы попросим Вас вызвать на лужайку перед башней вертолёт с полным баком горючего. Договорились?
— Сначала верните мою собственность, — рыхлым голосом сказал алхимик. — Вы обещали отдать, ведь я же привёл Вас сюда! Вы же его разобьёте…
— Запомните самое главное! — сурово произнёс Ваня, наваливаясь грудью на алхимика. — Если в меня никто не будет стрелять, я навряд ли поскользнусь и уроню это яйцо. Я очень крепко держу его, честное слово.
В темноте раздалось шипение Мерловича, который, кажется, вспомнил, где находится:
— Опять ты здесь, шаман… Какой же ты хитрый!
— Конечно, хитрый! — Ваня гордо улыбнулся во мраке. — А иначе как с вами, колдунами, сладишь?
— Осторожно, Ванечка, — поспешно сказала Надинька. — Он и сам не дурак. Опять что-то задумал, мне кажется…
— Да что он может задумать?! — Ваня расхохотался, эхо разнеслось по «Курску», неприятно искажая смех. — Он уже ничего сделать не сможет. Вот она, смерть Кощеева!
И он посветил фонариком на голубое яичко, которое мгновенно вспыхнуло и заиграло тысячей искорок, точно Ваня держал в пальцах пучок электрических разрядов.
— Так вот оно какое, сокровище профессора Коха! — воскликнул Мерлович почти восторженно. — Вся академия гадает, на что он тратит свои деньги…
Тут все услышали, как страшно скрипят во мраке зубы великого алхимика.
— Неужели ты, Шушурун, смог перехитрить самого профессора Кохана Коша? — поразился Джордж Мерло. — Возможно ли это? Подросток победил великого колдуна и завладел его сокровищем!
Ване стало приятно от этих слов. Он покрепче сжал хрустальное яйцо в пальцах и подумал: «И правда ведь, не врёт прыщавый… не каждому под силу заставить старого колдуна подчиниться!»
И вдруг Мерлович быстро проговорил:
— Скорее, профессор! Кажется, у него дырка в защите… Ванька даже не понял, о чём речь. Кохан Кош внезапно
выхватил из рукава волшебную палочку, указал на Ванюшу и крикнул:
— Petrificus totalis!
Ивана обдало холодом — хотел крикнуть, да дух прихватило. Думал размахнуться, да мышцы свело судорогой! Так и застыл, хлопая глазами.
— Яйцо! — пролаял профессор Кош, прыгая вперёд, — но под ноги ему бросился Ставрик. Недаром мой сынишка был капитаном школьной сборной в стране, которая всей Европе показала уровень своего футбола! Что-что, а реакция у мальчика превосходная. Алхимик споткнулся о маленького Ставрика — и с хриплой бранью обрушился в воду! Мерлович рывком сбросил одеяло, намереваясь прыгнуть остекленевшему Ваньке на спину…
— Предатель! — Надинька с визгом кинулась на него, колотя растопыренными ладонями по голове.
— Профессор! Уберите девчонку! Я возьму яйцо для Вас!.. — заорал Мерлович, с трудом отпихиваясь от генеральской внучки. Охранник в чёрном плаще рычал и дёргался, тыкая в кого попало карабином. Старый алхимик Кош вышвырнул вперёд чёрную руку с дрожащей указкой…
— Petrificus! Totalis!
В темноте треснула вспышка, мгновенно ослепляя всех вокруг. Тут же раздался истошный рёв профессора Коша:
— Проклятье! У девчонки защита!
Он бешено махал обожжённой рукой — обугленная палочка с раздражённым шипением упала в чёрную воду.
Касси вышла из оцепенения и поняла, что без неё не обойтись. Она прыгнула к Царицыну, который уже медленно заваливался на спину, — и выхватила яйцо из его похолодевшей ладони.
— Я разобью его, считаю до трёх! — пискнула она. — Профессор Кош и Мерло, руки вверх! Охрана, бросай оружие…
— Мы-мылодец, ды-девочка, — просипел Ваня, чувствуя, что окончательно теряет равновесие. Мокрый Ставрик, выбравшись из-под онемевшего профессора Коша, чудом успел подхватить кадета под мышки.
— Тоже мне, спасатель, — недовольно причмокнул гречонок. — Эк тебя заколдобило.
Ваня сглотнул, посмотрел на перепуганные лица друзей, которые в неверных отсветах фонариков весьма походили на погребальные маски, и совершенно серьёзно спросил:
— Народ, как вы думаете… я умираю что ли?
Надинька пыталась растереть холодеющие Ванькины щёки ладошками, которые были, правда, не намного теплее. Касси подошла к Царицыну, старательно удерживая хрустальное яйцо в трясущейся руке, а Коша и Мерловича — в поле зрения.
— Где болит?
— Сердце, — Царицын с трудом шевелил губами, бесчувственными, точно после заморозки у зубного врача. — Чем он меня… ранил?
— Это необычное ранение, — Касси покачала головой. — Тебя ранило колдовством. Такая рана лечится не уколами, не перевязками, а по-другому.
— Как по-другому? — спросила Надинька.
— Говорят, если колдун сумел сделать человеку зло, значит, у человека были плохие мысли. Колдовство летит на плохие мысли, как на магнит. Если мысли хорошие, колдовство не подействует.
— Ванюша, скорее вспоминай! — приказала генеральская внучка, растирая ему обледеневшую шею. — Ты что-нибудь плохое думал?
— Да он, небось, загордился просто! — предположил Ставрик. — Когда этот прыщавый стал его расхваливать, помните? Дескать, Ваня ловко профессора перехитрил.
— Он его специально расхваливал, да? — Надинька ужаснулась коварству Мерловича. — Чтобы Ванечка загордился и появилась возможность ударить заклинанием? Ах, какой ужас… Как это подло!
— Нужно вспомнить, Иван. Вспомни, что у тебя было плохое в душе, — твёрдо сказала Касси. — Слышишь меня?! Вспоминай! Ты гордился или нет? Считал себя лучше других?!
— Ничего я не гордился, — прохрипел Царицын. — С чего вы взяли, не пойму…
Резкая боль проткнула ему сердце — он вытаращил глаза… И так застыл с вытаращенными голубыми льдинками.
— Ой, ребята… всё, он парализован… — прошептала Касси, отступая на шаг.
— Ваня, Ванюша! — закричала Надя, теребя за одежду.
— Да бесполезно, — вдруг сказал Мерлович, точно сплевывая слова сквозь зубы. — Заклинание что надо. Готов ваш казачок, не очухается.
Надя повалилась Ваньке на грудь, беззвучно кривя рот. Касси отступила на шаг, удивлённо посмотрела на русского мальчика, который должен был всех спасти… и теперь погибал.
— А что же… что теперь будет с нами?
— Сы-покойно… — вдруг прохрипел полумёртвый Иван. — Ну было дело, зы-загордился. С кем не бывает. А что, нельзы-зя?
— Лучше не надо, — буркнул Ставрик. И тут же обрадованно поинтересовался: — Эй, русский, ты, никак, оживаешь?
— Не знаю, — проурчал Ванька точно из желудка. — Сейчас попробую ожить. Значит так… гордился. Думал, что умнее других. Думал, что орден дадут. Что прилечу в Москву на вертолёте и сдам алхимика с Мерловичем на Лубянку. Вот такой я дурак, ребята. Простите, ладно?
Последние слова он произнёс уж совершенно обычным голосом, и даже голову приподнял. — пытаясь разглядеть дружественные личики во мраке.
— Тоже мне, профессор колдовства, — Мерлович едва слышно скрипнул зубами на Коша. — Не мог колдануть нормально…
— Ага, хорошо-хорошо… — пыхтел Ваня. Опираясь на плечо Ставрика, с трудом перешёл в сидячее положение.
— Во-во, уже руки чувствую, ага… пальцы появились! Да, братцы, ощущения… Точно тебя размораживают. Почленно.
— Хорошо, что ты вспомнил про гордость, — строго сказала Надинька. — Больше, пожалуйста, не гордись. А то мы думали, ты умер.
— Так, вернёмся к нашим колдунам, — Ваня огляделся, щурясь в темноту. — Мистер Кош… где Ваша волшебная указка?
— Он её уронил, — сказала Надинька.
— Отлично. Мистер Мерлович… у Вас нет ли случайно при себе такой кнопочки для вызова охраны, а?
— Была! — подтвердил Ставрик. — Только мы её изъяли, вот она.
— Молодцы, — Царицын удовлетворенно кивнул. — Теперь так… господин Кош, попросите, пожалуйста, бородатого дядю осторожно положить свой помповый зонтик вот сюда, на лежанку.
— Делайте, что он говорит, — едва слышно прокряхтел алхимик. Профессор сидел на корточках, опустив в грязную воду обожжённую руку — и тихо стонал сквозь зубы: не то от боли, не то от бессилия, а может быть, от тоски по хрустальному яичку.
Вспомнив про яичко, Ваня покрутил головой — нашёл взглядом тёмный силуэт Касси и сказал — громко, чтобы профессор расслышал:
— Кассандра! Если что — в воду не кидайте, а то не разобьётся. Лупите яичком по краю лежанки.
Девушка кивнула и на всякий случай подошла поближе к лежанке.
— Так. Господин Кош, а куда отсюда уводят пленников? — спросил Ваня.
— Ну, не знаю, ну откуда мне знать? — заныл профессор. — Кого-то уводят наверх, кого-то уводят ещё ниже… Верните мне обожаемое яйцо, и давайте наконец расстанемся, молодой человек… Вы хотели вертолёт — я найду Вам вертолёт, пожалуйста… Если желаете, готов слетать с Вами в Москву, это вполне приемлемо, только прошу Вас: наконец верните вещь, которая принадлежит мне по праву, ведь мне её подарили на юбилей…
— Вертолёт нам попозже обязательно пригодится, — кивнул Ваня. Обернулся к друзьям:
— Надо срочно найти Петрушу. Мы не можем оставить Громыча здесь. Это не по-русски.
С этими словами Ваня рывком поднялся с лежанки — качнулся, схватился за стальной каркас — и даже головой покачал:
— Ну, доложу я вам, ощущения. Как будто в морге лежал, на полке.
— Главное, что от тебя не пахнет формалином, — философски заметил маленький Ставрик. — Можно я буду нести зонтик?
