Дети против волшебников:
Глава 2. Полигон «Курск»
— Запереть мальчишку куда-нибудь да смотреть, чтобы не убежал.
А. С. Пушкин. Дубровский
Все исправительные полигоны в академии Мерлина почему-то носили названия русских городов. В подземелье под корпусом Дуйсбергхофа находились исправительные боксы «Будённовск» и «Беслан», под комплексом зданий Генуэзского клуба — «Чернобыль», «Кизляр» и «Старая Рязань». Правда, говорили, что где-то под Лысоватой горой якобы залегали «Приштина», «Печ» и «Патмос», но там давно никто не бывал. Зато все знали, что самый мрачный полигон, — это, безусловно, «Курск». Он находился под Рогатой башней и был страшно похож на протараненную подводную лодку.
Всякий раз, когда Надинька чихала, Петрушино сердце сжималось. Благородный кадет заставил простуженную девочку взять у него второе одеяло, но толку было немного. Холодные капли сыпались с потолка, и сохранить постель сухой было невозможно даже на нижнем ярусе. А наверху, где лежал Петруша, водичка пропитывала матрас так, что он чавкал и хлюпал.
Железная рама с двумя размокшими матрацами, один под другим, стояла ржавыми колесиками в воде. Воды в боксе было почти по колено.
— Ты не волнуйся, Петенька! — чихнув в очередной раз, Надя вытерла нос и подняла к Тихогромову красное личико. — Я совершенно здорова, просто немного чешется в носу.
И чтобы подбодрить Петрушу, Морковка сказала с улыбкой:
— А всё-таки здорово ты ей метлой врезал!
— Угу, — вздохнул Тихогромыч. Он лежал на животе и глядел вниз. — Только мы теперь из-за меня в тюрьму попали. И ты простудилась…
— Это не тюрьма, Петенька, — поправила его Надя. — Это исправительный полигон.
— А что пишут о полигонах в книжках про юных волшебников? — поинтересовался кадет. Надинька пожала плечиками под мокрым одеялом:
— Не знаю. В книгах ни слова не было написано про полигоны, представляешь!
— Здравствуйте, — вдруг донёсся из темноты слабый голос не то мальчика, не то девочки. — Вы новенькие, да?
Надя и Петруша были не единственными узниками исправительного полигона «Курск». Шагах в десяти стояла ещё одна рама с матрасами, в темноте её не было видно. А теперь заскрипели ржавые колесики — обладатель слабого голоса подтащил двухэтажную лежанку поближе. Петрушины глаза в полумраке кое-как различили хрупкую девочку лет четырнадцати, темноглазую, с остреньким носиком и чёрными волосами, рассыпавшимися по костлявым сутулым плечам.
Девочка помахала перед лицом искусанной ладошкой, прогоняя комаров, постучала снизу в верхний матрас и позвала кого-то на непонятном языке:
— Э, Ставро, ксипна, эла на дис …
Куча грязных одеял на верхнем ярусе закопошилась. Наружу показалась смуглая нога, потом кулак и темноволосая головка с недовольным личиком. Мальчик нахмурился и спросил по-английски:
— Кто здесь? Дайте мне спокойно умереть!
Девочка осторожно перешла вброд неширокую речку, разделявшую двухэтажные нары-лежанки.
— Давайте знакомиться, — сказала она, протягивая Надиньке тонкую руку с холодными пальцами. — Меня зовут Касси.
Да, мой любезный читатель. Это была моя родная дочь, Кассандра Зервас. А мальчик на верхнем ярусе, который наотрез отказывался выбираться из-под одеяла, — мой сын Ставрос.
На «Курске» они были долгожителями — их продержали здесь целых трое суток!
К мошкаре они давно привыкли. Гораздо больше досаждали летучие мыши, которые были неравнодушны к тёмным, густым волосам маленькой Касси.
А ещё из темноты изредка доносились страшные звуки, будто неведомые хищники жрали кого-то во мраке.
— Не бойтесь, это магнитофонная запись, — попытался успокоить девочек Петруша. — Слышите, каждый раз рык звучит одинаково? Это специально для нас проигрывают, чтобы нам было страшно.
Девчонки быстро подружились — уселись рядышком на нижней полке, накрылись одеялом и зашептались о чём-то. Петруша не вслушивался, вскоре почувствовал, что глаза начинают слипаться…
— Тихо! — Ставрик высунул лицо из-под одеяла. — Они открывают дверь… ещё кого-то привели!
Девочки, как ни старались, ничего не уловили — только слышно, как булькает вода и ещё Петруша во сне посапывает. Однако через минуту, и верно, послышалось плюханье чьих-то шагов. Темнота ударила в детей лучом внезапно включённого фонарика. Остроуглая тень отделилась от мрака пещеры, и, неспешно передвигая в воде худые ноги в узких ботфортах, рыжая Сарра приблизилась к лежанке:
— Так. Здесь у нас кто? Русские, что ли?
В красных сапогах, в потёртых джинсах и чёрной маечке она казалась совершеннейшим подростком — чуть кривоногая, плечистая и плоскогрудая. Шаря фонариком по лежанкам, прошлась взад-вперёд. И вдруг… Липкий жёлтый луч фонаря выхватил из мрака Петрушины босые подошвы.
— Ха-ха, — сказала Сарра. — Вот любопытно. Бывает же такая гадость на свете!
Пятки спящего были покрыты «фирменными» кадетскими мозолями. От солдатских сапог, от многочасовых занятий строевой подготовкой на плацу ноги суворовцев мгновенно приобретали именно такой вид… Фонарик точно облизывал Петрушины ноги, Саррочка глядела на них и тихо посмеивалась во мраке. А потом…
— Р-рота, подъём!!!
Это было подло. Спящий Тихогромыч взвился над кроватью. По привычке сиганул через край койки и… с грохотом и брызгами рухнул со второго яруса в воду.
— Петенька! — завизжала Надя и бросилась к бедному кадету, больно плюхнувшемуся на спину.
— Вот тебе и «Петенька», — радостно осклабилась Саррочка. — Мы-то думали, это Ашур-Теп по прозвищу Тихий Гром… А это кадетская сволочь приехала. Что ж, с господином суворовцем мы поговорим отдельно. Возьмите его!
Два бородатых гиганта, ранее почти незримые в тени, — только тяжкое сопение и урчание в животах выдавало — шагнули вперёд. Невежливо поволокли кадета к выходу.
— Девочки, вы… всё будет хорошо! — успел крикнуть Петруша, вмиг проснувшийся от боли и ледяной воды.
— Всё в порядке, Петенька! — отозвалась Надя твёрдыми и звонким голосом — это чтобы кадет слышал, что она не плачет. — За нас не волнуйся, главное, ты держись…
— Мы всё равно их уроем! — крикнул Петруша и тут же негромко застонал.
— Они ударили его… — прошептала Надинька и разрыдалась.
Женщина в красных ботфортах покосилась на зарёванную русскую дуру — презрительно тряхнула нахимиченными волосами и двинулась вслед за охранниками, волочившими мокрого кадета. Ей было интересно первой допросить шпиона. А девчонкой можно заняться позже. Никуда она не денется с подводной лодки. Саррочка улыбнулась собственной шутке про «Курск» — и захлопнула за собой тяжёлую дверь полигона.
— Задраивайте! — скомандовала охранникам. — И добавьте им холодной воды, а то они какие-то слишком несгибаемые там сидят. Пусть немного прочихаются.
— Его увели вниз, — тихо сказала Касси. — Он не вернётся. Надинька уже не плакала, просто молча дрожала под мокрым одеялом.
— А м-может б-быть, его просто выведут на-на-наверх? И п-потом выгонят из замка, и всё? — едва слышно спросила Надя, стряхивая капельки с кончика носа. Касси ничего не ответила — потому что снова увидела испуганное лицо Ставрика, свесившегося с верхней лежанки.
— Что, опять не слышите? — прошептал он, тараща глаза. — Снова дверь грохочет!
— Ну и хорошо, вот и хорошо! — вдруг обрадовалась Надя. — Это меня сейчас заберут, я знаю.
Она ошибалась. Мрачный охранник в непромокаемой шляпе и высоченных, чуть не до самого пояса ботфортах, привёл нового узника. Это был мальчик. Чуть постарше Касси, с худенькой сильной фигурой и твёрдым, ужасно смелым взглядом. «Настоящий бунтарь», — подумалось Надиньке. Жаль только, что всё лицо мальчика было усеяно мелкими красными прыщиками. Кроме того, под глазом юного пленника багровело свежее пятно — видимо, кто-то из охраны ударил рукоятью зонтика.
— Всех приветствую, — угрюмо сказал незнакомец, присаживаясь на край Надинькиной лежанки. — У вас тут нежарко.
— Что поделать, тебе не повезло, — проворчал сверху Ставрос. — Здесь не золотые пляжи острова Санторин. Добро пожаловать в «Курск»…
— Курск — это город в России. Я там был, — сказал мальчик.
— Ты русский? — удивилась Надинька.
— Ну да, — хмыкнул он. — Как будто от этого легче… Надинька посмотрела на него пристально, потом улыбнулась и сказала по-русски:
— Привет. Мальчик нахмурился.
— Ты из России что ли? — спросил он.
— Да.
— Прикольно. Меня зовут Егор, — он протянул руку, но пожал как-то быстро, мельком. — А ты кто такая?
— Надя Еропкина. Я учусь в Моргнетиле, на первом
курсе…
— Я тоже Моргнетиль, — с гордостью сказал мальчик Егор. — Где ещё встретишь русских, разумеется, на исправительном полигоне! Вам раньше не доводилось бывать на полигонах?
— Нет, — сказала Надинька.
— Я бывал! — Егор закашлялся сипло, точно полжизни провёл в рудниках. — Два раза был в «Норильске», там забавно. Как бы пещера такая сделана с забоями, и в каждом забое по штрафнику сидит. А ещё три дня сидел на «Анзере», там тоже мокро, почти как здесь. Только комаров побольше и пластмассовые берёзы повсюду. Короче, как на кладбище.
— А здесь ты был раньше? — Касси подняла грустные глазки.
— Нет. Впрочем, отсюда тоже всех выпустят, не бойтесь. Меня так вообще ненадолго посадили. Так, немного нагрубил учителю… потерял балл и загремел. Через три часа меня выведут отсюда. А вы-то надолго?
— Мы не знаем, — Надинька пожала плечами.
— Вы не поверите… Ведь я вообще последние часы в этом замке нахожусь! — вдруг сказал мальчик Егор. — Завтра утром меня отвезут на пристань, и всё. В Лондон, оттуда самолётом в Москву. Для меня учёба закончилась.
— Ах, правда? — Надиньке это почему-то показалось невероятным. — В Россию улетаешь?
— Ну да. Возникли семейные проблемы. Отец хочет, чтобы выпускной год я отучился в ПЮРЭ, это такая престижная школа в Москве. Так что про волшебство мне придётся забыть навсегда, — Егор вздохнул и добавил тихо, — А жаль.
Глядя в темноту, он как бы нехотя предложил по-русски:
— Если хочешь, могу передать твоим родственникам что-нибудь. Они ведь в Москве у тебя?
— В Москве, конечно в Москве! — Надинька немного оживилась. Она вспомнила папу с мамой, которые уже через месяц должны вернуться из командировки. Вспомнила дедушку, который… ах, это так ужасно! Дедушка до сих пор не знает, куда подевалась его непослушная внучка.
— А ты правда можешь передать? — переспросила она.
— Вот, у меня есть бумага, — мальчик достал из-под влажной мантии чистый листок и золочёный карандашик на цепочке. — Напиши письмо, а я передам, когда в Москву прилечу. Пиши спокойно, я не буду подглядывать, — сказал он и зачем-то отвернулся.
«Я и не собиралась ничего скрывать» — удивлённо подумала Надинька, расправляя на коленке листочек.
— Не волнуйся, я никому не покажу твоё письмо, — повторил он.
Надинька задержала карандашик на половине слова. Что-то странное, показалось ей, просквозило в словах мальчика… Какое-то неправильное, поспешное придыхание, как если бы Егор… говорил неправду.
— Как дедушку-то звать? — спросил мальчик очень безразличным голосом.
— А вот я здесь напишу, сверху, — сказала Надинька и прочитала по слогам, выводя буковки:
— Еропкину Тимо-фею Пет-ро-вичу… Вот. Так зовут моего самого прекрасного в мире дедушечку.
— Угу, — хмыкнул мальчик. — Вот и получилось у тебя как у этого… у Некрасова: «на деревню дедушке». Адрес-то напиши!
Надинька послушно написала сверху адрес, даже индекс не забыла. Мальчик внимательно заглянул в бумажку и удивлённо присвистнул:
— Ого! Какой престижный райончик… на Ленинском проспекте живёте? Видать, у тебя дедушка — известный человек?
— У меня дедушка — генерал, — с гордостью произнесла Надинька.
— Генерал госбезопасности? — быстро спросил Егор.
— Не знаю, — Надя пожала плечами. — Знаю, что генерал, и всё. У него погоны золотые. Прямо настоящие золотые нитки!
— И что… дедушка тебя сам сюда отправил? — пробормотал мальчик. — Свою собственную внучку?
Надинька не ответила. Она не умела врать, а рассказывать про побег в кадетском рюкзаке ей не хотелось. Морковка искоса поглядела на Егора и вздохнула: такой симпатичный мальчик — и так обманывает… Или всё-таки ей показалось?
«Милый, любимый дедушка! Как у тебя дела?! У меня всё хорошо. Я учусь в школе волшебников. Здесь очень интересно. Только я ужасно скучаю по тебе, по бабушке и по маме с папой. Пожалуйста, не волнуйся, я немного ещё поучусь и скоро вернусь в Россию. Крепко тебя обнимаю и очень-преочень люблю. Целую 100000 раз. Твоя внучка Надя.
— И всё? — нахмурился мальчик. — Это всё, что ты хочешь передать в Москву?
Надинька кивнула.
— Понятно, — мальчик отвернулся. Надинька успела тщательно изучить его спину и затылок: нет, вроде ничего подозрительного. На рукаве, правда, какая-то ленточка жёлтая повязана, а в остальном — никаких следов спрятанного под мантией пистолета (Надинька видела в кино, как злодеи прячут пистолеты на спину под пиджак). Однако у Егора спина была как спина и затылок тоже довольно приличный.
Надинька чихнула и уже собралась было перебраться поближе к Касси, под нагретое одеяло, как вдруг — мальчик резко обернулся:
— Ну ладно, давайте начистоту. Я всё знаю. Знаю, зачем ты сюда приехала.
— Понятное дело, — Надинька глянула удивлённо. — Чтобы учиться на волшебницу!
— Не надо врать. Твой дедушка-генерал прислал тебя, чтобы встретиться и поговорить с русскими детдомовцами. Ведь так?
Надинька пожала плечами.
~ Ерунда какая-то. Мой дедушка вообще был… против того, чтобы я сюда ехала.
~ Я же просил, не надо врать! — мальчик нахмурился. — Мы все здесь — от смерти на волосок! Надо доверять друг другу, потому что только вместе мы сможем выжить. Пойми, я тебя не предам. Со мной можешь быть честной. Повторяю: я знаю, зачем ты приехала!
Он презрительно оскалился:
— А дедушке своему передай, что он — бездарность! Тоже мне спецслужба! Целый год не могут вытащить детей из этого ужасного замка… А ты знаешь, что эти волшебники с нами делали?
Он вскочил на ноги и сжал кулаки.
— Они пытали нас, понятно?! Они сутками держали нас в таких вот подземельях, без еды и питья! А три часа гипноза — разве это может вынести ребёнок?! А постоянные угрозы, запугивания!
Надинька вытаращила глаза: мальчик шагнул вперёд, волосы его растрепались.
— Целый год нас мучили, а поганое ФСБ не посмело даже нос сюда сунуть! Никто не смог нас вытащить отсюда! Теперь вот прислали каких-то детишек… Позорище. Вместо того чтобы устроить спецоперацию и разом освободить всех российских детдомовцев!
— Я не понимаю, — пробормотала Надинька. — Ты… они тебя мучали? Кто?
— Маги! Профессора! Лично Колфер Фост, будь он проклят! — выкрикнул мальчик. — Всех ненавижу! Поганые чекисты… почему они не освободили нас отсюда, почему?
Надя смотрела на Егора совершенно круглыми глазами. Сердце её сжалось от боли. Ей было жалко, смертельно жалко этого мальчика, которому приходилось… так сильно врать.
И дело даже не в том, что сейчас он назвался детдомовцем — позабыв, видимо, что недавно рассказывал про родного отца, который устроил его на учёбу в ПЮРЭ. На эту нестыковку Надинька как раз почти не обратила внимания. Зато она чувствовала враньё — как чувствуют холод из распахнутого холодильника. Она будто воочию видела густую, жирную ложь в каждом его жесте, в каждом движении глаз, в каждом взмахе тёмных ресниц. Слова, налепленные на клейкий обман, скользили в воздухе и ранили Надиньку своим наглым, безжалостным коварством.
— Он врёт… — прошептала Надинька.
Мальчик Егор, закрыв прыщавое лицо руками, полулежал на мокром матраце и тихо стонал. Кажется, он пытался плакать. Наконец, оторвав от лица ладони, произнёс:
— Прошу тебя, девочка. Передай своему дедушке, чтобы нас поскорее освободили отсюда. Я не могу больше терпеть. Я хочу… домой, в мою Россию.
— Ставро, паракало, то агори мае кани коройдо… канэ кати , — тихо сказала Касси на непонятном языке.
Мальчик Егор снова поднялся с лежанки и подошёл поближе.
— Хочешь, я на колени встану? — прошептал он, сглатывая воображаемые слёзы. — Я умоляю тебя. Напиши своему проклятому дедушке, что нас здесь мучают. Попроси его прислать нормальных взрослых сотрудников, чтобы нас вытащили отсюда! Мы же все умрём, понимаешь?..
Он хотел ещё что-то сказать, но Ставрик уже свесился с верхней полки — взмахнул руками у Егора за спиной, и…
— Держи-держи… не дай ему упасть… — быстро зашептала Касси, подхватывая под мышки обмякшее тело прыщавого провокатора. Егора бережно опустили на лежанку.
— Надеюсь, охрана не заметила, — в радостном ужасе Касси засверкала глазами. — Тут, наверное, камеры есть… Но главное, чтобы не было шума, чтобы не плюхнулся в воду…
— Да ничего они не заметили, — быстро сказал Ставрик, упрятывая обратно под подушку здоровенный голыш, видимо ранее обретённый под водой на скользком каменном полу пещерного полигона. — Я его аккуратно двинул. Видишь, человек просто устал и решил отдохнуть.
~ Он обманывал, представляете, каждое слово было неправдой! — Надинька отодвинулась подальше от Егора. — Наверное, он думал, что я — шпионка.
~ Ну-ка, разреши, я быстренько… — Ставрик свесился с лежанки, точно обезьянка, — и проворно запустил руку под мокрую мантию Егора. — Ух ты, какая штучка!
Он вытащил крошечный цифровой диктофончик, который до сих пор, видимо, работал на запись.
— Типичная подсадная утка! — сказал Ставрик, выключая диктофон и помещая его себе под подушку. — Жаль, что этому мальчику не дали с собой оружия. Я бы не отказался от маленького, но настоящего пистолетика.
— А это что такое? — Касси с удивлением разглядывала белую коробочку, размером с крупный ластик, выпавшую у Егора из кармана штанов. На коробочке была только одна красная кнопка, а ещё торчала небольшая антенна.
— Это передатчик! Чтобы подавать сигнал охране, — догадался Ставрос. — Не нажимай, а то чёрные верзилы прибегут.
— Постой, Ставрик… — Касси запустила пальцы в волосы, словно пытаясь поймать ускользавшую хитрую мысль. — Погоди… если бы этот мальчик нажал на эту кнопку, что тогда?..
— Пришёл бы сюда большой и толстый дядя, дал бы нам по шее, а мальчика Егора вывел бы на свободу. Наверх.
— Ага-а… — протяжно произнесла Касси. Надинька расширила глаза:
— Ты хочешь сказать…
— Вот именно, — закончил Ставрик и подмигнул сестре: — По росту только ты подходишь. Давай, переодевайся скорее.