Исповедь:
Недуги воли и сердца. Гнев
Таковы разнообразные затруднения для духовника, которые заключаются в убеждениях пасомых, в их неверии, маловерии, ложных верованиях и разного рода самообольщениях, или, напротив, в унынии и отчаянии. Большая часть этих духовных недугов появилась недавно, не более 50-60-ти лет тому назад, а распространилась по всем пределам Российской церкви только за последние 25-30 лет. Другим поместным Православным Церквам эти недуги почти еще чужды, особенно тем, которые находились под властью турок.
Теперь пора перейти к указанию недугов воли и сердца, т.е. недугов внутри церковного общества пребывающих христиан, ибо почти все те болезни души, о коих говорено выше, ставят людей уже вне Церкви, и, по существу дела, означенные люди должны бы быть вновь принимаемы в Церковь, если приносят покаяние.
Обыкновенно, учение о врачевании души располагается древними отцами применительно к восьми или девяти основным страстям, наименование и число которых у св. учителей подвижничества почти одно и то же. Такое распознание наших душевных недугов и их врачевание несравненно правильнее, чем принятое латинянами перечисление грехов, греховных поступков людей. Вести борьбу только с грехами, обнаружившимися в поступках, было бы так же безуспешно, как срезывать появляющуюся на огороде сорную траву, вместо того, чтобы вырывать ее с корнем и выбрасывать. Грехи являются неизбежным произрастанием своих корней, т.е. страстей души. Духовные пастыри должны в своих поучениях, и особенно в поучении перед исповедью, пояснять верующим, что борьба их должна вестись против самой страсти, против греховного расположения, а ограничиваться покаянием в отдельных греховных поступках далеко не достаточно. Точно также невозможно успокаивать себя тем, что я сравнительно мало допускаю греховных поступков: необходимо воспитывать в себе постоянные благие склонности и расположения, в чем и заключается христианское совершенство или спасение. Десятословие Ветхого Завета возбраняет греховные дела, а блаженства Христовы предлагают не дела, а расположения; разве только миротворчество можно назвать делом, но ведь оно доступно лишь тем верующим, которые пропитали свою душу сердечною благожелательностью к людям. Бесконечный спор богословов Европы о том, спасается ли христианин верою или добрыми делами, обнаруживает и в том и другом лагере общее непонимание нашего спасения. Если эти богословы не хотят научиться у Спасителя правильному пониманию, то еще яснее изобразил его апостол Павел: Плод же духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5, 22-23). Не дела, не поступки сами по себе ценны в очах Божиих, а то постоянное настроение души, которое описано в вышеприведенных словах. Конечно, должно себя понуждать и к благочестивым и братолюбивым делам, но их ценность только относительная, как средство для поддержания и умножения добродетельных благодатных настроений, которые без соответственных подвигов и внутренней борьбы угасают, как огонь без топлива. Посему совершенно справедливо писал митрополит Стефан Яворский в своем "Камне Веры", что вера, вопреки учению протестантов, сама по себе не понудит человека к добрым делам, разве только в отдельных случаях, которые - прибавим от себя, - будут повторяться все реже и реже, если христианин не будет упражняться в двух главных действиях духовной борьбы или подвижничества: самопротивлении и самопринуждении, - ибо иначе он потерпит кораблекрушение в вере (1 Тим. 1, 19), как пишет апостол Павел, ибо только делами вера достигает совершенства (Иак. 2, 22). Итак, и вера не есть заслуга, не вера сама по себе спасает, но она является необходимым условием для духовного совершенства, коим достигается спасение, и в этом смысле говорит Апостол, что без веры ... не возможно угодити Богу (Евр. 11, 6). Угодность же Богу заключается именно в этих плодах Духа, о которых говорил апостол Павел, и которые выращиваются внутренней борьбой и благочестивыми подвигами, но не своими только силами, а содействием благодати Божией, подаваемой по молитве верующего.
Духовный отец должен с этой точки зрения опрашивать и наставлять исповедующихся, чтобы они поняли, что погрешают против Бога и своего спасения не только тем, что допускают или многократно повторяют греховные поступки, но и тем, что не пекутся о насаждении в душе своей христианских добродетелей и не борются против страстей, таящихся в ней и понуждающих ее к греховным мыслям, чувствам, словам и действиям.
Подходя ближе к вопросу о том, какого направления советы должен давать духовник кающимся, укажем на то, что ему надлежит открывать глаза последним на зарождающиеся у них страсти или греховные склонности, которые и будут являться постоянным и неудержимым источником прегрешений, пока не будет отведен прочь самый источник. Так, например, христианин или христианка жалуется тебе, что постоянно ссорится с домашними, не может сохранять лад с супругом или другими родственниками и признается в том, что сама тому виною, потому что постоянно приходится ей сердиться на всякое неисполнение ее распоряжений и на всякое недостаточно вежливое к себе слово или отношение. Здесь-то и следует пояснить, что ей, или ему, не "приходится сердиться", а сердится он по греховной склонности к гневу, который есть одна из восьми главных страстей, отводящих нас от спасения. И первое действие врачевания сей страсти заключается в том, чтобы, признав ее греховность и гибельность (ибо почти все ужаснейшие преступления не имели бы места в жизни человечества, если б люди не поддавались гневу), сознать себя самого страдающим этою страстью, или ее зачатками, сознать себя духовно больным и нуждающимся в исцелении от такого недуга. Вторым лекарством против этой, как и против всякой другой, страсти должен быть, по учению св. Отцов, "праведный гнев" наш на самую страсть, а в данном случае - на самую гневливость нашу. Для того нам Творец и вложил способность гневаться, чтобы направлять это чувство на грехи свои, на страсти и на диавола, а отнюдь ни на наших ближних, ни на врагов, нас ненавидящих, ибо, говорит Иисус, сын Сирахов: самое движение гнева есть уже падение (Сир. 1, 22). Но, конечно, эти способы борьбы еще недостаточны. Страсть ослаблена на половину таким сознанием, но не убита; добивайся постепенно совершенного безгневия. Разумеется, главное средство - молиться о сем утром и вечером, а также каждый раз, когда встречаешься с человеком, на которого привык ты раздражаться. Затем борись уже с самым проявлением твоей страсти, и если не можешь удерживать языка твоего от слов гневных и обидных, то прекращай беседу, т.е. либо удаляйся от того места, где она началась, либо умолкай, либо переводи ее на другой предмет. По большей части достаточно тебе будет два или три раза поступить так, как и с той стороны последует подобное, а первые же лучи просиявшей взаимной дружественности такою отрадою лягут на души, что люди будут сами себе удивляться, из-за чего они ссорились и мучили себя и друг друга, лишаясь радости святой дружбы. Правда, не всегда бывает возможность удалить от своей семьи или общества дух гнева и пререканий: бывает, что кто-либо из близких твоих, по внушению диавола, еще более делается придирчивым, заметив, как ты смирился в своем сердце; он вместо подражания тебе проникнется, пожалуй, злобною завистью к твоей кротости, и умножит свои дерзости и злобные слова и поступки. Тогда знай, что это крест тебе от Бога, и если не имеешь возможности удалиться от такого ближнего или, как говорится в духовных книгах, "дать место гневу", то старайся, по крайней мере, сам сохранять мир и благожелательство к такому человеку, как сказано в псалме: с ненавидящими мира был мирен (Пс. 119, 6). Блюди свою душу от гнева и злобной мести, а как вести себя в отношении к озлобленному ближнему, об этом рассуди особо, помолившись Богу и посоветовавшись со старшими. Иному даже не полезно показывать постоянную и безответную покорность, особенно злой жене или зазнавшемуся сыну. Иного должно наказать, иного удалить от себя: на это тебя Бог наставит, а если ошибешься, желая лучшего, за это не будешь виновен пред Богом, лишь бы гнев не проникал в твое сердце и не господствовал в нем.
Велико приобретение - безгневие: множество друзей приобретешь себе этим даром - и на небе, и на земле. Если б мы думали больше о своей душе и о ценности духовных дарований, то поняли бы, насколько последние более доставляли бы нам радостей на земле сравнительно с теми вещественными сокровищами, гоняясь за которыми, люди забывают Бога и совесть, а достигши, получают одно разочарование.
Безгневие и связанная с ним кротость есть животворный свет, который без всякого старания о том своего носителя сам разливается на окружающих и исполняет их ревности подражания. Это самое безгневие было одною из главнейших причин распространения христианства, как в первоначальные его времена, так и в жизни позднейших веропроповедников - святых Леонтия Ростовского, Стефана Пермского и др. В этом смысле слова Спасителя и еще раньше псалмопевца: Блажени кротцыи: яко тии наследят землю (Пс. 36, 11; Мф. 5, 5). Но, если приобретение безгневия и кротости не совершается в тебе так успешно, а страсть гнева, которой ты долго рабствовал, вновь и вновь одолевает тебя, сказываясь сердитыми выходками против ближних, приноси слезное о сем покаяние, дабы гнев не обратился в ненависть - самый отвратительный в очах Божиих грех, ибо ненавидящий брата своего есть человекоубийца (1 Ин. 3, 15), как пишет апостол Иоанн в Первом Послании. Самое действенное, хотя и горькое при первом приеме лекарство против гнева и раздражительности - это просить прощения после ссоры. Горько оно для человеческой гордыни, но, если горько, то тем более спеши его использовать, ибо оно горько только для гордецов, и если оно кажется тебе столь нестерпимым, то знай, что у тебя имеется еще и другая тяжкая болезнь - гордыня. Посиди и подумай над своею душою, помолись, чтобы Господь помог тебе преодолеть себя и просить прощения и мира у обиженного тобою, если даже последний виноватее тебя.
Нужно ли говорить о радостных плодах такой победы над собою и над диаволом? Как умягчится твое сердце, как легко ему будет во второй раз, уже без борьбы, просить прощения! Это подобно искусству плавания: пока человек не решался лечь на воду и плыть, это ему кажется невозможным, и он ужасается и борется с собою, но, если раз уже поплыл, то затем без всякого страха бросается в плавание. Обрати внимание и на обратную сторону дела: если не примиришься с ближним, то тщетны твои молитвы и бесплодно твое покаяние, а в суд будет тебе Причащение. Посему духовник должен непременно спрашивать всех исповедующихся, не питает ли он злобы на ближнего и примирился ли с тем, с кем ссорился, а если кого не может увидеть лично, то в сердце своем примирится ли с ним? Объясни при сем исповедающемуся, что на Афоне духовники не только не разрешают инокам, имеющим злобу на ближнего, служить в Церкви и приобщаться Святых Таин, но и читая правила, они должны в молитве Господней опускать слова: "остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим", чтобы не быть лжецами пред Богом. Этим запрещением иноку дается напоминание, что он теперь, пожалуй, и не христианин, если не может читать молитвы Господней.
Гордыня и тщеславие
Мы уже упомянули, что гнев бывает иногда связан с другою страстью - гордынею. Скажем теперь, что не часто гнев является самостоятельною или основною страстью в человеческом сердце. По большей части в гневе выражается неудовлетворенность другой страсти или даже случайных пожеланий человека; в последнем случае гнев называется нетерпеливостью, упрямством, которые в свою очередь бывают обнаружением общего себялюбия, небратолюбия и нежелания внимать себе и бороться с собою. Чем сильнее какая-либо страсть в человеке, тем быстрее и более бурно поддается он впечатлению гнева при неудовлетворении страсти: у тщеславных и сребролюбцев он выражается в зависти, у распутных - в ревности, у преданных объядению - в придирчивости и т.д. Вообще гнев есть показатель различных греховных страстей, и о последних можно узнавать по тому, когда человек начинает сердиться: если при разговоре о посте и трезвении, значит, он грешит страстью объядения и пьянства; если при случаях траты денег - значит, сребролюбием; если при беседах о смиренных подвигах святых - значит, он гордец и т.д. Поэтому-то мы и начали свои указания духовникам с борьбы против гнева, как невольной вывески прочих страстей. Рабство им человека выражается прежде всего в рабстве гневу, которое прорывается и у очень хитрых людей, умеющих скрывать свои страсти и замалчивать о своих привычках.
Может быть, читателю покажется, что слишком продолжительна наша речь о гневе и его греховности, но мы тут дали несколько указаний и на борьбу со всякою вообще страстью, а потому, быть может, нам удастся о прочих страстях выразить свои мысли кратко. Однако считаем нужным предупредить и такое возражение духовников: возможно ли входить на десятиминутной даже исповеди в такие глубокие недра человеческой души - люди говорят о грехах, о греховных делах своих, а я буду толковать им о страстях? - Да, толкуй им о сем прежде в поучениях, тогда на исповеди они с двух слов тебя будут понимать: эти предметы душе православного христианина, даже неграмотного, очень близки и понятны; но разумеется, на исповеди в виду кратковременности ее, говори столько, сколько можно успеть, а прочее припасай для церковной проповеди (конечно, без личных намеков) и для отдельных бесед с прихожанами. Здесь же уже в том великое дело, если устремишь духовный взор твоего прихожанина на его душу и на ее недуги, т.е. греховные страсти, расположения, а не на одни поступки.
Приводя доводы для борьбы со страстью гнева и злобы, мы касались и тесно связанной с ними гордыни и тщеславия. Однако сей враг Божий и нашего спасения не будет сражен, если воину Христову, пришедшему к духовному отцу с покаянием, не будет вручено нарочитое оружие против сего врага. Грех гордыни у наших современников, образованных и полуобразованных, а в последнее время и у необразованных, является не падением, не преткновением, но их постоянным состоянием, причем и за грех не почитается: - что такое есть "благородное самолюбие", "чувство собственного достоинства", "честь", как не эта богопротивная гордыня? Эти чувства люди называют благородною гордостью, законною гордостью, но гордость бывает только одна - бесовская, как пояснил старец Оптиной пустыни Макарий помещику, который убивался пред ним в горести о том, что его сын женился на крепостной девушке и тем оскорбил "благородную гордость" всего рода. Много я писал и говорил против этого духовного ослепления, которое, увы, отразилось даже на учебниках по нравственному богословию и приводит неразумную ссылку на слова апостола Павла, говорившего, что ему лучше умереть, чем испразднить похвалу свою (1 Кор. 9, 15); но, кто потрудился прочитать это изречение, тот увидит, что похвала здесь разумеется от Бога и при том в будущей жизни.
Конечно, не одни наши современники страдают гордыней: от нее свободны только святые, а не распявшие своих страстей потомки Адама носят на себе эту обузу и должны бороться с нею, пока не освободятся от ее тяжести. Но беда современников наших в том, что они не считают грехом того, что проклято Богом, как укоренившиеся в развратной жизни не почитают за грех ни блуда, ни прелюбодеяния. Напротив, юношу, который отличается незлобием и не мстит обидчикам, даже родители нередко осыпают укором и насмешками как человека ничтожного, не защищающего свою честь. Вероятно, такому же пренебрежительному отношению подверглись бы у наших современников Христос Спаситель, Апостолы и Мученики, безропотно претерпевшие биения и всякие унижения.
Духовный отец должен стараться, по крайней мере, о том, чтобы кающийся признал греховность всякого горделивого чувства и всякого внушенного этим чувством слова или поступка. Гордость имеет две разновидности - тщеславие и внутреннюю или духовную гордыню. Первая страсть гонится за человеческой похвалой и за знаменитостью, а вторая - более тонкое и более опасное чувство - настолько исполнена уверенностью о своих достоинствах, что и не желает искать человеческой похвалы, а довольствуется сладостным созерцанием своих якобы достоинств. Таков тип байронизма и излюбленные европейскими писателями Мефистофель и демоны.
Тщеславие - более смешное, т.е. осмеиваемое людьми чувство, и уже потому легче если не преобороть его, то понять, что оно постыдно, и вступить с ним в борьбу. Но как? - Должно кающемуся напомнить слова Христовы в Нагорной беседе о неугодности Богу подвигов человека тщеславного, и обличения фарисеям (в 23 главе от Матфея).
Так должно вразумлять людей легкомысленных, не замечающих греховности своих побуждений; особенно же должно, не только духовнику, но и всем нам, духовным лицам, остерегаться того, чего мы, увы, вовсе не остерегаемся, т.е. не развивать тщеславных побуждений у людей, в частности у жертвователей; а между тем нельзя не сознаться в том, что добрая половина тех, весьма обильных, пожертвований, на которые воздвигаются храмы, школы, приюты и больницы, сделана по побуждениям тщеславия, пробуждаемого в богатых людях духовными лицами, нередко даже святительского сана.
Несравненно большего сочувствия или сердечного участия заслуживает тщеславие смиряющееся или борющееся в душе христианина со смиренномудрием. Нередко на исповеди будут тебе признаваться люди благоговейные и смиренные сердцем, что их преследуют тщеславные помыслы при пожертвованиях, при служении больным, даже при добром ласковом отношении к ним, наконец при хорошем и восхваляемом людьми пении и чтении в церкви, сказывании проповедей, при усердном учении в школе и т.д., и т.д. Нередко хорошие монахи, замечая в себе подобные побуждения, просят у старца или у духовника разрешение прекратить свое полезное служение на клиросе или в алтаре, а миряне и мирянки свою общественную или благотворительную деятельность.
И конечно, это было одним из главных побуждений большинства отшельников отказываться от святительского сана и даже бежать от людей, когда они становились знаменитыми среди последних, по этой же причине и в настоящее время некоторые ученые архимандриты отказываются от архиерейства, а монахи от иерейского сана. Что же должен говорить духовник, когда христианин заявляет ему подобное побуждение? То же, что отвечали на таковое знаменитые оптинские старцы Макарий и Амвросий. - Не должно отказываться от полезного для Церкви и одобренного Божиими заповедями послушания, на которое тебя призывают старшие и твое собственное дарование, данное Богом: делай полезное дело, а за помыслы тщеславия, врывающиеся в твою душу, укоряй себя и иди против них, - не чрез уклонение от дела, но чрез следование полезному делу, а не этому греховному помыслу, хотя бы тогда, когда дело требует одного, а помысл противоположного, что случится непременно вскоре и будет случаться часто. Не только Господь, но и разумные наблюдатели жизни всегда видят, кто работает для дела, а кто из тщеславия: какой учитель ласков с учениками, стремясь одушевить их к труду и подвигу, а какой - для стяжания себе славы, или, как говорят, популярности. Какой писатель пишет для торжества правды и для научения людей добру и какой для угождения толпе и для своей суетной славы и скверного ради прибытка (Тит. 1, 11). Итак, учи людей после всякого подвига или даже обязательного труда проверять свою совесть, например, во время молитвы, - не участвовало ли в его работе побуждение тщеславия, и в какой мере; затем приносить покаяние в этом грехе, но дела не бросать. Поступая так, христианин скоро увидит, что ему придется нередко выбирать между требованием дела (и долга) и требованием тщеславия и выбирать постоянно первое, постоянно подавлять второе. Кроме того, укрепляясь в подвигах добра, христианин вообще освобождается постепенно от любви к себе самому, а следовательно и от всякого тщеславия. Что говорить гордецам в тесном смысле слова? Они так высоко думают о себе, что не ищут даже похвалы от людей. Чем ты превозносишься: умом, красотой, благородством, талантами? Но ведь все это не от тебя, а от Творца, и все это Творец может отнять от тебя, как отнял все от больших людей в настоящую революцию. Но, что всего ужаснее, может отнять и ум; вспоминай наказание Навуходоносора и смирись пред Богом, пока тебя не постигла участь Наполеона или Вильгельма. И пусть всякий христианин, возвышающийся чем-либо над другими, следит за собою и борется со всяким самопревозношением, вспоминая свои грехи и страсти и смиренномудренное настроение святых Апостолов и прочих угодников Божиих. Из "Духовного Луга" (или другой отеческой книги) полезно привести такое сказание. Я видел, повествует один старец, в одной обители еще молодого собрата, известного своими подвигами и своим незлобием; на моих глазах его обидели и даже оскорбили, а он благодушно перемолчал это, нисколько не изменившись в лице. "Брат, кто и как научил тебя такому незлобию?" - спросил я его с умилением. - "Да разве стоят они моего гнева, - отвечал тот, - ведь это не люди, а красивые псы; они недостойны того, чтобы я на них огорчался". "Тогда моя радость, - продолжал старец, - заменилась глубокою скорбью за этого погибающего брата, и я с ужасом отошел от него, молясь за него и за себя." Гордость побороть должно также и поступками ей противоположными; особенно важно в этом случае принудить себя, как сказано, просить прощения у обидевшего, а также безропотно переносить наказание в школе.