Умное делание по учению свт.Игнатия:
ПОНЯТИЕ УМНОГО ДЕЛАНИЯ
«Назначение человека – быть сосудом и орудием Божества. Только при выполнении этого назначения добродетельное жительство может быть истинно- добродетельным и богоугодным» (V, c.433). «Человек есть Богозданный Храм Божества по душе и телу» (Сл. о ч., с.12),- так свт. Игнатий определяет цель жизни каждого из нас. Ею должно быть именно Богообщение, жизнь в Том, Кто нас создал, Кто заботится каждый миг о нас, Кто призывает всех нас к Себе (Мф., с.11, 28). Мы должны стремиться к Богу, потому что мы и не самобытны: как «жизнь тела – от присутствия в нем души» , так и «жизнь души – от присутствия в ней Святого Духа» (IV, c.48). Тем более нам необходимо стремиться к Богу, что мы потеряли Духа Святого, стали мертвы душой, подчинились духам отверженным. Поэтому «всякий человек, пренебрегший познанием Бога и попечением о своем спасении, занявшийся всецело устройством своего временного положения по плоти и для плоти, непонятным и неприметным образом для себя, развивает свое падшее естество; свою невещественную душу соделывает как бы вещественною омрачается; становится чуждым Бога» (IV, c.269).
По свт. Игнатию, в духовно – душевно – телесном существе человека храм Божий по преимуществу составляют словесная сила, то есть дух, ум и сердце (V, c.363), то, что руководит всей жизнью, всей деятельностью каждой человеческой личности. Именно духовная, разумная сторона существа человека должна быть главным образом подчинена Духу Святому. Если подчинятся Богу ум и сердце, тогда естественно обителью Его станут и душа, и тело. Когда же ум и сердце вне общения с Богом, тогда весь человек пребывает в духовном растлении (V, c.364). Свт. Игнатий обращает внимание на то, что образ жизни человека зависит от образа его мыслей, от того, что содержится в душе человека (I, c.514; V, c.424). При этом, как «жизнь не прекращается ни на мгновение, так и ум не престает ни на минуту от рождения мыслей, а сердце не престает ни на минуту от рождения чувствований» (V, c.29), то есть деятельность ума и сердца непрестанна, они не могут жить без мыслей и чувств. В нашем состоянии падения и ум, и сердце сами собой плодят мысли и ощущения, в которых добро смешано со злом, также невидимый враг постоянно всевает в нас свои мысленные плевелы, «от приятия ложных мыслей ум растлевается, совесть теряет верность в своих указаниях, все духовные ощущения сердца также заражаются неправильностию и греховностью» (V, c.361). Отсюда «если не дать ей (душе) богоугодного упражнения, то она будет непрестанно упражняться в тех мыслях и чувствованиях, которые родятся в ней самой, иначе, она будет развивать свое падение, развивать в себе ложь и зло, которыми она заражена» (V, c.30). Для нас неизбежны «или плен или борьба» (III, c.52). И поскольку непрестанное упражнение естественно душе в рождении мыслей и чувств (V, c.29, 30), то и к богоугодному упражнению она должна понуждаться непрестанно, чтобы ум и сердце были «всецело устремлены к Богу» (II, c.344), «приняли и усвоили себе Евангелие» (V, c.31), служили «выражением Евангелия всеми поступками, всеми движениями, тайными и явными» (IV, c.95).
Таково, по свт. Игнатию, душевное делание, умное делание. Оно «необыкновенно просто, нуждается, для принятия, в младенческой простоте и вере» (II, c. 256), оно есть «деятельное принятие спасения, как явление нашего произволения, показываемое и доказываемое самым опытом, самою жизнью» (III, c.52), оно нуждается всего лишь «в благоустроенном образе мыслей», в «сердечном произволении» к «принятию Господа», в «смиренных чувствованиях» (IV, c.378). Основание для умного делания – «благодать святого крещения», оружие – «моление именем Иисуса» (II, c.251). Должно заметить, что для свт. Игнатия умное делание и упражнение молитвой Иисусовой есть единый нераздельный подвиг: «Внутренним деланием, умным, душевным деланием, умною молитвою, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой» (I, c.207). Отсюда умное делание – непрестанное обращение ума и сердца к Спасителю, хранение души от всякого греха, вопрошение у Господа милости и помощи нам грешным. Этот подвиг, при правильном его прохождении, при постоянном наблюдении за своими умом и сердцем, вводит христианина в правильное самовоззрение, обнаруживает живущий внутри грех, открывает невозможность возникнуть из состояния падения одними своими силами, приводит к сознанию необходимости приобщения Искупителю, научает истинному смирению и возводит к вкушению жизни вечной в усвоении себя Богу (IV, c.25-24; II, c.139; П., с.47).
Умное делание неразрывно связано с деланием покаяния – это одно делание, поскольку именно этим путем взыскивается утерянное – Богообщение, и исцеляется поврежденное – наше естество. Именно «покаяние вводит в сердце ощущения благодатные, чуждые падшему естеству, научает ум и сердце истинному Богослужению, научает приносить Богу единую приемлемую Им жертву от падшего человеческого естества: сокрушение и смирение духа (Пс., с.50, 10). Дух человеческий, пришедший в это состояние, вступает в общение с Духом Божиим, в чем и заключается обновление и спасение человека» (IV, c.12).
Умное делание неразрывно связано, по свт. Игнатию, и с искренностью веры, заключающей в себе верность Богу, и если «за покаяние Бог дарует прощение грехов и доступ к Себе», то «вере открывает Себя, и дарует то Богопознание, к какому только способен человек, какого он собственными средствами приобрести никак не может. Вера доставляет уму познания, превысшие разума» (IV, c.11-12). Вера непостижимое уму усваивает и уму, и сердцу (II, c.335-336), насаждает в душе заповеди Евангелия, борется с богопротивными движениями и разума, и сердца, и тела, она возводит к премудрости Божией (II, c.9). И если «вождь всех страстей – неверие», то вождь, и мать, и движущая сила всех христианских добродетелей и деланий, а значит и умного делания – вера (I, c.505, 528). Потому-то свт. Игнатий неоднократно замечает в обществе 19-го века, как отсутствие искренней веры, так и отсутствие умного делания: «Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, Академии есть, есть Кандидаты, Магистры, Доктора Богословия (право – смех, да и только); эти степени даются людям … Случись с этим «Богословом» какая напасть – и оказывается, что у него даже веры нет, не только «Богословия» (П., с.133-134). «Душевный подвиг почти повсеместно отвергнут; самое понятие о нем потеряно» (П., с.63). Без живой веры нет и умного делания. Где – истинная и искренняя вера в Бога, там – непрестанное стремление к Нему всем помышлением, всем сердцем, там – желание угодить Ему каждым помышлением ума, каждым чувством сердца, там хранение себя от всего неугодного Господу даже в малейшем движении души. И само умное делание доставляет живую веру, потому что увидевший свое бессилие в борьбе с падшим естеством, увидевший незримое явление помощи Божией во глубине души отвергает надежду на себя, на свои разум и силы, утверждается всецело умом и сердцем в Боге (П., с.198).
Свт. Игнатий, с детства впитывая дух аскезы святоотеческих творений, с величайшей скорбью сердца ощущал отсутствие этого духа в жизни современного ему общества. Он переживал потерю умного делания среди христиан 19-го века как утрату духа жизни христианской, в особенности, когда это касалось монашества, этого света христианства: «Важная примета кончины монашества – повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию на показ» (П., с.113). «Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось; осталось личина благочестия; сила иссякла. Может быть кроется где-либо, как величайшая редкость какой-либо остаток прежнего. Без истинного умного делания монашество есть тело без души» (П., с.116-117).
Свт. Игнатий обращает особенное внимание на то, что при одном наружном благочестии, без внутреннего, умного делания наша душевная жизнь лишится сущности (IV, c.207): «Мир высоко ценит телесные подвиги и лишения, не разбирая того, правильно - ли, полезно - ли употребляются они, или погрешительно и в тяжкий душевный вред; мир особенно уважает то, что действует удачно на телесные чувства, что соответствует понятиям мира о добродетели и о монашестве; мир любит то, что льстит и угождает ему» (I, c.219). Но нельзя утверждать, что свт. Игнатий полностью отвергал телесное делание, он видел необходимое его значение в духовной жизни, значение его и для умного делания. Святитель сравнивает телесный подвиг с возделыванием земли, а душевный, то есть умное делание, с сеянием семян на этой земле – без первого второе не может устроиться правильно (V, c.272). К телесному деланию относятся «подаяние вещественной милостыни», «целомудрие тела», «воздержание от гнева, от роскоши, от увеселений и рассеянности, от насмешек и пересудов, от всех слов , которыми выражается злоба и нечистота сердца», «пост, бдение, псалмопение, коленопреклонения, стояния на молитве в храме и в келлии» (IV, c.354-355). Все это есть «исполнение евангельских заповедей телесно» (IV, c.354), это необходимо для удаления из сердца плотских и страстных ощущений, посредством телесного подвига в душу входят добрые навыки (IV, c.358). Умная молитва будет бесплодна, если плотские влечения и помышления сердца и ума не обузданы телесным подвигом, в таком человеке при попытке умного делания будет лишь «развлечение и отягчение мыслей, холодность, ожесточение сердца, суетные и греховные мечты, непрестанно возникающие в воображении» (IV, c.103). Вместе с тем свт. Игнатий указывает существенный недостаток в подвиге телесном, особенно если он не одушевлен правильным душевным деланием: проходящий его не может «не давать некоторой цены делам своим и не признавать за собою некоторого достоинства» (V, c.66), здесь есть опасность самомнения и высокомудрия, когда подвигу дается излишняя цена (IV, c.103, 356). Телесные подвиги укрощают страсти, но никак не искореняют их (II, c.139). Для победы над страстями необходим душевный подвиг, который может и один, без телесного, доставить спасение (П., с.319). Согласно свт. Игнатию, само телесное делание может быть правильно лишь при одушевлении его , увенчании его умным деланием (V, c.29). Так, без должного внимания ума, доставляемого лишь умною молитвой, не возможно сосредоточиться и при устном псалмопении (I, c.258; II, c.306).
Свт. Игнатий не раз упоминает, что многие ошибочно считали занятие умным деланием причиной прелести, из-за чего главное внимание обращалось лишь на телесную сторону подвижничества, такого направления, по словам свт. Игнатия, придерживались даже духовные руководители Оптиной пустыни (П., с.114, 116, 795, 807). В Аскетических опытах Святитель приводит ответ молдавского старца схимон. Василия тем, кто принял мнение, что умное делание свойственно только святым и бесстрастным, что при оскудении наставников оно не возможно, и что оно нередко порождает прелесть. Прп. Василий говорит, что умалению страстей достижению святости и способствует умное делание, что наставником нам может быть Писание, и что прелесть случается как раз из-за того, что не хотят научиться умному деланию правильно(I, c.220-221). Со своей стороны свт. Игнатий добавляет, что «источник прелести, как и всякого зла – диавол, а не какая-нибудь добродетель» (I, c.222; П., с.248, 250). Святитель утверждает, что свойственное умному деланию «бодрствование над сердцем и очищение его» заповедуется в Новом Завете, в частности к этому направлены слова Господа: «Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф., 23, 26); «Исходящее из человека оскверняет человека; ибо извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы …» (Мк., 7, 20-21); «Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе: Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин., 4, 23-24) (I, c.207- 209). Заповедь о любви к Богу (Лк., 10, 27; Мф., 22, 37) свт. Игнатий объясняет как повеление устремляться к Нему всем сердцем и душою (IV, c.249-250). Именно душевный подвиг обращенный внутрь естества, он узревает греховные страсти, вскрывает их причины, приводит к осознанию необходимости для избавления от них в Спасителе. Именно душевный подвиг возводит к духовному разуму, заключающему в себе смирение (V, c.66), а смирение и есть победа над страстями. Душевное делание, которое , по свт. Игнатию, в различных видоизменениях одного и того же подвига есть «хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва» (I, c.207) открывает внутренние узы и внутреннее бедствие, в которых содержится наше естество (II, c.369). Умное делание сосредоточено на том, чтобы и ум, и сердце служили Богу, не имели греховных мыслей и чувств, и оно открывает, насколько это трудно, не возможно без помощи Божьей, так как все наше естество насквозь пропитано ядом греха. Душевным, умным деланием подвижник вступает в мир духов, где к нему, как носителю еще не преображенного естества с искушениями подступают духи падшие (V, c. 43). И умное делание, заключающееся в приобщении духа человеческого к благодатной помощи Божией, избавляет делателя от уз невидимого врага, однако «пребывание умом и сердцем на небе и в Боге, - вот главный плод, вот цель» умного делания, «отражение и попрание врагов, противодействующих достижению цели – дело второстепенное: не должно оно привлекать к себе всего внимания, чтоб сознанием и созерцанием победы не дать входа в себя высокоумию и самомнению, не претерпеть страшного побеждения по поводу самой победы» (II, c.251).
Необходимо сказать, что свт. Игнатий видит существенную разницу между подвигом душевным, который есть и умное делание, и духовным подвигом. Разница заключается во внутренней качественности подвига. Душевное или умное делание есть постоянное внутреннее трезвение, блюдение своих ума и сердца, чтобы в них не возникло никакое зло, чтобы мысль и чувство постоянно направлялись к Богу, это подвиг непрестанного понуждения себя к усвоению Евангелия своей душой, а «духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественною благодатью» (I, c.207). Состояние души в первом роде подвига, когда еще нет полной свободы и ясного видения себя и ближних, есть путь к внутреннему очищению, упражнение в добродетелях, борьба со страстями, выправление мыслей и чувствований по учению Господа, - это «очищение Истиною». Второй род подвига уже по очищении, есть «просвещение Духом», когда подвижник осеняется Духом Святым, действует под Его влиянием, возносится превыше страстей и своего естества (П., 288, 557). Для спасения необходимо из человека душевного претвориться в духовного (V, c.34), достичь духовного разума, лишь при котором «может непогрешительно совершиться невидимое шествие ума и сердца к Богу» (IV, c.323). «Возникают молитва и плач в самой глубине души, произносятся умом и сердцем – при молчании уст, возносятся к небу, повергают молящегося к ногам Спасителя, содержат у ног Спасителя: душа, в исповедании своей греховности и бесконечного величия Божия, входит в совершенство, вводится в совершенство десницею всеблагого Бога, Который и создал человека, и воссозидает его» (IV, c.359). Умное делание возводит делателя в состояние «бесстрастия, освящения, или, что то же, христианского совершенства» (I, c.210). и устремившийся к состоянию совершенства пред его бесконечностью духовный уровень постоянно недостаточным, ничтожным, пребывает в смирении, хранящем в себе спасение человека (I, c.281). Всем нам необходимо, крайне необходимо, и монахам и мирянам, умное делание, которое есть душа, сердцевина, главное содержание всей духовной жизни. «Кто не войдет в таинственный Иерусалим духом во время земной жизни, тот и по исшествии душею из тела не может иметь удостоверения, что дозволен ему будет вход в Иерусалим небесный. Первое служит залогом второго» (I, c.302).
