Умное делание по учению свт.Игнатия:
АНТРОПОЛОГИЯ ПАДШЕГО ЕСТЕСТВА
Сквозь все творения свт. Игнатия, во многих письмах, в откровениях его души проходит мысль о необходимости знания, в каком состоянии находится наше естество. «Христов подвижник, - говорит Святитель, чтоб верно судить о себе и правильно действовать относительно себя, имеет необходимую нужду в правильном понятии о своем естестве» (II, с.362). Именно это знание определяет правильное прохождение умного делания, потому что открывает душевному взору делателя, что же ему, действительно, нужно. «Для получения желаемого спасения необходим правилный взгляд на себя и на спасение» (П., с.600). Это знание поможет увидеть цель умного делания, выявить его сущность, предостеречь от ошибок. Знание это должно быть опытным, необходимо прочувствовать свое состояние, осознать его, и на основе этого уже строить свое спасение. Итак «чтоб знать, в чем состоит спасение наше, надо знать наперед, в чем состоит наша погибель» (II, c.328).
Что же предлагает нам духовный опыт Святителя, достигший ведения мельчайших сторон внутреннего мира человека, как в том его состоянии, в котором находится каждый из нас, так и в состоянии, о котором из книг знают некоторые, из жизни – редчайшие из шествующих к «почести вышнего звания» (Фил., с.3, 14)?
Природа, естество каждого из нас заимствовано от падших праотцев. Еще там, в самом начале людского рода, по словам свт. Игнатия, «человек извратил свое естественное отношение к Богу, соделался подобно ангелу падшему врагом Божиим» (II, с.100). Погибель состоялась в уничтожении общения с Богом (II, с.328), в том, что в человек, будучи «храмом, домом, сосудом», впустил в себя «грех – яд, ввергнутый в естество наше диаволом» (П., с.511-512; Сл. о ч., с. 10). Человек позная зло опытно, усвоил его всем своим существом ( II , c .363), мысли и чувствования человека оказались под властью сатаны – «действия человека по влечения его сердца сливаются в одно с действиями сатаны» (П., с.182). И подобно тому, как у согрешивших праотцев явилось «в глазах плотское ощущение, а в душе стыд, в котором совокупление всех греховных ощущений: и гордости, и нечистоты, и печали, и уныния, и отчаяния», так и во всех родившихся от них «умерщвленные ум и сердце вполне обратились к земле, служат раболепно тленным пожеланиям плоти, омрачились, отяготели, сами соделались плоть» (I, c.171). Грех, повреждение поразило все существо и мысли, и воображение, и ощущения сердца, и ощущения тела (II, c.120). В нашем естестве совершение одного греха влечет за собой подчинение и всем другим видам греха по причине существования между грехами естественной связи (V, c.414). По свт. Игнатию, для каждого из нас «собственно источник всех искушений один: наше падшее ествество», еслиб естество не было в состоянии падения, то ни демоны, ни соблазны мира, ни люди, не причинили бы нам вреда (V, c.144).
Свт. Игнатий выделяет несколько аспектов в общем видении падшего естества человека, выделяет для обоснования правильности предлагаемого в Православии пути аскезы. Первое, это то, что «так сильно и обильно усвоился грех падшему естеству нашему, что Слово Божие не останавливается называть его душою падшего человека» (I, c.356; IV, c.168). «Отвержение греха, сроднившегося душе, соделалось отвержением души»(I, c.87; IV, c.91). Отсюда наблюдение, что «свойственно нашему падшему сердцу рождать из себя разные греховные пожелания» (П., с.548), что нет ничего необыкновенного, когда в нас действует грех (П., с.311), - страсти стали свойственны нашей природе в ее нижеестественном состоянии (I,c.524; Сл. о чел., с.29).
Второе, то, что «в нас смешано добро со злом и сердечная земля наша не престает производить зло, а и добру не дает произрастать одному цельному, но всегда с примесью зла» (П., с.600; V, c.321; II, c.333). Вкусив зло, заключающееся в противодействии твари воле Творца (Сл. о ч., с.53), человек примешал его к заложенному в своем естестве добру, осквернил добро злом (Сл. о ч., с.45). Отсюда есть различие между добром падшего естества и добродетелями духовными, евангельскими, первое совершается собственными силами падшего естества, это то естественное добро, на которое способны и язычники, только при совершении его не может не примешаться и что-либо от лукавого (П., с.457; IV, c.167).Это добро человек делает сам, без Бога, необходимость в Боге отсутствует, действует свое «я» в человеке, а значит, к добру уже примешано зло. Смешение добра и зла в человеке не дает ему быть постоянным, он изменчив, пока живет на земле.(П., с.165, 224, 460)
Третье, то, что разнородные части нашего естества – «ум, сердце и тело рассечены, разъединены, действуют разногласно, противодействуют одна другой; тогда только действуют в минутном богопротивном согласии, когда работают греху» (II, c.122). Свт. Игнатий говорит о рассечении именно ума, сердца и тела. (I, c.395-396; II, c.229, 9) Каждая часть возымела свою отдельную волю, в существе нашем уже нет целостности, от чего так трудно сосредоточиться на молитву. Сердечная чистота стала неестественна нам (I, с.334), в сердце вошло скотоподобное вожделение, оно не рождает святых чувств, стало источником желаний порочных и страстных. Скотоподобное вожделение примешалось к заложенному Богом в наше сердце вожделению духовному, «которым любится естественно и правильно Бог», срастворилось с ним, испортило его (I, c.256). Теперь вместо любви духовной в нас плотская любовь, естественная нам в нашем состоянии падения, она любит лишь удовлетворение своих чувств, она не постоянна, переменчива в своих порывах, она слепа духовно (П., с.153; I, c.88, 131). Ум потерял власть над чувствами душевными и телесными, оказался «в непрестанном недоумении, в омрачении страшном» (II, с. 132, 3), ум не помнит о Боге, он весь обращен к тленному и земному, он часто не способен отличить помыслов истинных от ложных (III, c.54). Тело человека само стало греховной сетью, оно преступно вожделевает другой плоти, посредством чувств телесных непрестанно входит в душу «чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен» (I, c.396).
Далее, с утратой причастности Духу Божию, с искажением образа, потерей подобия Божия, со смертью души (Сл. о ч., с.50), в человеке «ожили плоть и кровь» (П., с.260). Кровь и нервы, являясь выражением плотского состояния человека, приводятся в движение, в разгорячение от действия многих живущих внутри человека страстей, возбуждаются и от действия диавола (Сл. о ч., с.53). Но если действие такой страсти, как гнев, ярко выражено: кровь кипит, нервы в напряжении, то действие других страстей более тонко, в особенности страсти тщеславия: производимое им внутри наслаждение может нередко приниматься за утешение совести, даже за действие Божией благодати (II, с.213-215).
Существенным моментом в повреждении естества нашего является, по свт. Игнатию, то, что со времени падения прародителей дьявол получил свободный доступ к человеку, его воле, уму ( II ., с.3), к самому его сердцу – это «нравственное пребывание сатаны в человеке» (II, c.245). Свт. Игнатий, приводя свидетельство Отцов, делает акцент на этом, что «падший человек приял в себя обольстившего его сатану, и сделался жилищем сатаны…это отнюдь не произвольное суждение и не мечта, а опытное познание»( II , c .367-368). Человек не может не быть сосудом, вместилищем, домом, перестав быть храмом Духа Святого, он стал жилищем духов отверженных (Сл. о ч., с.10-16; 52-53). Потому невидимый враг вкладывает в нашу душу помыслы, мечтания и ощущения, принимаемые нами как наши собственные ( III , c .12).
Дьявол склонил человека к себе чрез посредство лжи, прельстил человека, праотцы приняли ложь под личиною истины.
«С того времени естество наше, зараженное ядом зла, стремится произвольно и невольно ко злу, представляющемуся добром и наслаждением искаженной воле, извращенному разуму, извращенному сердечному чувству. Произвольно: потому что в нас еще есть остаток свободы в избрании добра и зла. Невольно: потому что этот остаток свободы не действует как полная свобода; он действует под неотъемлемым влиянием повреждения грехом. Мы родимся такими; мы не можем не быть такими: и потому все мы, без всякого исключения, находимся в состоянии самообольщения и бесовской прелести» (I, c.231). Возвращение человека к Богу крайне трудно, почти не возможно, не возможно со стороны своих собственных сил, по причине преграждения пути к Истине «бесчиленными обольстительными лжеобразами Истины» (П., с.309). Дьявол облачает в благовидность требования наших страстей, использует пагубные влечения нашей падшей природы для удержания нас в своих сетях (I, c.232). Одним из видов обольщения по свт. Игнатию есть то, что мы считаем себя вечными на этой земле. В нас вложено от Бога ощущение бессмертия, но мы не видим, что по причине падения, поражены смертью и бессмертная душа и тело наше, забываем о смертном часе и предстоящем суде ( I , с.89; V , с.323).
Однако самое страшное, что, по своей слепоте, с которой мы рождаемся, мы довольны своим состоянием, мы беспечны, любуемся своей слепотой. «Не смотря на мою ужасную греховность, я редко вижу свою греховность. Не смотря на то, что во мне добро смешано со злом, и сделалось злом, как делается ядом прекрасная пища, смешанная с ядом, я забываю бедственное положение добра, данного мне при сотворении, поврежденного, искаженного при падении. Я начинаю видеть в себе мое добро цельным, непорочным и любоваться им: мое тщеславие уносит меня с плодоносной и тучной пажити покаяния в далекую страну! в страну каменистую и бесплодную, в страну терний и плевел, в страну лжи, самообольщения, погибели» (II.,с.110).
Принятое нами таинство Крещения, по свт. Игнатию, конечно же, восстанавливает наше общение с Богом, возвращает свободу, вновь дарует духовную силу, отселе Дух Святой соприсутствует человеку в течение всей его жизни ( II , c .134, 336-337). Мы получаем даже более, чем имел первозданный человек в своем непорочном состоянии: в Крещении мы облекаемся во образ Богочеловека ( II , c .385). Но, вместе с полученной силой отвергать страсти оставлена и свобода вновь покоряться им, как «и в чувственном раю предоставлено было на произвол первозданному человеку или повиноваться заповеди Божией, или преслушать ее» (I, c. 525). Более того, Крещением не уничтожено свойство падшего естества рождать из себя смешанные зло с добром для испытания и укрепления нашего произволения в избрании добра Божьего (V, c.369; I , c.232). «При крещении, - говорит свт. Игнатий, - сатана, жительствующий в каждом человеке падшего естества, изгоняется из человека; предоставляется произволу крещенного человека или пребывать храмом Божиим и быть свободным от сатаны, или удалить из себя Бога и снова соделаться жилищем сатаны» (II, с.377). Свт. Игнатий сравнивает действие Крещения с привитием к дикой яблони сучка от яблони благородной. Не должно уже допускать рождения отраслей от ствола дикой яблони, они должны рождаться от яблони благородной (III, c.380). Ссылаясь на св. Исаака Сирина (Сл. 1, 84), прп. Марка Подвижника (Слово о Крещении), Ксанфопулов (гл. 4, 5, 7), свт. Игнатий говорит, что в Крещении Христос насаждается в наши сердца, как семя в землю, дар этот сам по себе совершен, но мы его своей жизнью или развиваем или заглушаем (Сл. о ч., с.66). Состояние обновления, полученное в Крещении, «нуждается в поддержании жительством по евангельским заповедям» (II, c. 56), необходимо доказать свою верность Христу сохранением и приумножением принятого от Него дара. Но, свт. Игнатий приводить слова свт. Иоанна Златоуста, что мы храним славу Крещения лишь один или два дня, а затем погашаем ее бурей житейских попечений (II, c.56). Духовное сокровище не отнимается, но находится под спудом нашего омрачения, Христос и тогда пребывает в нас, только мы оживлением нашего ветхого человека отняли у Него возможность к совершению нашего спасения (IV, c.151). «Делая по крещении зло, доставляя деятельность падшему естеству, оживляя его, человек теряет более или менее духовную свободу: грех снова получает насильственную власть над человеком; диавол снова входит в человека, соделывается его владыкою и руководителем» (II, c.378). Только, многократно замечает свт. Игнатий, «власть греха вкрадывается в нас неприметно: неприметно мы теряем свободу духовную» (II, c.400), мы не видим своего плена, не видим своего ослепления именно по причине ослепления. «Наше состояние плена и рабства обнаруживается для нас только тогда, когда мы приступим к исполнению евангельских заповедей: тогда разум наш с ожесточением восстает против разума Христова, а сердце дико и враждебно взирает на исполнение воли Христовой, как бы на смерть свою и на убийство свое; тогда опытно познаем мы горестную потерю свободы, свое страшное падение» (II, c.400).
Но утраченное возвращается вновь уже в таинстве Покаяния, «родившийся и потом умерший может ожить при посредстве покаяния» ( V , c .429). Вступив в борьбу с грехом в себе, в эту тончайшую невидимую брань, которой исполнено умное делание, начав делание покаяния, которое есть «последствие и действие благодати, насажденной Крещением» (II, c.386), мы вновь достигнем оживления для нас, деятельного обнаружения этого данного нам в крещении таинственного дара благодати Божией, заключающегося «в соединении естества человеческого с Божиим естеством и с исцелении первого от прикосновения ко второму» (П., с.601). И «если изменить естество может только Бог, то сознание повреждения, произведенного в естестве первородным грехом, и смиренное моление о исцелении и обновлении естества Творцем его, есть сильнейшее действительнейшее оружие в борьбе с естеством» (I, c.344). Кто ощутил бедность падшего естества, тот реально, самой жизнью своей осознал необходимость приобщения Христу (II, c.141), тот уже надеется не на себя, не на свое ослепление, не на свои падшие силы, но единственно на Христа, на помощь свыше, тот отвергается своей воли, всего себя приносит в жертву Богу, стремится к Нему всем умом, сердцем, всем существом своим чем и исполнен непрестанный подвиг умного делания.
