СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО
БЕСЕДЫ О СТАТУЯХ,
ГОВОРЕННЫЕ К АНТИОХИЙСКОМУ НАРОДУ.
К предыдущей странице Оглавление К следующей странице
БЕСЕДА ДЕСЯТАЯ.
Похвала тем, которые, вкусив пищи, пришли слушать (беседу); учение о естестве мира, также против боготворящих тварь, и о избежании клятв.
РАДУЮСЬ и сорадуюсь всем вам, что недавнее увещание наше о непостящихся и из-за этого остающихся (дома), вы исполнили на деле. Сегодня, думаю, здесь присутствуют и многие из вкусивших уже пищи, и они наполняют это почтенное собрание; думаю так потому, что собрание у нас стало блистательнее и стечение слушателей многочисленнее. Не напрасно, значит, расточили мы недавно об них много слов, умоляя вашу любовь - влещи их к матери (Церкви) и убеждать, что можно и после принятия пищи телесной участвовать в пище духовной. И когда, скажите мне, возлюбленные, поступили вы лучше? В прошедшее ли собрание, когда после трапезы обратились ко сну, или ныне, когда после трапезы сошлись на слушание божественных заповедей? Тогда ли, когда проводили время на площади и участвовали в собраниях, не имеющих в себе ничего хорошего, или ныне, когда стоите вместе с вашими братьями и слушаете слова пророческие? Не пищу принимать стыдно, возлюбленные, но что? - Приняв ее, оставаться дома и лишать себя этого священного торжества. Оставаясь дома, ты пробудешь в бездействии и праздности, а пришедши сюда, отрясешь всякий сон и всякую леность; отбросив же не только леность, но и всякую унылость, будешь ты лучше и благодушнее чувствовать себя во всех приключениях. И что говорить о другом? Стань только подле постящегося, и сейчас почувствуешь его благоухание. Постящийся есть духовное миро, - он и глазами, и языком, и всем обнаруживает благоустройство души. Сказал я это не в осуждение принявших пищу, но - чтобы показать пользу поста.
Постом же называю не воздержание только от яств, но, еще более этого, воздержание от грехов. И вкусивший пищу, но пришедший сюда с должною скромностью, немного отстал от постящегося, так же как и постившийся, но без усердия и внимания слушающий поучение, немного получит пользы от поста. Вкушающий и участвующий в священном собрании с должным усердием - гораздо лучше того, кто не вкушает и остается дома, потому что неядение отнюдь не может принести нам столько пользы, сколько доставляет пользы и добра участие в духовном учении. Да и в каком другом месте ты услышишь то, о чем любомудрствуешь здесь? Пойдешь ли в суд? Там распри и споры. В думу? Там забота о делах городских. В дом? там со всех сторон давит попечение о делах частных. В собрания и сходбища на площади? И там все земное и тленное: собирающиеся там рассуждают или о предметах купли, или о податях, или о роскошном столе, или продаже полей, или о других сделках, или о завещаниях, или о наследствах, или о других подобных вещах. Войдешь ли даже в царские дворцы? И там опять то же услышишь, - все рассуждают о деньгах, о власти, о славе, здесь уважаемой, а о духовном ни о чем. Здесь же все напротив: здесь мы рассуждаем о небе и вещах небесных, о душе, о нашей жизни, о том, для чего живем здесь столько времени, куда отходим отсюда, и что ожидает нас после, почему у нас тело из персти, что такое жизнь настоящая и что - будущая; словом, ни о чем земном, а все о духовном; и таким образом, получив великую подмогу ко спасению, выходим мы отсюда с доброю надеждою.
2. Посему, так как не напрасно бросили мы семена, но, как я просил вас, вы уловили всех, отставших от вас; то вот и мы вознаградим вас и, напомнив вам немногое из преждесказанного, доскажем и остальное. О чем же говорено было прежде? Мы рассуждали, как и каким образом Бог устраивал дела наши, когда еще не было дано Писание, и говорили, что Он поучал род наш чрез природу, распростерши и предложив среди всех небо - эту величайшую книгу, назидательную и для простых и для мудрых, и для бедных и для богатых, и для скифов и для варваров, и вообще для всех живущих на земле, - книгу, которая гораздо важнее множества других изучаемых (книг). Многое сказали мы и о ночи и о дне, и о порядке и о согласии, в точности соблюдаемых ими; многое и о числе времен года и их равенстве. Как день, за весь год, и на полчаса не бывает больше ночи; так и эти (времена года) разделили между собою все дни поровну. Впрочем как и прежде я сказал, на Творца указует не величие только и красота твари, но и самый состав ее и устройство вышеестественного порядка. По естественному порядку следовало бы воде носиться поверх земли; но теперь видим напротив, что земля на водах держится. По естественному порядку, огонь должен бы стремиться кверху; но теперь видим напротив, что лучи солнечные стремятся вниз - к земле; что есть воды превыше небес - и не разливаются; что солнце течет ниже - и не погашается водами, да и само не уничтожает этой влаги. Еще сказали мы, что вселенная состоит из четырех стихий, противоположных и противоборствующих друг другу, и однако ни одна из них не истребила другой, хотя они губительны друг для друга. Отсюда очевидно, что какая-то невидимая сила обуздывает их, и - узами для них служит воля Божия. Об этом-то хочу сегодня поговорить поболее; только и вы стойте бодро и слушайте меня со вниманием. А чтобы чудо сделалось яснее, учение об этом начну с вашего тела. Тело наше, этот сокращенный и малый (мир), состоит из четырех стихий: теплой - именно крови, сухой - желчи желтоватой, влажной - слизи и холодной - желчи черной. Да не подумает кто-либо, что нам неприлично такое рассуждение: духовной бо востязует вся, а сам той ни от единаго востязуется (1 Кор. II, 15). И Павел, беседуя с нами о воскресении, коснулся соображений о предметах земледельческих и сказал: безумне, ты еже сееши, не оживет, аще не умрет (1 Кор. XV, 36). Если же этот блаженный говорил о предметах земледелия, то да не упрекают и нас, что мы касаемся медицинских мнений; ведь у нас теперь слово о творении Божием, и нам необходимо изложение этих мнений. Итак - наше тело, сказал я, состоит из четырех стихий; и если одна нарушит согласие с целым, то от такого расстройства происходит смерть: напр., когда разольется желчь, рождается горячка, и если она усилится чрез меру, то причиняет немедленную смерть. Опять, когда преобладает холодная стихия, происходят параличи, судороги, апоплексические удары и другие бесчисленные болезни. И вообще, всякого рода болезни происходят от преизбытка этих стихий, когда т. е. одна, перешедши за свои пределы, берет перевес над другими и нарушает всякую соразмерность.
Спроси же того, кто говорит, что все (в мире) произошло случайно и существует само собою, (спроси): если это малое тело, и при помощи лекарств и врачебного искусства, при внутреннем управлении им со стороны души, при великом любомудрии и других бесчисленных пособиях, не может всегда оставаться в благосостоянии, но часто от происходящего в нем расстройства гибнет и разрушается - то как бы столь великий мир, имеющий в себе такие массы тел и состоящий из тех же стихий, как бы он пробыл столько времени не расстроенным, если бы не был храним Провидением? Нельзя и подумать, чтобы, если даже наше тело, оберегаемое и отвне и изнутри, с трудом поддерживает свое существование, - столь великий мир, будучи оставлен без всякого промышления, во столько лет не терпел ничего такого, что терпит наше тело. Как это, скажи мне, ни одна из этих стихий не вышла из своих пределов и не истребила все прочие? Кто соединил их вначале? Кто связал? Кто обуздал? Кто удерживает их столько времени? Если бы еще мир был тело простое и однородное, то сказанное нами было бы не так невозможно; но когда такая борьба стихий была от начала, то кто так безумен, что станет думать, будто они сошлись сами с собою и никто не соединял их, и, сошедшись, так остаются? Если и мы, озлобясь друг на друга не по природе, а по произволению, не можем примириться сами собою, пока останемся врагами и питаем неудовольствие друг против друга, но имеем нужду в постороннем, чтобы он свел нас, сведши соединил и убедил жить в согласии и впредь не расходиться: то как же стихии, не имеющие ни смысла, ни чувства, враждебные и противные друг другу по природе, могли бы сойтись и соединиться и быть вместе друг с другом, если бы не было какой-то неизреченной силы, которая и соединила их, и соединив, постоянно удерживает в этом союзе?
3. Не видишь ли, как это тело, по выходе из него души, разлагается, истлевает и гибнет, и каждая из его стихий возвращается в прежнее свое состояние? То же самое случилось бы и с миром, если бы сила, постоянно им управляющая, оставила его без своего промышления. Если и корабль без кормчего не держится, но скоро утопает - то как бы устоять столько времени миру без Управляющего им? Короче сказать: представь, что мир есть корабль, киль его - земля, паруса - небо, плаватели - люди, лежащая внизу бездна - море. Как же в течение столь долгого времени не произошло кораблекрушения? Пусти корабль хотя на один день без кормчего и матросов, и увидишь, что он тотчас потонет; а мир ничего такого не потерпел, хотя существует уже пять тысяч, и даже еще гораздо более лет? Да, что говорить о корабле? Пусть кто построит небольшой шалаш в винограднике, и, по собрании плода, оставит его пустым: он часто не простоит и двух дней, но скоро разрушится и упадет. Если же и шалаш не может стоять, когда никто не оберегает его; то как бы могло столько времени стоять невредимо без Промысла столь великое, прекрасное и удивительное создание, - и законы дня и ночи, и круговращения времен, и какое-то разнообразное и многоразличное течение природы на земле, и на море, и на воздухе, и на небе, и в растениях, и в животных, летающих, плавающих, ходящих, пресмыкающихся, и в превосходнейшем из всех их - роде человеческом? Вместе с этим представь себе луга, сады, разнородные цветы, всякие травы, их употребление, благоухание, виды, положение, имена одни, дерева плодовитые и бесплодные, свойство металлов, животных морских, земных, плавающих, летающих в воздухе, горы, холмы, луга, луг дольний и луг горний (ибо и на земле луг, и на небе луг), различные цветы звезд; внизу розы, вверху радуга. Хочешь ли, покажу тебе и луг с птицами? Посмотри на разноцветные и превосходящие всякую живопись перья павлина, и на порфировидных птиц [1]. Подумай о красоте неба, сколько времени оно существует и не постарело, но так сияет и блестит, как будто только сегодня созданное; (подумай) о силе земли, как утроба ее столько времени рождает и не истощается. Подумай об источниках, как они изобилуют водою, и не иссякли, хотя беспрерывно, день и ночь, текут с тех пор, как созданы; подумай о море, как оно принимая в себя столько рек, не преступило за пределы. Но долго ли нам гнаться за недостижимым? О каждом из вышеупомянутых творений должно сказать: яко возвеличишася дела твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси (Псал. CIII, 24)! Но как хитро отвечают неверующие, когда мы станем показывать им величие и красоту природы, обилие и избыток во всем! Это-то самое, говорят, и есть главная вина, т. е. что Бог сотворил мир столь прекрасным и великим, потому что, если бы Бог не сотворил ого прекрасным и великим, мы и не боготворили бы его, теперь же, поражаясь его величием и удивляясь его красоте, мы думаем, что он есть Бог. Пустые речи! Не величие и не красота мира причиною их нечестия, но их безумие; этому доказательством мы, которые никогда до этого не доходили. Почему мы не обоготворили его? Разве не такими же глазами смотрим на него? Разве не так же наслаждаемся природою, как и они? Разве не такую же имеют душу? Не такое же тело? Разве не по той же ходим земле? Отчего же красота и величие (природы) не заставили нас думать так же, как думают они? Впрочем, не из этого только, но из другого еще видно, что они обоготворили его не ради красоты, но по собственному безумию: за что в самом деле обоготворили они обезьяну, крокодила, собаку, эти самые ничтожные из животных? Поистине, осуетишася помышлении своими и омрачися неразумное их сердце: глаголющеся быти мудри, объюродеша (Римл. I, 21, 22). Но не этим только будем опровергать их: скажем и еще нечто более.
4. Бог, провидя это искони, по Своей премудрости, отнял у них и этот предлог (неверия). Для этого он создал мир не только удивительным и великим, но и тленным и скоропреходящим, и положил на нем много признаков несовершенства: Он с целым миром сделал то же, что сделал с апостолами. Что же он сделал с апостолами? Так как они творили много знамений и чудес великих и удивительных, то Бог попустил им терпеть непрерывно бичевания, гонения, узы и телесные немощи, быть в непрестанных скорбях, чтобы величие их знамений не расположило людей почитать их за богов. Поэтому, даровав им столь великую благодать, Он оставил тело их смертным, а у многих и болезненным; и не освободил их от немощей, дабы показать их настоящую природу. Не мои это слова, а самого Павла, который говорил: аще бо восхощу похвалитися, не буду безумен: щажду же да не како кто вознепщует о мне паче еже видит мя, или слышит что от мене (2 Кор. XII, 6), и опять: имамы же сокровище сие в скудельных сосудех (2 Кор. IV, 7). Что значит: в скудельных сосудах? Значит: в этом теле, смертном и тленном; потому что как скудельный сосуд делается из глины при помощи огня, так точно и тело святых апостолов, будучи перстным и испытав действие духовного огня, стало скудельным сосудом. Для чего же это было, для чего Бог заключил столь великое сокровище и обилие дарований в смертном и тленном теле? Да премножество силы будет Божия, а не от нас (2 Кор. IV, 7). В самом деле, когда увидишь, что апостолы воскрешают мертвых, а сами немоществуют и не в состоянии освободиться от недугов, то ясно уразумеешь, что воскресение мертвого совершилось не силою воскресившего, но действием Духа. А что они часто немоществовали, послушай, что говорит Павел о Тимофее: мало вина приемли стомаха ради твоего и частых твоих недугов (1 Тим. V, 23); и опять о другом: Трофима же оставих в Милити боляща (2 Тим. IV, 20); и в послании к Филиппийцам: Епафродит боле близ смерти (Фил. II, 27). Если же и при всем этом их приняли за богов и хотели принести им жертву, говоря: бози, уподобльшеся человеком, снидоша к нам (Деян. XIV, 11); то без этого до какого только не дошли бы нечестия, видя тогдашние чудеса? Итак, как у апостолов, по причине величия их знамений, Бог оставил природу немощную и попустил им подвергаться непрестанным искушениям, чтобы их не сочли за богов, - так и в природе сделал Он нечто подобное тому. Он создал ее прекрасною и великою, а вместе и тленною, как учит о том и другом Писание. Так, описывая красоту небес, пророк говорит: небеса поведают славу Божию (Псал. XVIII, 1), и еще: поставивый небо яко камару, и простер е, яко скинию обитати (Иса. XL, 22); и опять: содержай круг неба [2]. А другой, показывая, что мир, сколь ни прекрасен и велик, однакож тленен, говорит так: в началех Ты, Господи, землю основал еси, и дела руку Твоею суть небеса: та погибнут, Ты же пребываеши, и вся яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я и изменятся (Пс. CI, 26, 27). И в другом месте о солнце Давид говорит: яко жених исходяй от чертога своего, возрадуется яко исполин тещи путь (Пс. XVIII, 6). Видишь ли, как он изобразил тебе красоту и величие этой звезды? Как бы жених, появившись из какого чертога, солнце разливает лучи свои с востока, украшая небо, как бы шафранным покровом, обливая облака розовым цветом и, беспрепятственно протекая во весь день, не останавливается ничем в своем течении. Видишь ли красоту его? Видишь ли его величие? Посмотри же теперь и на признак его несовершенства. Чтобы и это показать, один мудрый сказал: что светлее солнца? и то исчезает (Сир. XVII, 30). Впрочем, не из этого только можно видеть несовершенство его, но и из сгущения облаков. Часто случается, что когда подойдет под него облако, оно (солнце), сколько ни испускает лучей и сколько ни усиливается разорвать облако, не может сделать этого, когда именно облако слишком густо и не дает ему разорвать себя. Скажут: оно питает семена? Но не одно оно питает, а имеет для этого нужду в земле, в росе, дождях, ветрах и благосостоянии времен годичных: и если все это не сойдется вместе, то и действие солнца будет бесполезно.
Но Богу не свойственно нуждаться в посторонней помощи для совершения того, что захочет Он сделать: напротив Богу более всего свойственно - не нуждаться ни в чем. Семена из земли Он извел не так (как солнце), но только повелел - и все произросло. И вот, чтобы ты знал, что не сами стихии, но повеление Божие творит все, что и самые стихии оно же вызвало из небытия, - Бог и иудеям, без всякой сторонней помощи, ниспослал манну: хлеб небесный даде им (Псал. LXXVII, 24). И что говорить, что солнце имеет нужду в других стихиях для сообщения зрелости и крепости плодам, когда и само оно нуждается во многом, для своего существования, и само для себя недостаточно? Чтобы ходить, ему нужно небо, как бы подостланный какой пол; чтобы светить, нужна ему чистота и тонкость воздуха, так что, если воздух чрезмерно сгустится, то и солнце не может показать света своего; и чтобы не быть ему нестерпимым для всех и не сжечь всего, опять нужна для него прохлада и роса. Итак, если другие стихии и одолевают солнце и восполняют его недостатки (одолевают, напр., облака, стены и некоторые другие тела, закрывающие свет его; восполняют его недостатки, наприм., роса, источники и прохлада воздуха), - то как оно может быть Богом? Богу свойственно не нуждаться ни в чем, и ничего не требовать ни от кого, но самому сообщать все блага всем, и никем не быть останавливаему, как и говорят о Нем Павел и пророк Исаия. Один из пророков от лица Божия так говорит: небо и землю Аз наполняю, рече Господь (Иерем. XXIII, 24); и еще: Бог приближаяйся Аз есмь, а не Бог издалеча (ст. 23). Также и Давид: рех Господеви: Господь мой еси Ты, яко благих моих не требуеши (Псал. XV, 2). А Павел, объясняя вседовольство Божие и доказывая, что Богу в особенности свойственно, во-первых, ни в чем не иметь нужды и, во-вторых, давать всем все, говорит так: Бог сотворивый небо и землю, и море, не требует что, Сам дая всем живот и дыхание и вся (Деян. XVII, 24, 25).
5. Можно бы рассмотреть и прочие стихии, небо, воздух, землю, море, и показать их несовершенство и то, как каждая из них имеет нужду в другой, а без того гибнет и разрушается. И земля, наприм., если бы покинули ее источники и влага, наносимая на нее из моря и рек, тотчас погибла бы от засухи. Так и прочие стихии имеют нужду в других, наприм., воздух в солнце, а солнце в воздухе. Но чтобы не сделать слова слишком продолжительным, удовольствуемся и тем, что в сказанном мы дали желающим достаточные основания для размышления. Ибо, если солнце, более всякого творения удивительное, оказалось так несовершенным и недостаточным, - тем паче прочие части мира таковы. Посему я, как и сказал, дав усердным основание для размышления, сам опять стану беседовать с вами от Писания и доказывать, что не одно солнце, но и весь этот мир тленен. Если стихии взаимно вредят друг другу, если, напр., слишком сильный холод ослабляет силу солнца, а усилившаяся теплота опять уничтожает холод и вообще все они производят одна в другой и претерпевают одна от другой противоположные свойства и состояния, - то очевидно, это служит доказательством великой тленности и того, что все видимое есть тело. Но так как это учение превышает нашу простоту, то поведем вас на сладкий источник Писания и успокоим слух ваш. Не о небе и земле в частности скажем вам, но укажем на апостола, который о всей вообще твари внушает нам это же самое и ясно говорит о том, что вся тварь ныне рабствует тлению, (разъясняя также), для чего рабствует, когда освободится от него, и в какое перейдет состояние. Сказав: не достойны страсти нынешняго времени к хотящей славе явитися в нас, он присовокупил: чаяние бо твари откровения сынов Божиих чает: суете бо тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании (Римл, VIII, 18-20). Смысл слов такой: тварь соделалась тленною; это и значит: суете повинуся. А сделалась тварь тленною потому, что так повелел Бог; а Бог повелел так для рода нашего. Как она должна была питать человека тленного, то и самой надлежало ей быть такою же; потому что телам тленным не следовало обитать в природе нетленной. Впрочем, говорит апостол, она не останется такою, но и сама тварь освободится от работы истления (Римл. VIII, 21); потом, желая показать., когда это будет и чрез кого, присовокупил: в свободу славы чад Божиих. Когда, говорит, мы воскреснем и получим тела нетленные, тогда и тело неба и земли и всей твари будет нетленным и неразрушимым. Посему, когда увидишь солнце восходящим, подивись Создателю; когда же увидишь его скрывающимся и исчезающим, познай несовершенство природы его, и не покланяйся ему, как Богу. Для этого-то Бог не только положил на природе стихий знак их несовершенства, но и соизволил рабам своим - человекам повелевать ими, чтобы, если по виду их не узнаешь их рабства, то от повелевающих ими ты научился, что все они подобные тебе рабы. И вот Иисус Навин говорит: да станет солнце прямо Гаваону и луна прямо дебри Елон (Иис. Нав. X, 12). Еще и пророк Исаия, при царе Езекии, заставил его идти назад (Ис. XXXVIII, 8); и Моисей повелевал воздуху, и морю, и земле, и камням; Елисей переменил естество воды (4 Цар. II, 22); три отрока одолели огонь. Видишь, как и в том и другом Бог показал Свое о нас попечение: красотою стихий ведя нас к познанию Его божества, а несовершенством удерживая от поклонения им?
6. За все это прославим Его - Промыслителя нашего, не словами только, но и делами; будем вести себя сколько возможно лучше - как во всем прочем, так и в воздержании от клятв. Не всякий грех несет одинаковое наказание, но, от чего легче воздержаться, за то и наказываемся больше. На это указывает и Соломон, когда говорит: не дивно, аще кто ят будет крадый, крадет бо, да насытит душу свою алчущую. Прелюбодей же за скудость ума погибель души своей содевает (Притч. Солом. VI, 30, 32), т. е. тяжко грешит вор, но не так тяжко, как прелюбодей. Тот в защиту свою может привести хоть и неосновательную причину - нужду от бедности; а этот, не влекомый никакою нуждою, от одного безумия, впадает в бездну греха. Тоже надобно сказать и о клянущихся: и они не могут представить никакого извинения, кроме своей небрежности. Знаю, что кажусь я уже скучным и обременительным, досаждая непрерывным повторением этого увещания: однако не отстаю, чтобы вы, устыдившись хоть моего нестыдения, отстали от дурной привычки к клятвам. Если и судия немилосердый и жестокий (Лук. XVIII, 2 и сл.), устыдясь неотступных просьб вдовицы, переменил нрав свой, - тем более сделаете это вы, особенно когда увещевающий вас делает это не для себя, но для вашего спасения; а по правде сказать, это и для себя я делаю, потому что ваши добродетели считаю моими заслугами. Желал бы я, чтобы, сколько я теперь тружусь и забочусь о вашем спасении, столько же и вы пеклись о своей душе: тогда дело это, без сомнения, пришло бы к концу. И что говорить много? Если бы не было ни геенны, ни наказания ослушникам, ни награды послушным, а только я, пришедши к вам, попросил бы вас об этом, как о милости: неужели бы вы не послушались? Неужели бы не исполнили просьбы просящего такой небольшой милости? Но у вас просит милости Сам Бог, и не для Себя получающего, но для вас же дарующих: кто же будет так неблагодарен, так жалок и несчастен, что не окажет милости Богу - просящему, и особенно, когда оказавший милость сам же и воспользуется ею? Подумайте же об этом, и возвратившись отсюда домой, говорите обо всем сказанном, и исправляйте всячески невнимательных, чтобы получить нам награду и за свои и за чужие добродетели, по благодати и человеколюбию Господа нашего И. Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Св. Духом, слава во веки веков. Аминь.
[1] У Элиана в De Animalibus III, 42 упоминается птица Porphyrion, которая отличалась даже большею красотою, чем павлин.
[2] Окружи небо окружением славы - Сир. XLIII, 13.