СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО
БЕСЕДЫ О СТАТУЯХ,
ГОВОРЕННЫЕ К АНТИОХИЙСКОМУ НАРОДУ.
К предыдущей странице Оглавление К следующей странице
Знаменитые беседы к Антиохийскому народу о статуях произнесены святым Иоанном Златоустом в св. четыредесятницу 388 года. Поводом к их произнесению послужил страшный мятеж, произведенный в Антиохии уличной чернью, которая оскорбила и разбила императорские статуи (см. I т., стр. ХLIII и сл.). Первая беседа была произнесена еще до мятежа, но вторая уже после мятежа, о чем ясно говорит и ее содержание. Всех бесед было произнесено 21, и в них с поразительною живостью изображается состояние Антиохии в это страшное время.
БЕСЕДА ПЕРВАЯ,
произнесенная в бытность пресвитером, в Антиохии, в старой церкви [1], на слова: Мало вина приемли стомаха ради твоего и частых твоих недугов (1 Тимоф. V, 23).
Слышали вы апостольский голос, небесную трубу, духовную лиру? В самом деле, (голос) как труба, которая, подавая страшный боевой сигнал, пугает врагов, поднимает упавший дух своих, возбуждает в слышащих великое мужество и делает их непобедимыми для дьявола, или как лира, которая, приятно услаждая нас, укрощает волнения нечистых помыслов и вместе с удовольствием доставляет нам и великую пользу. Итак, слышали вы сегодня, как Павел беседует с Тимофеем о многих важных предметах? Так он писал ему в послании о рукоположении: руки скоро не возлагай ни на кого же, ниже приобщайся чужым грехом (1 Тим. V, 22), и представил тяжкую опасность такого беззакония, показав, что за грехи одних подвергнутся наказанию вместе с ними и другие, так как чрез хиротонию они сообщают силу нечестию. Затем он говорит: мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов (ст. 23). Он беседовал с нами сегодня и о повиновении слуг, и о безумии сребролюбцев, и о безрассудности богатых, и о многом другом. Так как всего зараз изъяснить невозможно, то что из сказанного пожелаете вы, чтобы мы взяли для беседы с вами, возлюбленные? В прочитанном, как будто на лугу, я вижу множество разнообразных цветков, обилие роз, фиалок и лилий, - повсюду рассеянный разнообразный и обильный плод духа и великое благоухание. Вернее же сказать, чтение божественных писаний есть не только луг, но и рай, потому что цветы эти имеют не одно лишь простое благоухание, но и плод, который может питать душу. Так что же из сказанного желаете вы, чтобы мы представили вам сегодня? Желаете, чтобы мы занялись теперь тем, что кажется самым легким и удобопонятным для всякого? Я согласен, да и вам, как хорошо я знаю, понравится это. Но что, легче прочего? Что же иное, как не то, что представляется и легким для всякого и кратко может быть высказано? Что же это такое? Мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов. Итак, употребим всю беседу на это изречение.
Не по честолюбию делаем мы это, и не из стремления похвалиться даром слова, потому что мы говорим не свое, а то, что внушает благодать Духа; говорим для того, чтобы возбудить беспечных из слушателей и убедить, сколь великое сокровище Писаний как не надежно и не безопасно проходите их без внимания. В самом деле, если случится, что это легкое и ясное изречение, которое, как многим кажется, не заключает в себе ничего необходимого, послужит нам причиной великого богатства и поводом к высочайшему любомудрию, то гораздо больше те (изречения), которые и сами по себе показывают свое богатство, наполнят бесчисленными сокровищами внимающих им. Не будем поэтому пренебрегать и теми мыслями Писаний, которые почитаются маловажными, потому что и они от благодати Духа; благодать же Духа никогда не бывает малой и скудной, а великой, удивительной и достойной щедроты Давшего. Итак, будем слушать их не поверхностно. Ведь и очищающие руду, когда бросят ее в плавильную печь, вынимают не только одни куски золота, а с великой тщательностью собирают и маленькие крупинки; так как и мы очищаем золото, извлеченное из апостольских рудников, не в плавильню бросая, а влагая в помышления вашей души, не пламень возжигая, а воспламеняя огонь духа, то будем тщательно собирать и маленькие крупинки, потому что хоть и кратко изречение, но велико значение. Как драгоценные камни получают свою цену не от тяжести составного вещества, а от красоты, так точно и чтение божественных Писаний. Языческая наука, раскрывая много пошлостей и внушая слушателям много пустяков, отпускает их с пустыми руками, ни много ни мало не приобретшими себе чего-либо хорошего. Благодать же Духа не так, а совершенно напротив: немногими словами она внушает любомудрие всем, кто внимает ей, и часто бывает достаточно взять отсюда одно только речение, чтобы иметь средства на весь путь жизни.
2. Если таково богатство, то воспрянем и трезвенною мыслию восприимем то, что будет сказано, так как я намереваюсь далеко углубиться словом. Многим кажется, что вышеуказанное наставление и не нужно, и излишне. Говорят: разве Тимофей сам по себе не мог знать, чем надо пользоваться, а ожидал узнать это от учителя? Неужели учитель не только дал повеление, но и запечатлел письменами, вырезав его как бы на медном столбе в данном ему послании, и не постыдился написать об этом в послании ученику, назначенном для народного чтения? (Это для того сделано), чтобы тебе знать, что наставление не только не излишне, но и необходимо и чрезвычайно полезно. И это, - т. е. что оно было не сказано только, а изложено в письмени и чрез послание передано всем грядущим поколениям, - не дело Павла, а благодати Духа. Перейду сейчас к самому доказательству. В самом деле, на ряду с указанным некоторые не меньше недоумевают и относительно еще другого, спрашивал себя: для чего допустил Бог, чтобы муж, имевший такое дерзновение, муж, кости и останки которого изгоняли демонов, подвергся такой болезни? В самом деле, он не просто болел, а всегда и беспрестанно, непрерывно следовавшими друг за другом недугами, не дававшими ему отдыха даже на краткое время. Откуда видно это? Из самых слов Павла. Он не сказал: „ради недуга", но: ради недугов, и не просто недугов, но указал и на их непрерывность, говоря: частых твоих недугов. Пусть выслушают это те, которые, подвергшись продолжительной болезни, сетуют (на свои страдания) и изнемогают. Но вопрос заключается не в одном лишь том, что он (Тимофей) болел, будучи святым, и болел так беспрестанно, а в том, что ему вверены были и общественные дела. Если бы он был одним из тех, которые удалились на вершины гор, поставили свою хижину в уединении и избрали жизнь, чуждую общественных занятий и трудов, то вопрос не был бы так затруднителен. Но подвергнуть узам недуга человека, поставленного на служение общественное, человека, которому вверены заботы о стольких церквах, который с таким рвением и старанием устрояет целые города, народы и всю вселенную, - это больше всего способно смутить того, кто не относится к этому с надлежащим вниманием. В самом деле, ее уже не ради себя самого, то по крайней мере ради других необходимо было, чтобы он был здоров. Он был доблестейшим вождем. Война у него была, говорит (Писание), не только с неверными, но и с демонами, и с самим дьяволом. Все эти враги нападали с великою силою, рассевая войско и захватывая в плен; а он мог обратить к истине бесчисленное множество, и был немощен. Если от болезни, говорит, и не происходило никакого еще ущерба для дела, то все же она одна способна уже была сделать верных более боязливыми и беспечными. Если воины, видя своего вождя прикованным к постели, становятся унылы и нерешительны в битве, то гораздо более естественно было, чтобы и верные, видя тогда своего учителя, совершившего столько знамений, в постоянных недугах и телесных страданиях, испытали нечто свойственное людям. Но не одно только это, а и нечто еще другое служит вопросом для сомневающихся, именно - почему, если Тимофей находился в таком состоянии, ни сам он не исцелил себя, ни его учитель. Они пробуждали мертвых, изгоняли демонов, вполне властвовали над смертью, а одного немощного тела не исцелили; показав столь великую силу и при жизни и по смерти на чужих телах, не восстановили пришедшего в упадок желудка. Но самое главное в том, что Павел, после стольких и таких знамений, которые он совершил одним простым словом, не совестился и не стыдился писать Тимофею, чтобы он прибегал к услугам вина. (Представляется это особенно важным) не потому, что постыдно пить вино, - да не будет! это учение еретиков, - а потому, что он не почитал стыдом того, что без помощи вина нельзя исправить болящего члена, и так был далек от стыда за это, что выставил даже это (наставление) на вид всем будущим поколениям. Видите, до какой глубины мы довели свое слово? Видите, как кажущееся ничтожным изобилует бесчисленными вопросами? Приведем же и решение. Я для того и сошел в великую глубину, чтобы, возбудив ваш ум, подготовить наши мысли.
3. Но позвольте мне прежде, чем привести решение этих вопросов, сказать кое-что о добродетели Тимофея и заботливости Павла. Что, в самом дели, было нежнолюбивее того, кто, находясь на столь дальнем расстоянии и будучи занят множеством дел, так беспокоился о здоровье желудка ученика и так заботливо писал об излечении болезни? Что, с другой стороны, равно было добродетели Тимофея? Он так презирал роскошь и смеялся над пышным столом, что впал даже в недуг он слишком сурового образа жизни и чрезмерного поста. Что он был таким не от природы, а постом и употреблением воды разрушил силу желудка, послушайте, как сам Павел определенно говорит об этом. Он не просто сказал: мало вина приемли, а сказав наперед: ктому не пий воды, затем уже присоединил совет употреблять вино; словом же: ктому он обозначал, что до того времени Тимофей пил воду и вследствие этого стал болен. Кто не подивится его любомудрию и строгости? Он достиг самых небес, взошел на вершину добродетели, и это свидетельствует о нем его учитель, говоря: послах к вам Тимофеа, иже ми есть чадо возлюблено и верно о Господе (1 Кор. IV, 17). А когда Павел называет его чадом, и чадом верным и возлюбленным, то этих слов достаточно, чтобы показать всю его добродетель, потому что суждения святых не зависят ни от расположения, ни от вражды, но чужды всякого пристрастия. Тимофей не был бы так достоин удивления, если бы был чадом Павла по естеству, как он дивен теперь, потому что, не будучи нисколько родным ему по плоти, он усыновил себя ему чрез сродство по благочестию, тщательно сохраняя во всем черты его любомудрия. Как телец, сопряженный с волом, он влачил вместе с ним по всей вселенной ярмо и нисколько не ослабевал вследствие своего возраста, а был полон стремления соперничать в трудах с учителем. И этому свидетель опять сам Павел, который говорит: да никто же убо его уничижит: дело бо Господне делает, якоже и аз (1 Кор. XVI, 11). Видишь, как свидетельствует он о равной ему самому ревности (Тимофея)? Затем, чтобы не показалось, будто он говорит это по расположению, он самих слушателей делает свидетелями добродетели своего сына, говоря: искусство же его знаете, зоне якоже отцу чадо, так со мною поработал в благовестии, вы узнали добродетель его и испытанную душу (Филипп. II, 22). И однако, поднявшись до такой высоты совершенства он и тогда не был самонадеян, а оставался робким и чрезвычайно боязливым, почему он строго и постился, и не испытал того, что бывает со многими теми, которые, подвергнув себя лишь на десять или двадцать месяцев посту, тотчас же оставляют все. А он не потерпел ничего подобного и не сказал даже себе чего-нибудь в роде следующего: что мне за нужда теперь поститься? Я победил стал господином страстей, умертвил свое тело, демонов устрашил, дьявола отогнал, мертвых воскресил, прокаженных очистил, я страшен для супротивных сил. Что мне теперь за нужда в посте и в той безопасности, какую дает он?
Ничего подобного он ни сказал, ни подумал, но чем больше преисполнялся бесчисленных заслуг, тем более боялся и трепетал. И такому любомудрию он научился у учителя, ибо и тот, будучи восхищен на третье небо и вознесен в рай, слышав неизреченные глаголы и став участником таковых таинств, и как бы на крыльях обтекая всю вселенную, говорил в послании к Коринфянам: боюсь, да не како иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор. IX, 27). Если же Павел страшился после совершенных им столь славных и великих дел, Павел, который мог сказать: мне мир распяся и аз миру (Гал. VI, 14), то гораздо больше следует бояться нам, и тем - именно - больше, чем больше приобретаем мы совершенства потому что и дьявол становится тогда лютее, тогда делается более свирепым, когда видит, что мы заботливо устрояем свою жизнь. Когда видит, что грузы добродетели сложены и изобильно накоплены, тогда-то и старается причинить более тяжкое крушение. Ибо человек ничтожный и презренный, если и поскользнется и падет, приносит обществу не столь большой вред; а тот, кто стоит наверху добродетели с великою славой как бы на какой высоте, будучи виден и известен всем и составляя у всех предмета удивления, когда падает, подвергшись искушению, причиняете великое разрушение и вред; не потому только что он сам пал с высоты, но и потому еще, что он сделал более беспечными многих из тех, кто взирал на него. И подобно тому, как в теле не бывает еще большого вреда, когда разрушен какой-нибудь иной член, а когда выколоты глаза или повреждена голова, то все тело становится бесполезным, так следует сказать тоже и о святых и людях с великими заслугами: когда они гаснут, когда причинят себе бесчестие, то приносят всецелый и непоправимый вред и остальному телу.
4. Тимофей, зная все это, отовсюду защитил себя. Так он знал, что юность трудна, что она легко воспламенима, легко поддается обольщениям, легко попадает на скользкий путь и нуждается в очень крепкой узде, потому что она есть как бы костер, который захватываем все лежащее вне его и легко воспламеняется; и он тотчас же отовсюду оградил его, чтобы умерить его, и всячески старался погасить этот пламень; и коня без узды и удил укрощал он с великого силою, пока совершенно не усмирил его бешеных прыжков, пока не сделал его покорным удилам и предал руки разума обуздывающего его с великою силою. Пусть немощствует, говорил он, тело, но пусть не ослабевает душа; пусть обуздывается плоть, но да не будет препятствий для течения души к небу. Но вместе с этим, больше всего можно удивляться в нем еще тому, что, будучи столь немощным и борясь с таким тяжелым недугом, он не нерадел о делах божественных, но повсюду летал больше, чем здоровые и сильные телом, то в Ефес, то в Коринф, часто в Македонию, в Италию, повсюду являясь с учителем на суши, повсюду та море, принимая участие во всех его подвигах и непрестанных опасностях; и слабость тела не поругалась над любомудрием души. Такова ревность по Боге, столь легкие крылья дает она. Как людям, имеющим сильные и здоровые тела, нет никакой прибыли от здоровья, если душа презренна, беспечна и ленива, так и обессиленным нет никакого вреда от слабости, если душа благородна и находится в бодрственном состоянии. Некоторым кажется, что это наставление и совет дают оправдание для более беззастенчивого употребления вина. На самом деле не так. Если кто-нибудь тщательно исследует это изречение, то увидит, что наставление предписывают скорее пост. Заметь, в самом дел, что Павел дал этот совет не сначала и не с первых шагов, а посоветовал тогда только, когда увидел, что все силы (у Тимофея) уже подорваны. И тогда он не просто посоветовал, а с некоторым предварительным ограничением; не просто сказал он: вино приемли, а: мало вина; не потому, что Тимофей нуждался в таком наставлении и совете, а потому, что мы нуждаемся. Пиша послание ему, он ставит нам меру и пределы употребления вина, повелевая пить столько, сколько надо для того, чтобы восстановить ослабевшие силы, сколько требуется, чтобы доставить здоровье телу, а не новую еще болезнь, потому что неумеренное питье вина не меньше, чем и чрезвычайное употребление воды, даже гораздо больше причиняет тяжких болезней и душе и телу, производя борьбу страстей, внося в ум бурю нечистых помыслов, расслабляя и расшатывая силы тела. Не так разрушается земля, обременяемая постоянным обилием вод, как расшатывается, расслабляется и исчезает сила тела, постоянно затопляемая питьем вина. Будем поэтому избегать крайностей с той и другой стороны, заботясь и о здоровье тела и сдерживая его необузданные порывы. Вино дано Богом не для того, чтобы мы упивались до пьяна, а чтобы были трезвыми, чтобы веселились, а не скорбели, ибо вино, говорится, веселит сердце человека (Пс. CIII, 15), а ты делаешь его причиной печали. И действительно, чрезмерно упивающиеся бывают мрачны духом, так как над умом их разливается великий мрак. Наилучшее врачество - когда ты соблюдаешь полнейшую умеренность. Это-полезная нам твердыня и против еретиков, клевещущих на создание Божие; потому что если бы вино было одним из запрещенных предметов, то Павел не дозволил бы его, не сказал бы, что надо употреблять вино. Да не только против еретиков, а и против более простых из братьев наших, которые всякий раз, как видят, что некоторые вследствие пьянства ведут себя непристойно, забывая порицать этих последних, поносят данный Богом плод, говоря: да не будет вина! Скажем поэтому им: да не будет пьянства, потому что вино дело Божие, а пьянство - дело дьявола. На вино производит пьянство, а невоздержание производит пьянство. Не поноси творения Божия, а порицай безумие сораба. А ты, оставив без наказания и исправления согрешающего, оскорбляешь Благодетеля?
5. Итак, когда услышим, что кто-нибудь говорит подобное, то заставим его молчать, потому что не пользование, а неумеренность производит пьянство, пьянство - корень всех зол. Вино дано для того, чтобы восстановлять силы слабого тела, а не для того, чтобы разрушать силу души, чтобы устранять немощь плоти, а не вредить здоровью души. Не доставляй поэтому своим неумеренным пользованием даром Божиим поводов (к порицанию его) людям неразумным и бесстыдным. Что, в самом деле, достойно большего сожаления, чем пьянство? Пьяница живой мертвец; пьянство - демон самозванный, недуг, не имеющий прощения, падение, лишенное оправдания, общий позор рода нашего. Пьяница не только бесполезен в собраниях, не только в делах частных и общественных но и по одному просто виду противнее всех, дыша зловонием. Изрыгания, позевания и крики пьяных неприятны и противны, и тем, кто видит и присутствует вместе с ними, внушают крайнее отвращение. Но верх зла в том, что этот недуг делает для пьяницы недоступным небо, и не дозволяет достичь вечных благ, так что вместе с позором здесь и там ожидает страдающих этим недугом тягчайшее наказание. Посему уничтожим эту дурную привычку и послушаемся слов Павла: мало вина приемли. Да и самое это употребление в небольшом количестве он позволил ради немощи, так что, если бы не было этой изнуряющей немощи, он не заставил бы ученика принимать и малого количества. Так и данные нам необходимые для жизни пищу и питие мы всегда должны измерять временем и необходимостью, никогда не переходить за пределы необходимости и ничего не делать безрассудно и беспорядочно. Теперь, когда мы узнали заботливость Павла и добродетель Тимофея, направим беседу на самое решение поставленных вопросов. В чем же эти вопросы? Необходимо повторить их снова, чтобы яснее было решение. Для чего (спрашивают), допустил Бог впасть в недуг такому святому и совершавшему столь великие дела, и почему ни сам он, ни учитель не могли устранить болезни, а возымели нужду в помощи вина? В этом состоял вопрос. Самое же решение нужно привести так, чтобы не только если бы кто-нибудь подвергся такой болезни и недугу, но и если бы кто-нибудь из людей святых, великих и достойных удивления подвергся бедности, голоду, узам, истязаниям, обидам, клеветам и всем вообще бедствиям настоящей жизни, то и относительно их в том, что будет сказано сегодня, можно было отыскать точную и яснейшую защиту против желающих обвинять (за это Бога). Вы ведь слышали, как многие спрашивают: почему, в самом деле, один, будучи человеком смиренным и кротким, каждый день привлекается в суд каким-нибудь преступником и злодеем, терпит множество бедствий, - и Бог допускает это? Почему другой, ложно обвиненный, умер несправедливо? Один, говорят, потоплен, другой низринут со скалы; и мы могли бы назвать многих святых, живших и в наше время и при наших предках, которые потерпели много разнообразных и разнородных мучений. Чтобы понять смысл всего этого, и ни самим не смущаться, ни других не допустить до соблазна, обратим тщательное внимание на то, что будет теперь сказано.
6. Я могу указать вашей любви восемь причин всякого рода и вида бедствий святых. Поэтому все усиленно напрягите ваше внимание, зная, что нам не будет уже никакого извинения и оправдания, если мы будем соблазняться приключающимися бедствиями, если, при существовании стольких причин, станем смущаться и тревожиться, как будто бы (их) не было ни одной. Итак, первая состоит в том, что Бог попускает им терпеть беды, чтобы они вследствие величия своих заслуг и чудес не впадали скоро в гордость. Вторая в том, чтобы другие не думали о них больше, чем свойственно человеческой природе, и не полагали, будто они боги, а не люди. Третья, - чтобы сила Божия являлась могущественной, побеждающей и умножающей проповедь чрез людей слабых и связываемых узами. Четвертая, - чтобы яснее обнаружилось терпение их самих, как людей, которые служат Богу не из-за награды, а являют такое благомыслие, что и после великих бедствий обнаруживают чистую любовь к Нему. Пятая, - чтобы мы любомудрствовали о воскресении. В самом деле, когда ты увидишь, что муж праведный, исполненный великой добродетели, терпит без конца бедствия, так и уходит из этого мира, то ты невольно вынужден будешь подумать о тамошнем суде, потому что если люди не дозволяют трудящимся за них уйти без награды и воздаяния, то гораздо больше Бог не захочет когда-нибудь отпустить неувенчанными тех, кто столько потрудился; а если Он никогда не захочет лишить их воздаяния за труды их, то необходимо должно быть какое-нибудь время после здешней смерти, в которое они получать воздаяния за здешние труды. Шестая (причина) в том, чтобы все, подвергающиеся несчастиям, имели достаточное утешение и облегчение, взирая на них и помня о случившихся с ними бедствиях. Седьмая, чтобы, когда мы призываем вас (подражать) добродетели их и каждому из вас говорим: „подражай Павлу и соревнуй Петру", вы, по причине чрезмерной высоты заслуг, не подумали, что они были людьми иной природы, и не отказались боязливо от подражания. Восьмая, чтобы, когда нужно ублажать и сожалеть, мы знали, кого нужно почитать блаженным, а кого жалким и несчастными. Таковы причины. Но их все надо подтвердить от Писаний, и с точностью показать, что все сказанное не изобретение человеческих размышлений, а мысли божественных Писаний. Тогда и слово наше будет заслуживать большего доверия, и глубже западет в ваши души. Что скорби содействуют святым к тому, чтобы быть кроткими и смиренными, а не надмеваться от знамений и заслуг, и что поэтому Бог попустил быть им, послушай, как относительно этого самого говорят и пророк Давид и Павел. Первый говорит: Благо мне, яко смирил мя еси, яко да научуся оправданием твоим (Пс. CXVIII, 71), а второй, сказав, что восхищен был на третье небо и вознесен в рай, прибавил: и за премногия откровения, да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости деет (2 Кор. XII, 7). Что яснее этого? Да не превозношуся, говорит он, - по причине этого Бог допустил ангелам сатаны мучить меня. Ангелами же сатаны он называет не каких-либо демонов, а людей, служащих дьяволу - неверных, тиранов, язычников, которые постоянно его теснили и постоянно гнали. В словах же его смысл такой: Бог, как бы так говорит он, мог прекратить непрерывные гонения и притеснения; но когда я восхищен был на третье небо и вознесен в рай, то, чтобы из-за чрезмерности этих откровений я не возгордился и не стал высокомерен, Бог допустил эти гонения и дозволил ангелам сатаны мучить меня гонениями и скорбями, чтобы я не превозносился. Хотя и святы и достойны удивления сподвижники Павла и Петра, и все, кто ни есть такие, но все-таки они люди и нуждаются в большой осторожности, чтобы не впасть легко в гордость. И святые больше всего (нуждаются в этом); потому что ничто так не влечет к гордости, как сознание заслуг и дерзновенная душа. Чтобы они не потерпели ничего подобного, Бог и попустил быть искушениям и скорбям, которые могли бы смирять их и побуждать во всем соблюдать меру.
7. А что бедствия святых много содействуют и к проявлению силы Божией, об этом послушай у того же апостола, который сказал то раньше. Чтобы ты не говорил, как думают неверные, что Бог, допускающий эти бедствия, бессилен, и что, не имея власти избавить своих (чтителей) от опасностей, допускает им постоянно бедствовать, посмотри, как показал Павел, что происходящее не только не свидетельствует о Его бессилии, но еще более являет всем Его силу. Сказав: дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости деет, и указав этими словами на непрерывные искушения, он присовокупил: о сем трикраты Господа молих, да отступит от мене; и рече ми: довлеет ти благодать моя, сила бо моя в немощи совершается (2 Кор. XII, 8-9). Тогда, говорит, обнаруживается Моя сила, когда вы в немощи, и чрез вас, когда вы кажетесь слабыми, растет и всюду распространяется слово проповеди. Так, когда после бесчисленных ударов он отведен был в темницу, то пленил темничного стража. В колоде были ноги, в цепях руки, но темница потряслась в полночь, когда воспели (апостолы).
Видишь ли, как сила Его в немощи совершается? Если бы Павел был свободен и поколебал темницу, то случившееся не было бы так удивительно. Поэтому Бог и говорит: оставайся в узах, и да потрясутся отовсюду стены, и да разрешатся от оков узники, чтобы больше видна была сила Моя, когда чрез тебя связанного и скованного, освобождаются все узники. И темничного стража поразило тогда именно то самое, что будучи содержим так крепко, Павел одной только молитвой мог потрясти основания, растворить двери темницы и разрешить всех узников. Но не здесь только, а и с Петром и с самим Павлом, и с остальными апостолами, можно видеть, что постоянно случается это, что (т. е.) благодать Божия всегда обнаруживается в преследованиях, является в утеснениях и громко возвещает о своей силе. Поэтому Он говорил: довлеет ти благодать моя, сила бо моя в немощи совершается. А что многие склонны были бы часто предполагать о них (святых) больше, чем свойственно человеческой природе, если бы не видели их терпящими такие бедствия, послушай, как страшился этого Павел. Аще бо восхощу, говорит он, похвалитися, не буду безумен: щажду же, да не како кто вознепщует о мне паче, еже видит мя, или слышит что от мене (2 Кор. XII, 6). Что значат его слова? Я мог бы, говорит он, указать на гораздо большие чудеса, но не хочу, чтобы величие знамений не внушило людям обо мне большого мнения. Поэтому и бывшие с Петром, когда исцелен был хромой и все с изумлением смотрели на них, успокаивая народ и убеждая, что они ничего не обнаружили сами от себя и своей силой, говорят: что на ны взираете, яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити (Деян. III, 12)? Опять и в Листрах были не только поражены, но и привели украшенных венками быков и хотели принести жертву Павлу с Варнавой. Заметь коварство дьявола: чрез кого Господь хотел искоренить во вселенной нечестие, чрез тех самых он старался ввести его, опять убеждая признавать людей богами, что он делал и в прежние времена. И это его дело больше всего дало начало и корень идолослужению, потому что многие и счастливо окончившие войны, и водрузившие трофеи, и построившие города и совершившие иные какие-нибудь подобного рода благодеяния для тогдашних людей признаны были богами, почтены храмами и алтарями, и весь список языческих богов состоит из этих людей.
Чтобы не случилось этого и со святыми, Бог попустил им быть постоянно гонимыми, принимать бичевания, подвергаться недугам, чтобы крайняя телесная немощь и обилие искушений убеждали живших тогда, что совершавшие столь великие чудеса были все же людьми и ничего не приносили сами от себя, а все совершала чрез них, одна лишь благодать. Ибо если, те сочли за богов людей, совершивших незначительные и ничтожные дела, то гораздо более заподозрили бы они этих, творивших такие дела, каких никто никогда не видал и не слыхал, если бы последние не испытывали ничего, свойственного людям. Если даже не смотря на то, что они подвергались бичеваниям, низвергались, заключались в узы, изгонялись, сталкивались каждый день с опасностями, некоторые все-таки впали в это нечестивое мнение, то гораздо больше они подумали бы, если бы те не терпели ничего, свойственного людям.
8. Такова третья причина бедствий. Четвертая же состоит в том, чтобы не думали люди, будто бы святые служат Богу по надежде на настоящее счастье. В самом деле, многие живя распутно, будучи часто упрекаемы многими и призываемы к подвигам добродетели, и слыша о похвалах святым замужество в бедствиях, начинают на них клеветать по этому поводу. И не только люди, а и сам дьявол заподозрил то же самое. В самом деле, когда Иов владел большим богатством и наслаждался полным изобилием, то злой тот демон, будучи за него упрекаем Богом, не имея ничего сказать, ни оправдаться в своих преступлениях, ни набросить сомнение на добродетели праведника, тотчас же прибегает к этой защите, говоря: Еда туне Иов чтит Тебя; оградил еси внутренняя его и внешняя (Иов. I, 10). За награду, говорит он, - наслаждаясь таким изобилием, - он добродетелен. Что же Бог? Он, желая показать, что не за награду служат Ему святые, лишил его всего богатства, предал бедности и допустил подвергнуться тяжелой болезни. Затем, укоряя дьявола, что он напрасно заподозрил, говорит, что (Иов) еще придержится незлобия, ты же рекл еси вотще имения его погубити (Иов. II, 3). Для святых достаточной наградой и воздаянием служит самое служение Богу, как и для любящего довольно и той награды, чтобы любить, кого любит, так что он и не ищет ничего сверх того, и не думает, чтобы что-нибудь было больше этого. Если же так бывает в отношении к человеку, то гораздо больше в отношении к Богу. Поэтому и Бог, желая показать это, дозволил больше, чем требовал дьявол. Тот говорит: посли руку твою и коснися его (II, 5), а Бог не так, но говорит: предаю ти его (ст. б). Подобно тому, как на мирских состязаниях сильные и здоровые телом атлеты являются не тогда, когда бывают окутаны увлаженной маслом одеждой, а выступают на арену, сбросив ее, нагими, и тогда поражают зрителей полною соразмерностью всех членов, когда ничто уже не скрывает их тела; так и Иов: когда окружен был всем тем богатством, то для многих неизвестно было, каков он; когда же бросил его подобно тому, как атлет снимает одежду, и вышел нагим на подвиг благочестия, то в таком обнаженном виде, так поразил всех зрителей, что и само воинство ангельское, зревши это, громко воскликнуло, видя твердость души его, и рукоплескало победителю. Как я сейчас сказал, он не тогда виден был людям, когда владел всем тем богатством, а тогда, когда, сбросив его, подобно одежде, оказался нагим посреди вселенной, как бы в театре, и все были поражены хорошим состоянием души его; и не только благодаря этой наготе он выказал себя, но благодаря также и борьбе и терпению в болезни.
Как я сказал раньше, его поразил не сам Бог, чтобы дьявол опять не сказал: „Ты пощадил и навел не такое искушение, какое нужно было бы", а отдал самому дьяволу и погубление стад и власть над телом. Я, говорит Он, уверен в борце; поэтому не препятствую употребить с ним, какие хочешь, приемы борьбы. Но подобно тому, как хорошие и вполне полагающиеся на свое искусство и крепость тела борцы часто вступают в борьбу с противниками не прямо стоя и не на равных условиях, а дозволяют им перехватить себя посредине, чтобы сделать более блистательною победу, так и Бог допустил дьяволу схватить святого посредине, чтобы, когда тот победит после такого преимущества борьбы (на стороне дьявола) и распрострет его на земли, был более блистательным венец. Золото испытано; как хочешь пытай его, как хочешь пробуй, ты не найдешь в нем грязи. Но (Бог) показывает нам не только мужество других, но и представляет еще иное великое утешение. Что, в самом деле, говорит Христос? Блажени есте, егда поносят вам люди, и ижденут и рекут веяк зол глогол на вы лжуще. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех; Тако бо творили и пророкам отцы их (Мате. V, 11, 12). И Павел опять, желая утешит македонян, говорит: Вы бо подобницы бысте, братие, церквам Божиим, сущым во Иудеи, зане таяжде и вы пострадасте от своих сплеменник, якоже и тии от Иудей (1 Фесс. II, 14). Точно также он увещевает и евреев, перечисляя всех праведников, (страдавших) в печах, ямах, в пустынях, горах, в пещерах, проводивших жизнь в голоде и тесноте (Евр. XI, 38), потому что общение в страданиях доставляет некоторое утешение изгнанникам. А что страдания святых дают, опять, поводы говорить и о воскресении, послушай, как говорит об этом сам Павел: аще бо по человеку со зверем боряхся в Ефесе, кая ми польза, аще мертвии не возстают (1 Кор. XV, 32)? И еще: аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа, окаяннейши всех человек есмы (ст. 19). Бесчисленные терпим мы бедствия в настоящей жизни, говорит он; поэтому, если нельзя надеяться на другую жизнь, то кто был бы несчастнее нас?
9. Отсюда очевидно, что наша жизнь не ограничивается пределами настоящего существования. И это становится ясным из искушений. Никогда бы не потерпел Бог, чтобы претерпевшие столько великих бедствий и проведшие всю настоящую жизнь в искушениях и бесчисленных опасностях не были вознаграждены гораздо большими дарами. Если же Он не потерпел бы (этого), то очевидно, что Он уготовал некую иную, лучшую и более светлую жизнь, в которой Он должен увенчать борцов благочестия и прославить (их) пред взорами всей вселенной. Итак, когда ты увидишь, что праведник находится в нужде, терпит бедствия, подвергается недугу, бедности, и заключает настоящую жизнь множеством других бедствий, тогда скажи себе, что если бы не было воскресения и суда, то Бог не попустил бы потерпевшему за Него столько зол отойти отсюда, не испытав ничего хорошего. Очевидно отсюда, что Он уготовал им другую жизнь гораздо более приятную и счастливую, чем настоящая, потому что если бы было не так, то Он не дозволил бы многим нечестивым жить в роскоши в течение настоящей жизни, а многим праведникам не допустил бы оставаться в бесчисленных бедствиях. Но так как уготован иной век, в котором Он намерен воздать всякому по достоинству, одному - мзду нечестия, другому - мзду добродетели, то Он и терпит, видя, как один бедствует, а другой роскошествует. И другую причину постараюсь представить от Писаний. В чем же она заключается? В том, чтобы мы, будучи призываемы к той же самой добродетели, не говорили, что они (святые) имели иную природу, или что они не были людьми. Поэтому некто, говоря о великом Илии, сказал так: Илиа человек бе подобострастен нам (Иак. V, 17). Видишь ли, что соучастием в страданиях апостол показывает, что он (Илия) был человеком, как и мы? И еще: есмь бо и аз человек подобострастен вам (Прем. VII, 1), - и это ручается за общность природы. А чтобы ты знал. что страдания святых научают нас ублажать того, кого (именно) нужно ублажать, это ясно из следующего. Когда ты слышишь Павла, который говорит, что до нынешняго часа и алчем, и жаждем, и наготуем, и страждем, и скитаемся, и труждаемся (1 Кор. IV, 11), и что его же любит Господь, наказует: биет же всякаго сына, егоже приемлет (Евр. XII, 6), то ясно, что мы будем восхвалять не тех, кто наслаждается спокойствием, а тех, которые терпят притеснения и скорби за Бога, и будем соревновать живущим добродетельно и заботящимся о благочестии. Так и пророк говорит: десница их десница неправды, дщери их удобрены, преукрашены яко подобие храма, хранилища их исполнены, отрыгающая от сего в сие: овцы их многоплодны, множающияся во исходищах своих, волове их толсти. Несть падения оплоту, ниже прохода, ниже вопля в стогнах их. Ублажиша люди, им же сия суть (Псал. CXLIII, 11-15). Ты же что говоришь, пророк? - Блажени людие, им же Господь Бог их (ст. 15). Не того, кто обогащается имуществом, а того, кто украшается благочестием, говорит он, я считаю блаженным, хотя бы он терпел бесчисленные бедствия. Если же нужно назвать и девятую причину, то мы указали бы на то, что скорби делают более испытанными тех, кто подвергается им, ибо скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит (Римл. V, 3-5). Видишь ли, что искусство, являющееся из скорби, внушает нам надежду на будущее, и пребывание в искушениях заставляет нас иметь хорошие надежды на будущее? Таким образом, я не без основания говорил, что эти скорби утешают нас надеждами на воскресение и делают искушаемых лучшими: яко во огни искушается злато, так и человек принятый в пещи смирения (Сирах. II, 5). Можно указать и десятую причину. Какую же именно? Ту самую, которую я называл уже часто и раньше, именно, - если у нас есть какие-нибудь пороки, то устраним здесь и их. И на это указывая, патриарх говорил богатому, что Лазарь восприял своя злая, почему утешается (Лук. XVI, 25). И кроме этой найдем опять иную причину. В чем же эта? В том, чтобы умножить нам венцы и награды, потому что в той мере, как возрастают скорби, умножаются и воздаяния, вернее же - гораздо больше, потому что недостойны, говорит апостол, страсти нынешняго времени к хотящей славе явитися в нас (Римл. VIII, 18). Итак, имея возможность указать столько причин страдания святых, не будем ни роптать в искушениях, ни сомневаться, ни смущаться, а станем и сами воспитывать свои души, и других научать этому. И если ты увидишь человека, который живет добродетельно, стремится к любомудрию, угождает Богу, и затем терпит бесчисленные бедствия, то не соблазнись, возлюбленный! И если ты увидишь, что кто-нибудь приступает к духовным делам и думает достичь чего-нибудь полезного, затем терпит неудачу, то не смущайся. И я знаю, что многие спрашивают так: один, говорят, отправился в Мартирион [2], чтобы доставить средства помощи бедным, но подвергся кораблекрушению и погубил все. Другой, опять, делая тоже самое, попался разбойникам и едва спас свою жизнь, убежав от них нагим. Что же сказать нам? То, что не должно сетовать ни о чем этом, потому что хотя (тот человек) и подвергся крушению, однако он имеет совершенный плод правды, так как выполнил все свое: собрал имущество, сохранил, приступил к делу, отправился в путь, а кораблекрушение нисколько уже не зависело от его решения. Но для чего Бог допустил это? Для того, чтобы сделать этого человека испытанным. Но бедные, говорят, лишились денег? Не так ты заботишься о бедных, как создавший их Бог, потому что если они и лишились их, то Он может с другой стороны доставить им еще больший источник благосостояния.
10. Не будем, поэтому, требовать у Него отчета в происходящем, а прославим за все. Не без цели и не напрасно попускает Он часто подобное, но не покидая заботой тех, кто должен бы получить утешение от этих денег, доставляя только им вместо того другой способ пропитания, Он делает и более искушенным потерпевшего крушение и большую награду приготовляет ему, потому что благодарить Бога, подвергшись таким бедам, составляет гораздо большую заслугу, чем давать милостыню.
В самом деле, не только то, что мы отдаем, творя милостыню, но и то, что мы мужественно переносим, когда у нас отнимают другие, приносит нам обильный плод. И чтобы ты знал, что последнее больше первого, я поясняю это примером случившегося с Иовом. Последний, когда владел имуществом, отворял свой дом для бедных, отдавал все, что было; но он не был так славен тогда, когда отворял свой дом бедным, как тогда, когда, услышав, что дом обрушился, не отчаялся. Он не был так славен, когда обстригая овец одевал нагих, как был славен и знаменит, когда, услышав, что упал огонь и уничтожил все стада его, возблагодарил Бога. Тогда он был человеколюбив, теперь стал любомудр. Тогда он жалел бедных, теперь же благодарил Владыку. И он не сказал себе: что же это? Стада уничтожены, от которых питалось множество бедных; если уж я не достоин был наслаждаться этим богатством, то по крайней мере следовало бы пощадить ради тех, которые получали (от них) долю. Но ничего подобного он ни сказал, ни помыслил, а знал, что Бог все устрояет на пользу. И чтобы ты знал, что Иов нанес дьяволу более сильный удар именно тогда, когда, будучи лишен (всего), возблагодарил (Бога), чем когда, владея (имуществом), являл сострадание, поразмысли о том, что, когда он владел, дьявол мог высказать некоторое подозрение, хотя и ложное, он все же мог сказать: „разве даром Иов чтит Тебя?"-а после того, как у него взял все, лишил его всего, и Иов сохранил ту же самую любовь к Богу, тогда совершенно замкнулись бесстыдные уста, и дьявол не мог уже сказать ничего, потому что еще славнее, чем прежде, был праведник. Итак, будучи лишенным всего, мужественно и с благодарностью переносить (несчастие), как показано на примере этого праведника, - гораздо большая добродетель, чем, живя в богатстве, творить милостыню. Тогда у Иова было великое дружелюбие к сорабам, теперь он показал великую любовь к Владыке. Не напрасно я распространяюсь об этом, а потому, что многие, творя милостыню, питая вдовиц, часто лишаются имения; другие теряют все благодаря приключившемуся пожару, иные подвергаются крушениям, еще иные, благодаря ложным обвинениям и подобным неправдам, после обильной милостыни доводятся до крайней бедности, до бессилия и болезни, и ни от кого не получают никакой помощи. Итак, не станем говорить, как говорят многие: „никто ничего не знает", - всего сказанного достаточно, чтобы устранить такое смущение. Один, говорят, творя столько милостыни, потерял все. И что в том, что он все потерял? Если он возблагодарит за эту утрату, то приобретет у Бога гораздо большее благоволение и получит в будущей жизни не вдвое, как Иов, а в сто крат больше. Если же он бедственно страдает здесь, то именно это самое, т. е. что он все мужественно переносить, готовит ему большее сокровище, потому что, призывая его к большим подвигам и к более тяжкой борьбе, Бог допустил (ему) впасть из богатства в бедность. Случающийся пожар часто уничтожает твой дом и истребляет все имущество? Вспомни случившееся с Иовом, возблагодари Владыку, который мог воспрепятствовать и не воспрепятствовал, - и ты получишь такую же награду, какую получил бы, если бы все это отдал в руки бедных. Но ты влачишь жизнь в бедности и голоде и среди бесчисленных опасностей? Вспомни Лазаря, боровшегося и с болезнью, и с бедностью, и с лишениями; вспомни апостолов, которые проводили жизнь в голоде, и в жажде, и наготе; вспомни пророков, патриархов, праведников, - и ты найдешь, что все они были не из числа богатых и наслаждавшихся жизнью, а из числа терпевших нужду, скорби и тесноту.
11. Слагая это в себе, возблагодари Владыку за то, что Он сподобил тебя такой участи, не по ненависти, а по сильной любви, потому что Он не попустил бы и тем потерпеть таких бедствий, если бы не сильно любил (их), ибо чрез эти бедствия Он сделал их более славными. Нет блага, равного благодарности как нет ничего хуже хулы. Не будем дивиться, что, прилежа к духовным делам, мы терпим много бедствий. Подобно тому, как разбойники делают подкопы и тщательно выслеживают не там, где сено, мякина и солома, а где золото и серебро, так и дьявол налегает больше всего на тех, кто занимается духовными делами. Там много козней, где добродетель; там зависть, где милостыня. Но у нас есть одно величайшее оружие, которое способно отразить все такие козни - благодарить за все это Бога. Авель, не тогда ли, как приобрел жертву от начатков пал от братней руки, скажи мне? И однако Бог попустил это, не по ненависти к почтившему, а по сильной любви и желая доставить ему, кроме венца за прекраснейшую ту жертву, другой венец - мученичества. Моисей захотел помочь неправедно обижаемому, и подвергся крайней опасности, (так что) бежал из отечества. И Бог попустил это, чтобы ты знал терпение святых. В самом деле, если бы мы принялись за духовные дела, зная наперед, что не потерпим никакого несчастия, то при таком ручательстве в безопасности мы оказались бы не делающими ничего великого; теперь же делающие такие дела больше всего достойны удивления именно потому, что, предвидя и опасности, и лишения, и смерть, и бесчисленные бедствия, все-таки не отстают от таких подвигов и не становятся недеятельными из опасения страданий. Поэтому, как три отрока говорили: есть Бог на небе силен изъяти нас. Аще ли ни, ведомо да будете тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся (Дан. III, 17, 18), так и ты, когда должен совершать что-нибудь, подобающее Богу, предусматривай много опасностей, много лишения, много смертей, и ни изумляйся, ни смущайся, когда это случается. Чадо, говорит мудрый, аще приступаеши работати Господеви, уготови душу твою во искушение (Сирах. II, 1). Никто, решаясь состязаться, не ожидает стяжать венка без ран; поэтому и ты, начав всеми силами бороться с дьяволом, не гонись за безопасной и полной приятностей жизнью, потому что не здесь Бог обещал тебе воздаяния и обетования, а все славное в будущем веке. Поэтому, когда ты или сам, сделав что-нибудь доброе, получишь неприятности, или увидишь, что другой потерпел это, то веселись и радуйся, потому что это служит тебе в большему воздаянию. не падай духом, не бросай усердия, не становись ленивым, а - напротив - прилагай еще большее рвение. И апостолы, когда проповедовали, то, подвергаясь бичеваниям, побиванию камнями, постоянно обитая в темницах, не только после избавления от опасностей, а и в самых опасностях возвещали проповедь истины с большим рвением. И можно видеть, как Павел в самой темнице, в самых узах обучает, наставляет тайным, и на суде, опять, делает то же самое, и во время крушения, и в бурю, и среди множества опасностей. И ты соревнуй этим святым, - пока в силах, не отказывайся от добрых дел, и хотя бы видел, что бесконечное число раз прерывает тебя дьявол, никогда не отставай. Ты, перенося деньги, подвергся, может быть, крушению; а Павел, неся то, что дороже было всяких денег,- слово, отправился в Рим, подвергся крушению и потерпел множество бедствий. И это он сам выразил, говоря: много раз хотехом приити к вам, и возбрани нам сатана (1 Фесс. II, 18). И Бог попускал это, с избытком, проявляя Свою силу и показывая, что хотя бы дьявол представлял бесчисленные препятствия, дело проповеди нисколько от этого не терпело ущерба и не прекращалось. Поэтому-то Павел за все благодарит Бога, зная, что чрез это Он делал его более славным, и во всем обнаруживал великую силу своей ревности, не будучи удерживаем никакими препятствиями. Поэтому и мы, сколько бы раз ни постигла нас неудача, всякий раз будем приступать к духовным делам, и не будем говорить: для чего допустил Бог препятствия? Потому и допустил Он, чтобы ты больше показал свою ревность многим и великую любовь, так как любящему больше всего свойственно никогда не отказываться от того, что нравится любимому. Слабый и малодушный падает духом тотчас же при первом ударе, а сильный и бодрый, хотя бы без конца встречал преграды, тем более будет прилежать к делам Божиим, исполняя все, что ему следует, и благодаря за все. Сделаем же это и мы. Благодарность - великое сокровище, великое богатство, непобедимое благо, крепкое оружие, равно как хула усиливает настоящую уже потерю и заставляешь нас лишиться еще больше сверх того что мы уже потеряли. Ты лишился имущества? Если ты будешь благодарить, то ты приобрел душу и овладел большим сокровищем, снискав у Бога большее благоволение. Если же ты будешь хулить, то потерял и свое спасение, и того не возвратил, и душу, которую имел, и ту убил.
12. Но раз у нас зашла теперь речь о хуле, то я хочу просить всех вас об одной услуге, взамен этой речи и рассуждения, - именно, чтобы вы унимали в городе тех, кто богохульствует. Если ты услышишь, что кто-нибудь на распутье или на площади хулить Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить его, не отказывайся, ударь его по лицу, сокруши уста, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд, иди. И если судья пред судилищем потребует ответа, смело скажи, что он похулил Царя ангелов, ибо если следует наказывать хулящих земного царя, то гораздо больше оскорбляющих Того (Царя). Преступление - одного рода, публичное оскорбление, обвинителем может быть всякий, кто хочет. Пусть узнают и иудеи и эллины, что христиане- хранители, защитники, правители и учители города; и пусть то же самое узнают распутники и развратники, что - именно - им следует бояться рабов Божиих, дабы, если и захотят когда сказать что-либо подобное, оглядывались всюду кругом и трепетали даже теней, опасаясь, как бы христианин не подслушал, не напал и сильно не побил. Ты слышал, что сделал Иоанн? Он увидел тирана, ниспровергающего брачные законы, и смело посреди площади заговорил: Не достоит тебе имети жену Филиппа брата твоего (Марк. VI, 18). А я привел тебя не к тирану, не к судье, и не за противозаконные браки, не за оскорбляемых сорабов, а удостаиваю тебя исправлять равного за бесчинное оскорбление Владыки. Не правда ли, ты счел бы меня сумасшедшим, если бы я сказал тебе: наказывай и исправляй царей и судей, поступающих противозаконно? И однако Иоанн сделал это; следовательно, это не свыше наших сил. Теперь же исправляй по крайней мере хоть сораба, хоть равного себе, и если даже надо будет умереть, не переставай вразумлять брата. Это будет для тебя мученичеством. И Иоанн ведь был мучеником. Ему не приказывали ни принести жертвы, ни поклониться идолу, но он сложил голову за святые законы, когда они подвергались поруганию. Так и ты до смерти борись за истину, и Господь будет поборать за тебя. И не говори мне таких бессердечных слов: что мне заботиться? У меня нет с ним ничего общего. У нас нет ничего общего только с дьяволом, со всеми же людьми мы имеем много общего. Они имеют одну и ту же с нами природу, населяют одну и ту же землю, питаются одной и той же пищей, имеют одного и того же Владыку, получили одни и те же законы, призываются к тому же самому добру, как и мы. Не будем поэтому говорить, что у нас с ними нет ничего общего, потому что это голос сатанинский, дьявольское бесчеловечие. Не станем же говорить этого, а покажем подобающую братьям заботливость. А я обещаю со всею уверенностью и ручаюсь всем вам, что если все вы, присутствующие здесь, захотите разделить между собою заботу о спасении обитающих в городе, то последний скоро исправится весь. И хотя здесь малейшая часть города, но малейшая по количеству, а по благочестию главная. Разделим между собой заботу о спасении наших братьев. Достаточно одного человека, воспламененного ревностью, чтобы исправить весь народ. А когда на лицо не один, и не два, и не три, а такое множество могущих принять на себя заботу о нерадивых, то не по чему иному, как по нашей лишь беспечности, а отнюдь не слабости, многие погибают и падают духом. Не безрассудно ли в самом деле, что если мы увидим драку на площади, то бежим и мирим дерущихся; да, что говорю я - драку? Если увидим, что упал осел, то все спешим протянуть руку и поставить его на ноги; а о гибнущих братьях не заботимся? Богохульник - тот же осел, не вынесший тяжести гнева и упавший. Подойди же и подними его и словом и делом, и кротостью и силой; пусть разнообразно будет лекарство. И если мы устроим так свои дела, будем искать спасения и ближних, то вскоре станем желанными и любимыми и для самих тех, кто получает исправление. И - что всего важнее - мы насладимся предстоящими благами, которые все мы да достигнем благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
[1] Старой (Palaia) называлась часть города, расположенная при реке Оронте; здесь была церковь, называвшаяся также „старой" или еще "апостольской", так как основана была апостолами.
[2] Marturion - этим именем назывался храм Спасителя в Иерусалиме.