Особо обильные плоды принесла проповедь
исихазма преподобного Григория Синаита на Афонской Горе. Этому способствовало,
с одной стороны, то, что здесь это древнее делание до конца никогда
не прекращалось. Во все времена были подвижники, которые в тишине
пещерных скал или глубине леса творили Иисусову молитву. С другой
стороны, общий молитвенно-аскетический дух афонской монашеской республики
подготовил плодотворную почву для внутреннего делания. По этим причинам
проповедь и деятельность святого Григория на Афоне в начале XIV
века нашла широкий отклик среди его
обитателей. Из жития преподобного Григория и других источников видно,
что очень многие святогорцы учились у великого Синаита спасительному
исихастскому деланию. Большинство учеников преподобного так или
иначе были связаны с Афоном, но до нас дошли сведения только о некоторых
из них.
Преподобный Марк Клазоменский
Близким другом и сотаинником святителя
Каллиста был Марк Клазоменский. По благословению святого Григория
Синаита Марк и Каллист жили в одной келлии в единодушной братской
любви. Он “объединил их друг с другом и связал своими учениями и
наставлениями”, заповедав им “до конца оставаться вместе”, добавив:
“Живя так, вы не лишитесь царства и славы Христовой” [23, с. 45].
Выслушав это завещание, святые Каллист и Марк по иноческому обычаю
пали преподобному в ноги и просили о себе отеческих молитв. С этого
момента они 28 лет были неразлучны и пребывали в таком духовном
единении, словно в двух телах этих подвижников жила одна душа. За
добродетельную и святую жизнь святитель Каллист называл Марка “богоподобным
и равным ангелам человеком” и говорил, что и сам был “братски и
вполне искренно единомыслен с ним в духе во всех отношениях” [23,
с. 44].
Родился Марк, как следует из жития
преподобного Григория Синаита, в клазоменской стране. Когда же пришел
в возраст, то принял монашество в Фессалониках, в монастыре Исаака,
названного так по имени его ктитора [23, с. 43]. Спустя некоторое
время он удалился на Афон, “где оказался в сонме учеников Григория
и стяжал столь великую бдительность и усердие в молитвах... что
не только предстоятелю, но и всему во Христе братству с готовностью
служил сколько было сил во всякой нужде” [23, с. 43]. Подвизаясь
под руководством святого Григория,
он достиг великого смирения и послушания, и Бог за это “возвел и
возвысил его на столь великую ступень славы, что он, озаряемый сиянием
Всесвятого Духа, сделался орудием благодати”
[23, с. 44]. Даже внешний вид его “дышал духовным благоуханием”
[23, с. 43].
Святые Марк и Каллист подвизались
близ Великой лавры в скиту, основанном Григорием Синаитом. Их верная
дружба служила образцом единомыслия и братской любви для братии
скита. Незадолго до восшествия святого Каллиста на патриарший престол
Марк заболел и вынужден был для лечения переселиться в лавру. После
выздоровления Марка Каллист по Божественному побуждению отправился
в Иверский монастырь, откуда, как известно, был взят на патриаршество.
Святой Марк остался в лавре до своей блаженной кончины, так как
старцы монастыря преподобного Афанасия, видя его великие добродетели
и благочестие, не отпустили его от себя.
Везде, где святой Марк подвизался,
он являл собой образец совершенной добродетели. “Марк, — говорит
святой Каллист, — постепенно
к прежним сияниям и дарованиям делая прибавления, полагая восхождение
в сердце и от славы восходя в славу (см.: 2 Кор. 3, 18), был до
такой степени прославлен Богом, что при всем нашем желании напомнить
об этом по достоинству нельзя рассказать или описать, дабы людям
невежественным не показалось, будто мы рассказываем невероятное”
[23, с. 46]. Афонское предание гласит, что добродетельно проведенная
жизнь святого увенчана была видением Богородицы: “На одной из высот
Афона, именуемой по-гречески Мегали Вигла, по-русски Великая Стража,
афонский преподобный Марк, ученик святого Григория Синаита, видел
Царицу Небесную на превознесенном Божественном престоле, в чудной
красоте и царственной славе. Ее окружало множество небесных сил,
воспевая Ее величие и достоинство. Богоматерь оттуда осеняла всю
Гору и, проливая на нее свет благодати, ограждающей Ее земной жребий
от мира и соблазнов его, стала как бы неусыпающим стражем для спасающихся.
Между тем, начиная от святых Афанасия и Петра Афонских, множество
афонских иноков, окружая престол Царицы Небесной вместе с ангелами,
стоял как бы стражами Святой Горы, осияваясь светом небесным и блистая,
как огненные столпы, в ознаменование того, что при державном покрове
Божией Матери они остаются для Афона твердым ограждением” [96, с.
236].
Авва Николай
Достойны удивления жизнь и подвиги
афонского ученика святого Григория Синаита, аввы Николая. Родом
он был из Афин. Точная дата его рождения не установлена. Судя по
его жизни и духовной деятельности, он имел солидное по тому времени
образование, которое получил, вероятно, в Константинополе [24, с.
XXXV]. В годы правления Византией
императора Михаила VIII Палеолога
авва Николай был известным общественным
деятелем. Он твердо и решительно выступил против курса пролатинской
политики, взятого императором. В это время Византийская империя
находилась в очень тяжелом политическом положении. Совне ее окружало
и теснило множество врагов. К внешним бедствиям присоединились и
внутренние беспорядки, неурядицы, вызванные ослеплением законного
наследника престола Иоанна IV. В
этих условиях император Михаил VIII видел
спасение империи лишь в сближении с Римом, надеясь на помощь папы
в борьбе с врагами Византии. Переговоры привели к формальному провозглашению
унии с Римско-Католической Церковью на Лионском Соборе 1274 года.
Император показал себя усердным сторонником унии и потребовал от
духовенства и народа признать главенство
папы над Восточной Церковью, его юрисдикцию и поминать его за богослужениями.
Но пожелания Михаила VIII встретили
почти единодушное сопротивление не только духовенства и монахов,
но и всего народа. Среди активных борцов против унии был суровый
аскет авва Николай. На их стороне был и Константинопольский патриарх
Иосиф, занимавший престол с 1268 года. В знак протеста он отказался
от престола, который с 1275 года незаконно наследовал сторонник
унии Иоанн Векк. По распоряжению императора начались жестокие преследования,
мучения и изгнания всех противников унии. Бесчеловечным истязаниям
и унизительным поруганиям подвергся маститый старец авва Николай,
смело проповедовавший истинность православия и обличавший ложь латинства
[23, с. 39]. Он был выдворен из
Константинополя на родину — в Афины. Лионская уния, навязанная по
политическим мотивам духовенству и народу, встретив упорное противодействие,
не смогла распространиться дальше константинопольского царского
двора. Вскоре по милости Божией “дела Церкви пришли в совершенное
затишье и спокойствие” [23, с. 40]. После смерти в 1282 году императора
Михаила VIII Палеолога его сын
и преемник Андроник II
Палеолог (1282—1328) открыто заявил
себя врагом унии. Патриарх Иоанн Векк, ставленник Михаила VIII,
вынужден был отказаться от кафедры,
и 31 декабря 1282 года на патриарший престол вновь взошел Иосиф.
Во второй период правления Константинопольской Церковью, который
продолжался до марта 1283 года, патриарх Иосиф приложил много стараний,
чтобы преодолеть последствия унии и уврачевать раны, нанесенные
православному обществу во время униатских гонений [68, с. 218—222].
Он предложил страстотерпцу авве Николаю епископию. По свидетельству
святого Каллиста, патриарх Иосиф “готов был все сделать и предпринять
для того, чтобы рукоположить его на архиерейский престол” [23, с.
40]. Но авва Николай, с молодых лет посвятивший себя подвижничеству,
по смирению отказался от такой чести и счел для себя более приличным
отправиться на Афон.
На Афон авва Николай пришел почтенным
старцем, убеленным сединами и украшенным многочисленными добродетелями.
Это было в начале XIV века,
во время правления прота Луки [89, отд. 2, с. 118]. Прот Лука принял
авву Николая в монастырь в Карее и назначил экклисиархом в соборный
храм Успения Пресвятой Богородицы.
К этому времени слава о святом Григории
как о великом учителе безмолвия и наставнике внутреннего делания
обошла все монастыри Афона. Вокруг Синаита собралось множество учеников.
На второй год после приезда на Афон
авва Николай “встретился с удивительным Григорием учителем, и, плененный
весьма приятными его речами, он всею мыслью и стремлением своей
души готов был сделаться его учеником”. Он “не только от
казался от известности, стряхнув, как
пустое и излишнее бремя, человеческую славу и почести, но и, отложив
на второй план старость и время, поспешил с повиновением к нему
и принял на себя определенное послушание и труд, согласно господствующему
порядку, признав их как бы опорой для себя и видя в этом большую
пользу” [23, с. 41—42].
Авва Николай стал одним из самых послушных
и терпеливых учеников Синаита, несмотря на то что был уже довольно
преклонных лет и к тому же известным монахом-аскетом и общественным
деятелем. За малейшее прегрешение он нередко на коленях испрашивал
себе прощение у строгого и сурового старца. Даже по немногим данным
о жизни аввы Николая на Афоне нетрудно определить, что все свое
время он посвящал упражнению в умной молитве для достижения высшего
умного ведения и обожения. Силой Божией авва Николай взошел на высшую
ступень аскетических подвигов — бесстрастие — и, “будучи испытан
во всякой добродетели и смирении, украшен разумом и твердым характером,
в большей мере превзошел и всех тамошних иноков” [23, с. 39—42].
О последних днях жизни и месте упокоения блаженного старца Николая
сведений нет. Известно лишь, что он достиг восьмидесятилетнего возраста
[23, с. 39]. Можно предполагать, что закончилась его длинная и многострадальная
жизнь на Святой Горе в синодии преподобного Григория Синаита.
Слепец Аарон
Среди учеников преподобного Григория
Синаита были и такие необыкновенные личности, как слепец Аарон,
который, подвизаясь на Афоне в скиту святого Григория, получил дар
прозорливости и не нуждался уже в зрении телесном.
К Синаиту слепец Аарон пришел с Иаковом
— будущим митрополитом Серским. То, что Иаков сопровождал слепца
во всех его путешествиях по Афону,
наводит на мысль, что Аарон мог быть соотечественником Иакова, то
есть сербом.
Синаит принял слепца Аарона под свое
руководство из сострадания. Он преподал ему ряд основополагающих
начал в духовной жизни. Прежде всего он объяснил Аарону догматические
истины о грехопадении первых людей и потере ими райского состояния,
о воплощении Сына Божия и Его крестной жертве, искупившей человека
от тления смерти, о путях возвращения человека в прежнее благородство.
При этом он отметил, что лишение по какой-либо причине телесных
очей вовсе не означает лишения человеком духовного зрения. Напротив,
утверждал святой, бережное ношение в душе света вечного и искренняя
надежда на Бога, соединенная с непрестанной молитвой, “соделывают
сердца в освящении” и слепца просвещают изначальным Божественным
светом [23, с. 47]. “Чтобы найти свет, изначала насажденный
в наших душах, но омраченный Адамом посредством его греха”, нужно
отвергаться временного, услаждающего наше чувство света, чему телесная
слепота может лишь способствовать. Когда же через настойчивую и
непрерывную молитву благодатью Христовою очищается сердце, то тогда
просвещаются ум и мышление, то есть вся мыслительная часть души,
которая, по слову преподобного, “пребывает в душе в значении глаз”
[23, с. 48].
Наставления святого Григория пали
на благоприятную почву. Следуя им, Аарон часто и продолжительно
из глубины сердца молился об открытии внутреннего зрения. Его молитвы
были услышаны Богом. Он был удостоен дарования: очи души его просветились
так, что “он не только не нуждался в руководителе и проводнике”,
но и, сидя в келлии, видел приближающихся к ней и называл приходящих
дотоле незнакомых ему иноков по именам. [23, с. 49]. Он сподобился
видения действий других людей даже на далеком от себя расстоянии.
Как-то Аарон с соучеником Иаковом подходили к келлии одного монаха.
Не доходя до нее, слепец сказал Иакову:
“Я хочу сообщить тебе, что тот брат, к которому мы подходим, по
обыкновению держащий святую книгу Четвероевангелие, теперь читает
такую-то главу Евангелия” — и назвал имя евангелиста. Прозорливость
старца подтвердилась [23, с. 50]. Аарон мог ясно предощущать
приближение праздника Господня или день памяти святого. На вопрос,
как он, не будучи научен, предвидит, слепец отвечал, “что какое-то
великое сияние и ожидание перед праздником являются по воле Божией
в его душе”, благодаря этому он и узнает имя праздника [23, с.
49].
История сохранила весьма скудные сведения
о жизни слепца Аарона — дивного ученика преподобного Григория Синаита,
всецело воспринявшего от учителя тайны и силу исихии, которые дали
ему возможность созерцать благодатный свет.
Климент Болгарин
Созерцал благодатный свет и инок Климент
Болгарин. Происходил он из среды простых болгар, был воспитан в
добродетели. Еще на родине, будучи пастухом овец, сподобился он
однажды особого посещения свыше — увидел некий чудный свет, сиявший
над пастбищем. Климент в этот момент был исполнен радости и вместе
с тем недоумения: что бы это могло быть? Вначале он подумал, что
наступил рассвет, но свет стал исчезать, оставляя после себя темноту
ночи.
Вскоре после видения Климент удалился
на Святую Гору Афон в скит Морфину и подчинил себя одному простому,
но благоговейному и добродетельному
монаху. Тот научил его одной лишь молитве — Господи, помилуй
— и каждодневному открыванию помыслов. По прошествии некоторого
времени Климент снова был удостоен благодатного видения Божественного
света. Он рассказал старцу об этом и попросил объяснения. Старец,
не имея опытности в духовных предметах, отправился с ним к преподобному
Григорию Синаиту. После беседы Климент попросился в синодию преподобного.
Святой Григорий с радостью принял его и научил всему, что может
служить для вечного спасения. Он раскрыл Клименту путь созерцательной
жизни, предваряемой подвигами терпения, смирения, надежды на одного
Бога, воздержания и памяти смертной. Восприняв от великого учителя
исихии наставления, Климент “сделал свое сердце истинным вместилищем
учения и весьма пригодным для совершенного его сохранения и соблюдения”.
Он стал тщательно и усердно упражняться в безмолвии, “изумляя всех
настойчивостью делания по Боге и ревностью” [23, с.
52]. Это помогло ему в короткое время достичь высот духовного совершенства.
В дальнейшем Климент неоднократно
видел необычайные переливы какого-то блестящего облака. Оно останавливалось
над лаврой святого Афанасия чаще всего во время прославления Божией
Матери песнопением Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения
серафим [23, с. 53].
“Под мудрым руководством святого Григория
преуспели в делании и видении, приобрели сами много учеников и мирно
почили о Господе” [1, 7-е изд., ч. 2, с. 460] афонские старцы Лонгин,
Корнилий, Исайя и Моисей — это те монахи из скита Магула, которые
до прихода в него преподобного Григория Синаита немного упражнялись
в созерцании. Старец Моисей некоторое время подвизался в Милеа вместе
с преподобными Григорием Молчаливым и Афанасием Метеорским [11,
с. 299; 34, с. 132].
Далее
