Раздел ведёт: протоиерей Евгений (Кляхин)
Вера римского сотника
(Мф. 8, 5–13)
В сегодняшнем Евангелии мы видим человека, который из сострадания к своему слуге приходит ко Христу, движимый любовью, движимый жалостью, и говорит Ему: Слуга мой лежит в моем доме расслабленный, исцели его!.. Христос, в ответ на его веру, на его любовь, говорит ему: Я приду, Я исцелю его... И тут следуют несколько слов, которые, вероятно, никто из нас никогда Богу не говорил: Я недостоин, чтобы Ты вошел под мой кров, но скажи только слово, и Твоего слова будет довольно, чтобы исцелел слуга мой...
Как часто мы становимся на молитву и именно зовем Бога: Приди, непременно приди, непременно войди под сень моей души, войди в мою жизнь явственно, ясно, ощутимо!.. В евангельском рассказе сотник мог бы сказать это без эгоизма, без себялюбия: он не просил Господа прийти к нему для того, чтобы ему самому стало легче, а ради другого. Но его вера была крепкая, и он понимал, что приход Господень в дом – это уже рай, это уже – наставшая вечная жизнь и что этого он ожидать не может; он не был готов, и не был готов его раб. То, о чем он просил, это чтобы в тех обстоятельствах земной жизни, в которых проходило страдание, скорбь и страх, Господь сказал Свое державное слово и восстановил покой и тишину, и радость. Какая разница с нами: сотник понимал, что он все же еще находится как бы вне тайны Божиего Царства, вне этого чуда всеобъемлющей любви, уже покорившей его душу, уже все в нем победившей, уже покорившей его дом и превратившей его в рай, готовый принять Господа.
Нам нужно научиться от этого слова. Мы стоим перед Богом со своей нуждой, со своей тревогой, со своим страхом и болью: о чем мы должны молить? Можем ли мы молить о том, чтобы Господь снизошел к нам и дал нам опыт рая, когда у нас на душе рая нет, когда нет в нас условий райского жития, когда в нас разделенность, безверие, страх, отсутствие любви, неправда жизни? Сюда Бога призвать нужно только на помощь, но просить Бога, чтобы Своим приходом Он нас перенес в Небесное Царство такими, какие мы есть, – нельзя.
И поэтому мы так часто разочарованы в нашей молитве. Мы становимся перед Господом и просим Его: Каким я есть, без перемены, перенеси меня в рай, сделай, чтобы уже сейчас я пережил жизнь будущего века, свободную от всего того, чем греховно я живу!.. И вот ответ Священного Писания: Ничто нечистое не войдет в Царство Божие...
Такими, какие мы есть, ворваться в Царство, проникнуть силой или обманом мы не можем. О другом мы можем просить: Господи, я нахожусь в болезни – то есть, в сущности, в грехе – смерть надо мною веет, смерть внутренняя, разложение внутреннее веет надо мной, на меня грядет, и мне страшно, – и, однако, я остаюсь рабом тления, и нет во мне даже мужества сбросить эти оковы с себя. Скажи же только слово, пока еще не приходи, я не могу Тебя принять, у меня не хватит устойчивости Тебя любить неразделенным сердцем, у меня не хватит верности, чтобы после Твоего прихода не пригласить в тот же дом Твоих врагов – только скажи слово, животворящее слово! Скажи такое слово, от которого дрогнула бы душа и стала цельной, оздоровела. А встреча с Тобой, Господи, придет, когда Ты захочешь, позже...
В этом – вера, вера сильная, вера глубокая, которая основана на сознании вещей, какие они есть. Мы не можем такими, какие мы есть, войти в рай, мы не можем даже просить Господа войти в нашу жизнь и остаться в ней, потому что мы Его оставим и покинем. Нам надо начать с чего-то меньшего и, однако, требующего сильной, мужественной, живой веры: Скажи слово, Господи, чтобы мне исцелеть! Когда я исцелею, когда я восстану с одра болезни и смерти, я потружусь Тебе служить верой и правдой, и придет время, когда Ты сможешь войти в мой дом хотя бы на мгновение, принести в него веяние рая вместо царящего сейчас там веяния смерти. Ты войдешь и будешь принят, как Друг верными друзьями, потому что к тому времени врагов Твоих не останется в этом доме: себялюбия, злобы, неспособности прощать, жадности... И тогда, после того, как Ты пройдешь и вознесешься обратно в Свою славу, тоской и мечтой я буду жить и молиться, чтобы мне созреть к блаженному часу смерти; не обязательно телесной, не обязательно к тому времени, когда я телом умру и душой вырвусь на свободу, а той смерти, которая тождественна с любовью, той смерти, которая значит, что во мне больше ничего нет, что могло бы умереть, и я вышел на свободу, и умерло во мне все, что не может жить вечностью. И когда придет время той смерти на земле или на краю вечности и Неба, тогда дай мне, Господь, войти в чертог Твой!.. Аминь.